Василий Жуковский, статьи о нём

Жуковский
(статья из Краткой литературной энциклопедии: В 9 т. - Т. 2. - М.: Советская энциклопедия, 1964)

ЖУКОВСКИЙ, Василий Андреевич [29.I(9.II).1783, с. Мишенское Тульской губернии, - 12(24).IV.1852, Баден-Баден (Германия), похоронен в Петербурге] - русский поэт. Один из основоположников русского романтизма. Внебрачный сын помещика А. И. Бунина и пленной турчанки Сальхи; получил отчество и фамилию от крёстного отца - помещика А. Г. Жуковского. Учился в Благородном пансионе при Московском университете (1797-1801), где начал писать стихи. Участие в «Дружеском литературном обществе» (1801), в которое входили также Александр и Андрей Тургеневы, А. Ф. Мерзляков и другие представители образованной дворянской молодёжи, определило идейно-творческие интересы Жуковского. В 1802 в карамзинском «Вестнике Европы» появилось первое большое стихотворение Жуковского «Сельское кладбище» (вольный перевод элегии Т. Грея), выразившее взгляды и настроения, характерные для русского сентиментализма, и принёсшее известность молодому поэту. В этом стихотворении уже обозначилась характерная особенность его поэтического дарования - склонность к оригинальной разработке заимствованных сюжетов и образов. «У меня почти всё или чужое, или по поводу чужого, и всё, однако, моё», - писал позднее Жуковский. К 1808 его творчество приобретает романтический характер. Поэт создаёт первые баллады: «Людмила» (1808), «Кассандра» (1809), «Светлана» (1808-12) и другие. В 1812 Жуковский участвовал в Отечественной войне как ратник ополчения и написал стихи «Певец во стане русских воинов», посвящённые доблести русских полководцев и любви к родине. Откликом на военные события явилось стихотворное послание «Императору Александру» (1814), одобренное при дворе. В 1815 он был приглашён на должность чтеца царицы и на долгие годы стал придворным.

В своих политических и литературных взглядах Жуковский был последователем Н. М. Карамзина. В Петербурге он принял участие в борьбе литературных направлений и вскоре стал одним из руководящих членов литературного кружка «Арзамас», выступавшего против реакционных эпигонов классицизма. На почве литературных интересов Жуковский сблизился с некоторыми представителями дворянской молодёжи, охваченной революционными настроениями, - М. Ф. Орловым, Н. И. Тургеневым, А. С. Пушкиным, но не поддержал их попытки превратить «Арзамас» из весёлого, дружеского литературного кружка в литературноке общество, отражающее передовые политические стремления эпохи. К 1810 - началу 1820-х годов относится расцвет творчества Жуковского. В это время им созданы «Эолова арфа» (1814), «Вадим» (1817), составивший вместе с балладой «Громобой» (1810) поэму «Двенадцать спящих дев» (1817), «Иванов вечер» (1822), а также ряд романтических стихотворений: «Цвет завета» (1819), «Невыразимое» (1819), «Море» (1822) и др. Сборник стихов, вышедший в 1824, как бы подводил итоги этому периоду.

С 1826 положение Жуковского при дворе укрепляется: он становится воспитателем наследника, будущего царя Александра II и занимает это место в течение 15 лет. Со 2-й половины 20-х годов Жуковский не принимал активного участия в литературной жизни. Несмотря на это, в начале 30-х годов он вновь сближается с Пушкиным и при всём различии их политических взглядов остаётся одним из ближайших друзей великого поэта вплоть до его смерти. Благодаря влиянию при дворе Жуковский неоднократно добивался смягчения участи деятелей передового общественного движения, ставших жертвами правительственной реакции, - Пушкина, А. И. Герцена, М. Ю. Лермонтова, декабристов; содействовал освобождению из крепостной неволи Т. Г. Шевченко. С 1841, получив почётную отставку и женившись, Жуковский жил преимущественно за границей. С начала 30-х годов работа Жуковского над собственными произведениями всё больше уступает место переводам. Ещё раньше он перевёл «Орлеанскую деву» Ф. Шиллера (1817-21) и «Шильонского узника» Дж. Байрона (1821-22), затем переводит «Ундину» Ф. де Ламотт Фуке (1837), часть индийской поэмы «Махабхарата», названную «Наль и Дамаянти» (1844), часть поэмы Фирдоуси «Шахнаме» - «Рустем и Зораб» (1849), «Одиссею» Гомера (1849) и другие. Переводы Жуковского, отличающиеся высокими художественными достоинствами, знакомили русских читателей с крупными памятниками мировой литературы. К заслугам Жуковского перед русской поэзией относится и работа над народными сказками, сюжеты которых он, подобно Пушкину, перелагал стихами, превращая сказку в поэму («Сказка о царе Берендее…», «Спящая царевна», обе 1831, и др.).

В творчестве Жуковского различаются три основных периода. Ранние произведения («Сельское кладбище», «Вечер», «К Нине» и др.) являются ярким выражением идейно-творческих принципов русского сентиментализма, явившегося своеобразной реакцией части дворянства на начавшийся кризис самодержавно-крепостнического строя. Они заключают в себе мотивы неудовлетворённости чиновно-дворянской жизнью с её суетностью и развращённостью, защиты нравственного достоинства людей незнатных и небогатых - и «бедного певца», живущего в «убогой хижине», и простых поселян, ведущих честную, трудовую жизнь. Сильными сторонами ранней лирики Жуковского было утверждение нравственной значительности внутреннего мира людей независимо от их общественного положения и способность раскрыть самый процесс душевных переживаний, элегических и созерцательных. Большое место в лирике Жуковского заняло изображение природы. Сентиментальная идеализация поэтом простоты и невинности сельской жизни определила его восприятие природы, в образах которой он искал отражения своих чувствительных и мечтательных настроений. Это давало ему возможность находить в природе тончайшие оттенки движений, красок, звуков. Уже в начале творческого пути Жуковский выступил как создатель первых образцов русской пейзажной лирики. Для выражения нового понимания душевной жизни и нового восприятия природы Жуковский создал соответствующие поэтические формы. Культивируя жанры элегии и дружеского послания, он разработал утончённые средства словесной изобразительности, нашёл своеобразный метафорический язык и новый интонационно-ритмический строй поэтической речи, придавшие его стихам исключительную выразительность и музыкальность. По словам В. Г. Белинского, муза Жуковского «дала русской поэзии душу и сердце». Жуковский явился в этом отношении поэтом-новатором, на художественные достижения которого во многом опирались лучшие поэты следующих поколений. Пушкин считал себя учеником Жуковского и высоко ценил «его стихов пленительную сладость». Слабые стороны поэзии Жуковского определялись консервативно-дворянской ограниченностью его мировоззрения. Провозглашая идею нравственного равенства людей, уходя в свой внутренний мир от безнравственности жизни господствующих классов, Жуковский не возвышался до сознательного общественного протеста. Несовершенству социальной жизни он противопоставлял мир самодовлеющих душевных переживаний, возвышенных и созерцательных. Всё это придавало его поэзии известную психологическую и идейную отвлечённость.

Начав как поэт-сентименталист, Жуковский в 10-20-е годы выступает одним из создателей романтического направления в русской литературе. В отличие от революционного романтизма Пушкина и поэтов-декабристов, возникающего из осознания глубоких противоречий гражданской жизни, романтизм Жуковского порождён стремлениями уйти от этих противоречий в область нравственно-религиозных переживаний. Неудовлетворённость реальной действительностью, стремление противопоставить ей воображаемый мир, полный таинственного и чудесного, - основной пафос романтических стихов Жуковского. Эти новые мотивы проявляются и в любовной лирике Жуковского, на которую наложила отпечаток трагическая любовь поэта к его родственнице М. П. Протасовой: «К ней» (1810), «Песня» (1811), «19 мая 1823», «Привидение» (1823) и др. Поэт воспевает возвышенную, идеальную любовь, обречённую на несчастье и разлуку в реальных условиях и живущую надеждой на счастье в ином, потустороннем мире. Романтическим становится у Жуковского и восприятие природы, которую поэт наделяет таинственной духовной жизнью, непонятной для разума человека, но смутно влекущей его в неведомый и чудесный мир. Наиболее значительны из этих стихов те, в которых Жуковский создаёт романтические образы природы, лишённые собственно религиозных образов и мотивов («Весеннее чувство», «Невыразимое», «Таинственный посетитель» и др.). Менее удачны те, в которых Жуковский пользуется образами христианской мифологии и которые проникнуты религиозной моралистической тенденцией («Пловец», «Рай» и др.). Не довольствуясь лирическим выражением своих романтических переживаний, Жуковский стремился дать им сюжетную мотивировку и создавал произведения лиро-эпического жанра - баллады, занимающие важное место в его творчестве. Многие из них оригинальны, хотя нередко и написаны на сюжеты, заимствованные из западноевропейской поэзии (Г. А. Бюргер, Ф. Шиллер, Р. Саути, Л. Уланд и др.); некоторые же являются собственно переводами.

Для выражения романтических переживаний таинственного и чудесного Жуковский искал сюжеты, относящиеся к отдалённой, уже пережитой человечеством эпохе средневековья, когда наивная вера в потустороннее, в возможность общения с ним ещё господствовала в общественном сознании. Это были народные поверия («Людмила», «Светлана» и др.), церковно-книжные или рыцарские легенды («Громобой», «Эолова арфа» и др.), иногда и эпизоды из античногш эпоса («Кассандра», «Ахилл» и др.). Особенно интересуют Жуковского такие сюжеты, в которых развиваются мотивы несчастной любви, продолжающейся и после гибели возлюбленных, в потустороннем мире («Эолова арфа» и др.), или же такие, в которых герои совершают тяжёлые преступления, а потом мучительно каются и испытывают страшное возмездие («Адельстан», «Варвик», «Громобой» и др.), или же сюжеты, выражающие предчувствие тяжёлых ударов судьбы («Кассандра» и др.). Изображая эти события, поэт уделяет мало внимания условиям и обстоятельствам жизни героев, характеристикам бытовой среды; он выдвигает на первый план переживания то мрачно-скорбные, то грустно-возвышенные, и судьбу героев решают у него не реальные обстоятельства среды и эпохи, а романтический пафос автора или его нравственный приговор. Баллады Жуковского романтичны не только по выраженным в них настроениям, но и по своему творческому методу, в них часто возникает противоречие между подробно изображаемым миром таинственного и чудесного и суровой моралистической развязкой. Баллады Жуковского отличаются сжатостью повествования, захватывающего только важнейшие эпизоды в жизни героев и быстро ведущего конфликт к разрешению. Самые приёмы повествования, усиливающие в действиях героев и окружающей их обстановке всё необычное, неожиданное, необъяснимое, накладывают на события ореол таинственности. Этому же способствуют эмоциональная выразительность и приподнятость интонаций автора, ведущего повествование с помощью риторических вопросов и восклицаний, применяющего соответствующие наречия и междометия (чу, вот, уж, вдруг и т. п.). В своей ритмической форме баллады Жуковского были значительным шагом вперёд в разработке русского силлабо-тонического стиха; часть из них написана хореями, часть трёхсложными размерами. Баллады знакомили русских читателей, воспитанных на рационалистической поэзии классицизма, с новым для них миром, отразившим целую эпоху в историческом развитии общества. Жуковский внёс в русскую литературу романтизм «в духе средних веков» (Белинский). Передовые русские поэты, младшие современники Жуковского, опираясь на его поэтические достижения, часто противопоставляли им собственные произведения в идейном и стилевом отношении, а иногда даже пародировали его баллады, как это сделал, например, Пушкин в «Руслане и Людмиле». Этим определялись также различные и на первый взгляд противоречивые оценки творчества Жуковского со стороны Пушкина и поэтов-декабристов. Историческая оценка наследия Жуковского принадлежит В. Г. Белинскому, который писал: «…Жуковский… имеет великое историческое значение для русской поэзии вообще: одухотворив русскую поэзию романтическими элементами, он сделал её доступною для общества, дал ей возможность развития, и без Жуковского мы не имели бы Пушкина».

Соч.: Полн. собр. соч., т. 1-12, под ред., с биографич. очерком и прим. А. С. Архангельского, СПБ, 1902; Собр. соч., т. 1-4, вступ. ст. И. М. Семенко, подгот. текста и прим. В. П. Петушкова, М. - Л., 1959-60; Стихотворения. Вступ. ст., ред. и прим. Ц. Вольпе, т. 1-2, Л., 1939-40; Соч., вступ. ст. Г. Н. Поспелова, М., 1954; Стихотворения. Вступ. ст., подгот. текста и прим. Н. В. Измайлова, Л., 1956; Стихотворения и поэмы. [Вступ. ст. и прим. Н. Коварского], Л., 1958.

Лит.: Белинский В. Г., Рус. лит-ра в 1841 г., Полн. собр. соч., т. 5, М., 1954, с. 545-50; его же, Соч. Александра Пушкина (Статьи 2, 4 и 5), там же, т. 7, М., 1955; Чернышевский Н. Г., Соч. В. А. Жуковского, Полн. собр. соч., т. 4, М., 1948; Плетнёв П. А., О жизни и соч. В. А. Жуковского, СПБ, 1853; Грот Я. К., Очерк жизни и поэзии Жуковского, СПБ, 1883; Веселовский А. Н., В. А. Жуковский. Поэзия чувства и «сердечного воображения», П., 1904; Резанов В. И., Из разысканий о соч. В. А. Жуковского, в. 1-2, СПБ, 1906-16; Вольпе Ц. С., Жуковский, в кн.: История рус. лит-ры, т. 5, М. - Л., 1941, с. 355-91; Гуковский Г. А., Очерки по истории рус. реализма, ч. 1. Пушкин и рус. романтики, Саратов, 1946, с. 3-192; История рус. лит-ры XIX в. Библиографич. указатель, под ред. К. Д. Муратовой, М. - Л., 1962.

Г. Н. Поспелов

Жуковский
(статья из Литературной энциклопедии: В 11 т. - [М.], 1929-1939)

ЖУКОВСКИЙ Василий Андреевич [1783-1852] - поэт и переводчик. Незаконный сын помещика Бунина и пленной турчанки, Жуковский получил свою фамилию от обедневшего помещика Андрея Григорьевича Жуковского, проживавшего в сельце Мишенском, имении Буниных, и воспитывался в семье последних. Первоначальное образование Жуковский получил в Тульском пансионе и позднее в семье Юшковой, старшей сестры его по отцу. Дом Юшковой был главным средоточием всех литературных и музыкальных сил Тулы. Здесь Жуковский часто мог слышать имена Карамзина и других модных тогда писателей-сентименталистов, здесь в нём впервые пробудились литературные вкусы и симпатии. Но решающее влияние на личность и поэзию Жуковского оказало четырёхлетнее пребывание в московском университетском пансионе, куда он был в 1797 помещён. В семье директора этого пансиона, масона И. П. Тургенева, Жуковский стал чувствовать себя в своей подлинно родной стихии. Кружок, куда попал Жуковский, составляли братья Тургеневы, Кайсаровы, Мерзляков и др. Это была наиболее передовая и демократически настроенная среднепоместная интеллигенция. В отличие от аристократических светских кругов, в ней всецело господствовали масонские идеи нравственного самоусовершенствования и западно-европейского сентиментализма. Жуковский начал чрезвычайно интенсивно заниматься переводами с немецкого, на которые существовал тогда небывалый спрос. В эту пору напечатаны юношеские опыты Жуковского, проникнутые уже теми настроениями, которые не оставляли его в течение всего первого периода деятельности. Таковы: «Мысли при гробнице» [1797], «Жизнь и источник» [1798], «Майское утро» [1798] и «Мысли на кладбище» [1800], где изображаются - серебристая луна, полуразвалившиеся гробницы, «вещие совы» и т. п. Меланхолически-настроенный юноша с увлечением воспевает «сладкое уныние», мечтательность, «добродетель», наконец смерть как путь в страну вечного блаженства. По окончании пансиона и после неудачной попытки служить Жуковский поселился в Мишенском, куда перевёз с собой целую библиотеку и где жил отдельно от Буниных вместе с А. Г. Жуковским в скромной мансарде, «на чердачке флигеля». Здесь с 1802 по 1808 в полном уединении, посреди исключительно живописной природы, Жуковский интенсивно занимается самообразованием, стремясь развить свой ум и характер и воспитать в себе «добродетель» и истинно-гуманные чувства. Лишённый, по собственному характерному для данной группы признанию, «способностей публичного человека», юный чувствительный мечтатель открывает в себе зато приятные наклонности «быть человеком, как надобно», тем, что в эпоху сентиментализма любили называть die schone Seele - прекраснодушием. Начинается серьёзная литературная деятельность. Первым произведением, сразу обратившим на него всеобщее внимание, было «Сельское кладбище» [1802] - вольный перевод элегии английского сентименталиста Грея. В следующем году появляется повесть «Вадим Новгородский», написанная в подражание историческим повестям Карамзина. С 1805-1806 поэтическая продукция Жуковского быстро возрастает, достигая своего высшего расцвета в 1808-1812. В 1815 Жуковский становится одним из главных участников литературного кружка «Арзамас», в шуточной форме ведшего упорную борьбу с консерватизмом классической поэзии. Влияние Жуковского в эту пору достигает своего апогея.

В тот период, когда складывался поэтический стиль молодого Жуковского, русское поместно-дворянское общество особенно остро стало переживать неизбежные последствия того экономического кризиса натурального хозяйства, который был вызван быстрым ростом городской торговли и промышленности. Старые феодально-крепостнические формы натурального хозяйства всё более и более теряют своё значение. И если крупные помещики и так называемые «екатерининские орлы» всё ещё продолжают беспечно прожигать свою жизнь и расточать в столицах веками накопленные богатства, то наиболее просвещённые слои среднего дворянства первые осознают всю ту социальную опасность, какая грозовой тучей нависла над безраздельно господствовавшим ещё классом. Умножаются попытки поднять своё благосостояние новыми буржуазными методами, приобретает огромную популярность экономическое учение Адама Смита и т. д. Эти условия русской действительности конца XVIII и начала XIX веков и вызвали новые психоидеологические настроения наиболее просвещённой части поместно-дворянского общества. Тяга в свои заброшенные поместья быстро становится всеобщим явлением в этой социальной среде. Все стремятся на лоне природы отдохнуть от шума и блеска столиц и пытаются в сельской тиши, в непосредственной близости к «поселянам» оформить своё гуманное мировоззрение. Так возникает русский сентиментализм, зародившийся не в среде молодой буржуазии, как на Западе, а в среде буржуазирующегося поместного дворянства. Этим объясняется то, что сентиментальная школа Карамзина - Жуковского оказалась течением, лишённым глубоко прогрессивных элементов, которые характеризовали жизнь и миросозерцание на Западе. Этим же наконец объясняется то, что в условиях феодально-крепостнической действительности русский сентиментализм, имея в числе своих адептов князя Шаликова, с одной стороны, и графа Аракчеева - с другой, объективно был социально-реакционным явлением.

На этой социальной базе и вырастает поэтическое творчество Жуковского. Оно питается той же усадебной действительностью, на почве которой выросла почти вся русская литература 10-х и 20-х годов. Однако в настроенности Жуковского нет ничего от эротики или пессимизма аристократической лирики (Батюшков, Баратынский). Точно так же чужды ему и выросшая на мелкопоместном корню политическая патетика рылеевской поэзии и напыщенная торжественность эпигонов придворного стиля. Группа, на которую опирался в своём творчестве Жуковский, это среднепоместное дворянство, культурное и независимое, тесно связанное со своей усадьбой и на лоне её погрузившееся в утончённую созерцательность.

«Мне рок сулил брести неведомой стезёй,
Быть другом мирных сёл,
                        любить красы природы,
Дышать под сумраком дубравной тишины
И, взор склонив на пенны воды,
Творца, друзей, любовь и счастье воспевать».

В своей поэзии Жуковский выражает весь комплекс психических переживаний этой среднепоместной группировки. Уединённая, идиллически-созерцательная жизнь на лоне девственной природы, вблизи сельского кладбища, и трогательный образ безвременно погибшего юного поэта; счастливая жизнь «богатых здравием и чистых душою» простых «поселян» и «презренное счастье вельмож и князей»; суровое осуждение той новой жизни, «где злато множится и вянет цвет людей»; гуманное сочувствие обездоленным «поселянам», среди которых немало великих дарований гибнет от нужды и горя, так как их «гений строгою нуждой был умерщвлён»; культ нежной дружбы («Прощание», «Тургеневу») и настойчивые советы «хранить с огнём души нетленность братских уз» - таково в общем содержание этой поэзии. Для чисто любовной лирики Жуковского особенно характерны при этом мотивы печальной разлуки с любимым существом и вера в грядущее свиданье с ним:

«Любовь, ты погибла;
Ты, радость, умчалась;
Одна о минувшем
Тоска мне осталась»
(«Тоска по милой»).

«Сей гроб - затворённая к счастию дверь,
Отворится… жду и надеюсь.
За ним ожидает сопутник меня,
На миг мне явившийся в жизни»
(«Теон и Эсхин»).

Сентиментальная устремлённость этого творчества приобретала в ту эпоху «страшной литературной войны» между старым и новым направлениями значение могучего протеста против напыщенно-торжественного стиля псевдоклассиков и литературных вкусов светских и бюрократических кругов.

Начиная с 1817, когда Жуковский был назначен при дворе чтецом, а затем и преподавателем великих княжён и воспитателем цесаревича Александра Николаевича, в творчестве его обнаруживается заметное тяготение к переводам. Приближённый к придворным кругам, поэт постепенно порывает свои связи с прежними друзьями, для которых «нехватает времени», и со всей интеллигентной средой среднепоместного дворянства. Дворцовая же среда, глубоко чуждая социальной настроенности Жуковского, скоро превратила его в «смирного болтливого сказочника», в «припудренного Оссиана» и «гробового прелестника» для развлекающихся фрейлин царского двора. Посвящённые последним стихи Жуковского даже не опубликовывались, а издавались исключительно «для немногих». Только изредка появлялись его переводы (преимущественно баллады) из Шиллера, Соути, Уланда и др. К этому периоду относятся и переводы таких популярных у нас баллад, как «Кубок», «Перчатка», «Поликратов перстень», «Жалоба Цереры», «Элевзинские празднества» и т. п. Заметное оживление переводческой деятельности Жуковского наступило в самый последний, четвёртый период его жизни, когда после двадцатипятилетней службы при дворе [1817-1841] Жуковский наконец освобождается от этих обязанностей. В ту пору и появились двухтомный перевод «Одиссеи» Гомера [1848-1849], поэма «Рустем и Зораб» [1848] и другие, наконец последняя поэма Жуковского, носившая автобиографический характер и оставшаяся незаконченной - «Странствующий жид».

Переводы Жуковского, составляющие большую часть всей его литературной продукции, сыграли в истории русской литературы огромную роль и дали Пушкину основание называть своего учителя таким «гением перевода», который «в бореньях с трудностью силач необычайный», и утверждать, что «никто не имел и не будет иметь слога, равного в могуществе и разнообразии слогу его». По мнению же Александра Веселовского, «из такой-то борьбы с языком, в поисках за новыми средствами выражения вышел стиль Жуковского, сложились его любимые сравнения, поэтические образы: сходит «ночная росистая тень», «ветер улёгся на спящих листах», звук арфы «тише дыханья играющей на листьях прохлады», лес полон «душой весны», слышен «шум тёплых облаков» и т. д.». Деятельность Жуковского-переводчика тесно связана с его поэзией: по большей части, проходя мимо образцов неистового западно-европейского романтизма, он с особенной любовью популяризировал для русского читателя идиллии Гебеля, меланхолические баллады Уланда, кладбищенскую элегию Грея.

Одним из главных достижений Жуковского был его стих, с которым по звучности, мелодичности, певучести и разнообразию ритмики и метрики не может сравниться ни один из поэтов допушкинской поры, исключая разве Батюшкова. Уже Н. Полевой восторгался Жуковским как самым гармоническим поэтом русской литературы: «Отличие от всех других поэтов - гармонический язык, так сказать, музыка языка, - навсегда запечатлело стихи Жуковского. Жуковский играет на арфе: продолжительные переходы звуков предшествуют словам его и сопровождают его слова, тихо припеваемые поэтом только для пояснения того, что хочет он выразить звуками». Эти впечатления современников подтверждены анализом современных нам литературоведов, обнаруживших у Жуковского небывалую сложность мелодических ходов, богатство интонаций - «стройные, архитектонически обдуманные формы интимной лирики» (Эйхенбаум).

В истории русской литературы Жуковский сыграл огромную роль как лучший у нас представитель определённого, так называемого сентиментального стиля, как «гений переводов», составлявших почти три четверти его литературной продукции и включивших в обиход русской литературы лучшие произведения английской и немецкой романтической поэзии. Последнее давало в своё время многим основание называть Жуковского «балладником», а стиль его творчества квалифицировать как «сентиментальный романтизм» (П. Н. Сакулин).

Общественное значение поэзии Жуковского было невелико. Уже в начале 20-х годов прогрессивная молодёжь перестала ощущать всю «сладость его стихов» - этих меланхолических звуков «эоловой арфы в лунную ночь», и «стала искать поэзию в действительности», не в уединённой личности, а «в широких движениях общественного организма» (Веселовский). Эти новые литературные вкусы и общественные запросы вполне удовлетворяют Пушкин, Грибоедов, Лермонтов и Гоголь. Поэтические же традиции «Лебединого пращура» продолжили впоследствии такие поэты, как Фет, Тютчев и плеяда символистов.

Библиография: I. Лучшее собр. сочин. Жуковского вышло под ред. и с биографическим очерком проф. А. Архангельского в прилож. к журналу «Нива» за 1902 (переиздано Наркомпросом в 1918 в трёх томах). До этого наиболее полным было издание под ред. П. Ефремова (несколько изд.).

II. Полевой Н., Повести и баллады Жуковского, Очерки по истории русск. литературы, ч. 1, СПБ., 1839; Плетнёв П., О жизни и сочинениях Жуковского, СПБ., 1853 (также в Собр. сочин., т. III, СПБ., 1885); Грот Я., Очерки жизни и поэзии Жуковского, СПБ., 1883; Невзоров Н., Жуковский и его воспитательное значение для русск. общества, Казань, 1883; Загарин П., Жуковский и его произведения, изд. 2-е, М., 1883; Зейдлиц К., Жизнь и поэзия Жуковского, СПБ., 1888; Тихонравов Н., Собр. сочин., т. III, ч. 1 и 2, М., 1898; Чешихин Вс., Жуковский как переводчик Шиллера, Рига, 1895; Лазурский В., Зап.-европейский романтизм и романтизм Жуковского, Одесса, 1901; Сакулин П., Взгляд Жуковского на поэзию, «Вестник воспитания», 1902, V; Веселовский Ал-др, Жуковский, Поэзия чувства и сердечного воображения, СПБ., 1904 (изд. 2-е, П., 1918); Его же, Жуковский и А. И. Тургенев в литературных кружках Дрездена, «ЖМНП», 1905, V; Белинский В., Собр. сочин., т. VIII, под ред. С. Венгерова, СПБ., 1907; Резанов И. И., Из разысканий о сочин. Жуковского, вып. I, СПБ., 1906, вып. II, П., 1916; Котляревский Н., Литературные направления Александровской эпохи, СПБ., 1907 (изд. 3-е, СПБ., 1917); Грузинский А., Литературные очерки, М., 1908; Пыпин А., Характеристики литературных мнений от 20-х до 50-х гг., изд. 4-е, СПБ., 1909; Веселовский Ал-ей, Западное влияние в новой русской литературе, изд. 5-е, М., 1916; Эйхенбаум Б., Мелодика русского лирич. стиха, П., 1922; Сакулин П. Н., Русская литература, ч. 2, М., 1929. Наиболее ценны работы Александра Веселовского, Резанова и Эйхенбаума.

III. Мезьер А. В., Русск. словесность с XI по XIX ст. включит., ч. 2, СПБ., 1902; Владиславлев И. В., Русск. писатели, изд. 4-е, Гиз, Л., 1924; Его же, Литература великого десятилетия, т. I, М., 1928.

Л. Якобсон