ВИКУЛОВ Сергей Васильевич (13 сентября 1922, деревня Емельяновская Белозерского района Вологодской области - 1 июля 2006, Москва; похоронен на Троекуровском кладбище), русский поэт, публицист.
Автор более 20 книг стихов, поэм и очерков; лауреат Государственной премии РСФСР (1974).
Всё, казалось, пере… пере… пере…
Стала прочно на ноги демвласть.
Замерли заводы. Настежь двери
Складов: больше нечего украсть…
Схлынули Гусинский, Березовский…
Легче стало: меньше шею трёт.
Кое-где колхозные полоски
Зеленью взошли. Вздохнул народ.
Но явилась в образе мессии
Баба, и исторгла из груди:
«Бойтесь, совки! Трепещи, Россия!
Главные реформы впереди!»
Руки-лапы вскинула мегера
В яростном замахе, как палач,
И обуткой крайнего размера,
Грязною, ступила на кумач
Флага…
И с особым сладострастьем
В пол вдавила, словно грузчик, пьян,
Серп и Молот - символ «старой» власти,
Власти… той… рабочих и крестьян.
С юности нервишками неслабый,
Не сдержался я, рванул гужи:
- За кого ты принимаешь, жаба,
И меня, и мой народ, скажи,
Если перед ним с такой «отвагой»
(Знай же: не забудет это он!)
Вытираешь ноги Красным Флагом,
Тем, что был победно над рейхстагом
В сорок пятом им же водружён?
За кого? - ответь, мадам. А кроме -
Коль на то пошло, я должен знать:
Это почему ж в своём-то доме
И пред кем он должен трепетать?
Ведь по многочисленным приметам
Может выйти и наоборот,
Если, наконец, найдёт ответы
На вопросы эти сам народ.
?
Ещё один заканчивался год
«Великой перестройки», и народ
Толпился с номерами на ладонях
В очередях, и в русском «белом доме»
Кипел законотворческий базар…
А в полночь, как о том вещали «Вести»,
Упали Серп и Молот
с Флагом вместе,
Упали прямо в грязь, на тротуар.
И Серп спросил у Молота: - Мой друг,
Так что, союзу нашему каюк?
- Выходит, так - ответил гулко Молот. -
Союз Серпа и Молота расколот.
Мы сброшены и с флага, и с герба:
Ты - Серп мужицкий, я рабочий Молот…
- Так что же будет?
- Может, даже голод…
По-нашему, рабочему - труба!
Сам посуди: я плуга не скую -
И ты не вспашешь полосу свою
И, значит, горевую не засеешь…
Ведь было ж - помнишь? -
было так в Расее,
Когда я хлеб прикладом «молотил»
(Не на гумне, а около амбара)
И хлёстким - извини меня - ударом
Скулу тебе однажды своротил.
Не ты, не я теперь, а «средний слой» -
Опора власти…
- Нет, ты очень злой,
Мой друг, сегодня. С этим самым «слоем»
Не двое будет нас уже, а трое…
- Да как сказать… - не глядя на дружка,
Ответил Молот голосом печальным.
- Ты в поле будешь, я у наковальни,
А «слой»… он будет вечно у мешка.
На корабле с названьем «Капитал»
Он будет господин и капитан.
А мы с тобою… - Молот поугрюмел, -
Мы будем обитать с тобою в трюме,
Поскольку мы по-ихнему - «рабы»
По духу, по рождению, по крови…
- А если… - Серп сурово сдвинул брови.
- А-а!.. - Звякнул Молот. - Если б да кабы…
?
Стихи мои о деревне, и радость моя, и боль! Кто зову земли не внемлет, едва ль вас возьмёт с собой в дорогу - развеять дрёму… Глухому к земле, ему стихи про Фому-Ерёму, сермяжные, ни к чему. Томов со стихами - груда. А в тех, говорят, томах что ни страница - чудо, что ни куплет, то ах! Новаторские, блестящие, строка о строку звенят. А вы, мои работящие, в пыли с головы до пят. Не очень-то вы нарядны и - где уж там! - не модны. Вы будничны, не парадны… И всё-таки вы нужны, я верю тому, кто в поле упрямо растит зерно, чьи с коих-то пор мозоли в стихах поминать грешно… Старо и неблагозвучно! Да полноте, остряки! А ваши-то белы ручки не потому ль мягки, что эти не в меру каменны - не руки, а жернова! В мозолях все, как в окалине… Нужны ли ещё слова! Добры, горячи по-русски и грубы на первый взгляд, корявые эти руки, красивые эти руки и впрямь чудеса творят! Держите ж голову гордо, стихи мои! Мы и впредь о них, не жалея горла, по-своему будем петь!
?
Нелёгкую ты выбрала мне долю - дала бумагу мне, перо дала… О Русь моя, колосья по подолу, и синь в глазах, и солнце у чела! Ты вечная, моложе век от века! Тебе, моя великая страна, ни позолота лести человека, ни пудра фраз красивых не нужна. И ты, великодушная на диво, казни меня забвеньем, коль солгу… И без меня ты можешь быть счастливой - я без тебя, Россия, не могу.
?
Помню зимние вечера.
Снова дует сегодня с севера.
Входит в валенках со двора
наша бабушка, Олексеевна.
Из подойника молоко
льёт в посудинки, дужкой брякая…
До спанья ещё далеко.
Ещё бабушка сядет с прялкою,
небольшой, но такой баской, -
словно в горенку глянет солнышко.
И закружится веретёнышко,
зажужжит под её рукой.
Запотрескивают дрова,
свет запляшет у ног - в два лучика…
И придут ей на ум слова
песни старой про Ваньку-ключника.
Под жужжанье веретена -
прядись, ниточка, прядись, тонкая, -
поплывёт по избе она
и неспешная и негромкая.
Вся страдание и печаль,
вся о том, как княжна коварная
миловала-любила парня
Ваньку-ключника по ночам.
Завывает метель в трубе
знобко, жалостно…
А в избе льётся песня -
печаль-забавушка.
И, раздумавшись о себе,
о злосчастной своей судьбе,
утирает слезинку бабушка.
Ой, не вьюгою ли шальной
её тропочка заметается!
Песня льётся, переплетается
с тонкой ниточкою льняной.
И протяжна, и широка,
и ничем таким не расцвечена,
выпрядается бесконечная
вместе с ниткой из кужелька.
?
Всему начало - плуг и борозда,
поскольку борозда под вешним небом
имеет свойство обернуться хлебом.
Не забывай об этом никогда:
всему начало -
плуг и борозда.
А без начала, ясно, нет конца,
точнее, не конца, а продолженья,
ну а еще точнее - нет движенья
и, значит, завершенья нет.
Венца!
О, сколько раз мы -
век сменяет век -
успели утолить познанья жажду
с тех пор, как сделал борозду однажды
и бросил зерна в землю человек.
Растут, бессчетно множась, города,
Луна
людским становится причалом…
Начало ж остается все началом,
и суть его все та же -
борозда.
Не забывай о нем у пирога
и даже перед сном, смежая веки, -
как забывают о начале
реки,
раздвинув беспредельно берега.
И если стала близкой нам звезда
далекая,
скажи, не оттого ли,
что плуг не заржавел,
что в чистом поле
вновь обернулась хлебом борозда?!
Не забывай об этом никогда.
?
Да, я стартовал от крылечка!
И этим, мой недруг, горжусь!
Крылечко,
да русская печка,
да сани, да в бляшках уздечка -
сама изначальная Русь.
Расправив могутные плечи
и смутных желаний полна,
на небо и землю
с крылечек
веками глядела она.
Поскольку была избяною
и сплошь земляною
была,
поскольку, добавлю,
иною
пока она быть не могла.
Замученной ей, но живучей,
как сын,
загляну в старину,
ни лапти её, ни онучи
вовек не поставлю в вину!
Напротив,
я буду всё боле
дивиться, - изыдь, сатана! -
как в этой жестокой недоле
душой не зачахла она.
Как в ней совместились счастливо -
и в этом её высота! -
незлобивость
и совестливость,
достоинство и прямота!
Земля, над которою
вместе
с конягой пластался мужик,
его не учила ни лести
(пусть лучше отсохнет язык!),
ни лжи, ни торгашеству…
Не был
он мастер купить и продать.
Умел он - свидетелем небо -
насытиться квасом да хлебом
и нищему корку подать.
Забитого,
долготерпеньем
корить ты его погоди.
Запомни, что точка кипенья
высокая в русской груди!
И право, тебе забывать бы
не след, говоря о былом,
кто рушил с Емелькой усадьбы,
со Стенькою шёл напролом.
Кто, чашу терпения выпив,
по Зимнему вдарил плечом…
И гнев тот
октябрьский
Великим
историей был наречён!
И рухнуло рабство!
И с треском
кругом послетали замки…
И к гневу тому, как известно,
причастны в лаптях мужики!
Громили они супостата,
рубили, оставив дела…
Выходит,
крылечко для старта -
площадка не так уж мала…
Не так и плоха она, к слову
(как ты мне о том напевал!):
мой тёзка русоголовый -
Есенин -
с неё ж стартовал!
?
Оглядываюсь с гордостью назад: прекрасно родовое древо наше! Кто прадед мой? - Солдат и землепашец. Кто дед мой? - Землепашец и солдат. Солдат и землепашец мой отец. И сам я был солдатом, наконец. Прямая жизнь у родичей моих. Мужчины - те в руках своих держали то плуг, то меч… А бабы - жёны их - солдат земле да пахарей рожали. Ни генералов нету, ни вельмож в моём роду. Какие там вельможи… Мой прадед, так сказать, не вышел рожей, а дед точь-в-точь был на него похож. И всё ж я горд, - свидетельствую сам! - что довожусь тому сословью сыном, которое в истории России не значится совсем по именам. Не значится… Но коль невмоготу терпеть ему обиды становилось, о, как дрожать вельможам доводилось, шаги его расслышав за версту! Ничем себя возвысить не хочу. Я только ветвь на дереве могучем. Шумит оно, когда клубятся тучи, - и я шумлю… Молчит - и я молчу.
?
Всё на земле устроено на ять!
Ничто Природа не творила слепо.
- Зачем над твердью распахнула небо
она?
- Чтоб птице птицу догонять.
- Зачем, не ставя в грош свои труды,
она так щедро расплескала воду?
- Затем, чтоб рыбам тоже дать свободу
передвигаться в поисках еды.
Но вот она пустила по земле,
гордясь своим уменьем,
человека.
«Тебе, - сказала, - всё:
моря и реки,
леса и долы - всё тебе,
навеки!
Весь белый свет!
И звёзды в том числе!
Бери!
Остри свой разум - и владей!»
И отошла.
И встала за плечами.
…Прошли века.
Счастливая вначале,
теперь глядит Природа на людей
угрюмо… Словно их не узнаёт.
Глядит, глядит, как будто вопрошает.
Глядит - и что-то, кажется, решает…
А может,
терпеливо
что-то ждёт…
?
I
Три клада у Природы есть: вода,
земля и воздух -
три её основы.
Какая бы ни грянула беда:
целы они - всё возродится снова.
Но если… Впрочем, в наш жестокий век
понятно всем, что это «если» значит.
О человек! Природа-мать ни рек
и ни морей
от глаз твоих не прячет,
ни росных трав, ни голубых небес…
Цени её доверие, Природы.
Не обмани его!
И в тёмный лес
входи, как в храм под мраморные своды.
II
Ты - Человек. Ты - царь Природы. Так,
поскольку всё в ней сущее подвластно
тебе… Живи, сверяя каждый шаг
с Природою - и будет всё прекрасно!
И царские замашки не лелей
в душе, и не давай себе свободы…
Ты - царь Природы, так.
Но знай: трудней
почувствовать себя венцом Природы!
III
Взглянув на то, что смято, сметено
в очередном разбое или раже,
не утешай себя, что всё равно
Природа никому о том не скажет.
Она не скажет, да… Но не простит!
И час настанет: лично ли, заочно -
она тебе жестоко отомстит!
А не тебе - так сыну. Это точно.
?
Ю. Бондареву
Когда в последний раз мы разрядили
стволы всех наших грозных батарей,
мир замер, ахнув:
«Всё же победили!»
В тот миг он озадачен был скорей,
чем изумлён:
великую загадку
явил собой наш воин!
Где ответ?
А он, устав смертельно, сбросил скатку.
Спиной к рейхстагу сел,
достал кисет
и, угощая тех, что подходили,
махрой, как будто дома, у крыльца,
сказал негромко:
«Вот и победили!»
И не добавил больше ни словца.
И тот, кто ясно слышал эту фразу,
уж ни о чём и через много лет
не спрашивал нас более ни разу -
она дала ему на всё ответ.
?
Как трудно было умирать
солдатам, помнящим о долге,
в том самом городе на Волге -
глаза навеки закрывать.
Как страшно было умирать:
давно оставлена граница,
а огневая колесница
войны
ещё ни шагу вспять…
Как горько было умирать:
«Чем ты подкошена, Россия?
Чужою силой иль бессильем
своим?» - им так хотелось знать.
А пуще им хотелось знать,
солдатам, помнящим о долге,
чем битва кончится на Волге,
чтоб легче было умирать…
?
Не трать словесного заряда, Поэт, коль спит душа! Изволь помедлить, брат, покуда радость её наполнит или боль. Попридержи к бумаге рвенье, напрасно бисер не мечи: пусть Мысль, а может быть, Прозренье сверкнут, как молния в ночи! Тогда зажги огонь отваги и, приравняв перо к штыку, на поле белое бумаги неспешно выведи строку. И враг ей встретится ли, друг ли, она должна звенеть, лишь тронь. И жечься так, как жгутся угли, положенные на ладонь! А без того - зачем же надо её выдумывать, писать и бегать с нею по эстрадам?.. Чтоб воздух только сотрясать?
?
Учитель… Слово-то какое! Учитель! Вот они бегут Тропиночкой под-над рекою, Воробышки, что меж собою Тебя учителем зовут. Бегут. Румянятся их лица. А в сумочках - карандаши, Тетради… и ещё частица Твоей - на всех одной - души. Который год - ах, трудно, право, И вспомнить: годы-то летят! - Ты перед этою оравой Встаёшь… который год подряд! О, сорок пять минут урока! О, радость полной тишины! Когда, распахнуты широко, Глаза к тебе устремлены! Доверчиво и беззащитно Глядят они. И ты в кругу Тех синих, карих глаз, учитель, Как на некошеном лугу. Они опять полны вниманья, Они любви к тебе полны. Они всё видят! Только ранней Твоей не видят седины…
?
Викулов Сергей Васильевич родился в д. Емельяновская Белозёрского района Вологодской области в семье фельдшера. После окончания семилетней школы в с. Мегра Белозёрского района учился в Белозёрском педагогическом техникуме, затем получил направление на учёбу в Севастопольское зенитно-артиллерийское училище.
В первые дни войны был досрочно выпущен из училища в звании лейтенанта и попал на фронт; командовал батареей, был помощником начальника штаба артиллерийского полка. Участвовал в боях под Москвой, в обороне Сталинграда, в освобождении Украины, Румынии, Болгарии, Венгрии, Югославии, Австрии. За боевые заслуги награждён двумя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны II степени и медалями.
После войны вернулся в Вологду, в 1951 г. закончил заочно Вологодский педагогический институт. Работал литературным консультантом при газете «Красный Север», позднее - редактором Вологодского областного издательства. Опубликовал ряд очерков о сельской жизни в областных периодических изданиях, в московском журнале «Октябрь». Занимался собиранием и обработкой северно-русского фольклора. Выступал в роли составителя сборников «Частушки» (1952) и «Вологодские частушки, пословицы, поговорки» (1957).
В 1961 г. окончил Высшие литературные курсы при Литературном институте им. М. Горького (учился там одновременно с В. П. Астафьевым). Тогда же стал первым ответственным секретарём только что созданной Вологодской писательской организации. […] В конце 1960-х гг. переехал в Москву. В 1967 г. стал заместителем главного редактора журнала «Молодая гвардия»; с августа 1968 до 1989 г. - главный редактор журнала «Наш современник», в котором тогда печатались A. И. Солженицын, В. П. Астафьев, В. Г. Распутин, Ю. В. Бондарев, В. И. Белов, В. М. Шукшин, Г. Н. Троепольский, К. Д. Воробьёв, Ф. А. Абрамов, Ф. А. Искандер, B. С. Пикуль, Е. И. Носов, С. П. Залыгин, В. А. Солоухин, Ю. М. Нагибин, C. Т. Алексеев.
Важное направление творчества Викулова - его публицистика (пять книг очерков, в которых писатель декларирует свою идейную позицию как национально-патриотическую). В последнюю по времени его книгу («На русском направлении», 2002) включены воспоминания о писателях, с которыми сотрудничал «Наш современник» в 1970-1980-х гг., очерки о поэтах-вологжанах А. Яшине, С. Орлове, Н. Рубцове, О. Фокиной, А. Романове, рассуждения о национальных особенностях творчества А. Пушкина, Н. Некрасова, С. Есенина.
Писать стихи Викулов начал с 1936 г., первая публикация появилась в районной газете «Белозерский колхозник». Во время войны в газете 3-го Украинского фронта, заведующим литературного отдела которой был Н. М. Грибачёв, было опубликовано несколько стихотворений под псевдонимом Я. Сервик (Я - Сергей Викулов). В 1950-х гг. поэт печатался в областных газетах «Вологодский комсомолец» и «Красный Север», в 1960-1980-х - в центральных литературно-художественных журналах «Наш современник» и «Молодая гвардия». Уже в ранних произведениях определилась принадлежность Викулова к такому течению, как «тихая лирика», получившему развитие в поэзии 1960-х гг., в значительной мере благодаря поэтам «вологодской школы». При этом одной из важнейших особенностей поэтического стиля Викулова считается публицистичность, но публицистический пафос поэта «оправдан и неназойлив». В стихах и поэмах Викулов рисует образ «малой родины», с которой начинается Россия. «Всё вращается вокруг темы деревни как истока русской жизни», - писал он. Свой интерес к этой теме поэт объяснил в «Автобиографии»: «Меня всю жизнь занимала и даже интриговала «загадка» деревни, «тайна» её души. В крестьянах бродит и никак не перебродит, не уляжется кровь предков, твердивших, ложась спать и вставая, одну и ту же молитву - мой дом, моя земля». На этой основе развиваются в творчестве Викулова такие темы, как «человек и природа», «русский характер», «народная культура», «национальная история» («Когда мы выехали на природу», «Плуг и борозда», «Русские сказки», «Бабушкины песни», «Поднимайся, мой дом», «Оглядываюсь с гордостью назад», «Когда солдат целует знамя», «Не пришедшим с войны», «Стихи мои о деревне»).
Викулова неоднократно обвиняли в том, что его ранние произведения отражают положение северной русской деревни «в фальсифицированном виде». Сам поэт в связи с этим признавался: «О чём были те, послевоенные, стихи? Конечно же, о радости встречи с родным краем, о счастье возвращения с войны… речь в них шла не о реальных обстоятельствах, окружавших вернувшегося с войны человека, а о воображаемых, придуманных ещё в окопах - а в окопах всё рисовалось нам в романтических, идиллических красках. Оглохшие от взрывов бомб и снарядов, от грохота пушек, мы представляли себе послевоенное счастье в виде тихого домика над речкой с распахнутыми в зелень окошками… Жизнь оказалась в тысячу раз сложнее и жёстче наших окопных мечтаний».
Важная особенность поэзии Викулова - её тяготение к сюжетности и к бытописанию, не случайно в этой связи постоянное обращение автора к жанру поэмы. Небольшие по объему, его поэмы, как правило, представляют собой драматическую историю крестьянского рода, отражающую общенародную трагедию. Часто используются в произведениях Викулова фольклорные образы и мотивы. Сам ритмический строй стихов и поэм Викулова соотносим с ритмом народной поэзии.
«Большую роль в моей судьбе сыграли личные знакомства и дружба с поэтами-земляками А. Яшиным и С. Орловым», - писал Викулов. Значительное влияние на формирование его творческой индивидуальности, по мнению критики, оказали «традиции Некрасова, Твардовского, Исаковского». За внешней простотой и бытовой конкретностью его стихотворений и поэм видно стремление к широким обобщениям, к изображению крестьянской жизни как истока национальной ментальности. Один из критиков писал: «Поэзия С. Викулова возвращает нас к нашим истокам - родному и близкому - заветному… И пусть она воспринимается - в большей степени - как поэзия о русской деревне, в то же время это - слово о Родине, её судьбе, её боли и радости».
Деятельность Викулова на литературном поприще отмечена правительственными наградами: орденами Трудового Красного Знамени (дважды), Дружбы народов и «Знак Почёта».
Произведения:
Избранные произведения: В двух томах. - М., 1982;
Вологодские частушки, пословицы, поговорки (сост., автор вступ ст.) - Вологда, 1957.
Святая простота. - Вологда, 1993;
На русском направлении. - М., 2003.
Литература о писателе:
Коробов В. Сергей Викулов. Литературный портрет. - М., 1980;
Оботуров В. Сергей Викулов. Страницы жизни, страницы творчества. - М., 1983;
Дементьев В. Исповедь земли. - М., 1984.
А. В. Фёдорова. Выдающиеся вологжане: Биографические очерки. - Вологда: ВГПУ, издательство «Русь», 2005. - С.418-421
ВИКУЛОВ, Сергей Васильевич (р. 13.IX.1922, деревня Емельяновская Белозерского района Вологодской области) - русский советский поэт. Член Коммунистической партии с 1942. Окончил литературный факультет Вологодского педагогического института в 1951. Живёт в Вологде. Начал печататься в 1936. Первый сборник стихов «Завоёванное счастие» (1949), а затем сборники «Хозяева земли» (1950), «Новый берег» (1952) и другие вышли в Вологде. Стихи и поэмы Викулова печатались в периодических изданиях, областных и центральных («Литературная Вологда», «Урал», «Москва», «Октябрь» и др.). Викулов опубликовал поэмы «В метель» (1955), «Галинкино лето» (1957), «Трудное счастье» (1958). Стихи Викулова посвящены землякам поэта - лесорубам, льноводам, рыбакам, природе Белозерья. Лирическая напевность этих стихов роднит их с народной поэзией.
Соч.: Заозерье, М., 1956; Полюшко-поле, Вологда, 1958.
Лит.: [Кондратьева Е. А.], Писатели вологжане (1917-1957). Биобиблиогр. справочник, Вологда, 1958; Дементьев В., В Белозерье, родном краю…, «Октябрь», 1959, № 8; Фролов В., Мастерство открытия мира, там же, 1960, № 5; Гринберг И., Наполненное слово, в сб.: «День поэзии», М., 1960, с. 218.
Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 1. - М.: Советская энциклопедия, 1962
Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются законом.
Если Вы считаете, что Ваши права нарушены, - свяжитесь с автором сайта.
