Домой Вниз Поиск по сайту

Николай Рубцов

РУБЦОВ Николай Михайлович (3 января 1936, посёлок Емецк Архангельской области - 19 января 1971, Вологда), русский поэт.

Николай Рубцов. Nikolai Rubtsov

Проникновенная поэзия природы, сельской жизни (сборники «Душа хранит», 1969, «Сосен шум», 1970, «Стихотворения. 1953-1971», опубликованы 1977).

Подробнее

Фотогалерея (27)

СТИХИ (96):

ЕЩЁ СТИХИ (13):

Вверх Вниз

Что вспомню я?

Всё движется к тёмному устью.
Когда я очнусь на краю,
Наверное, с резкою грустью
Я родину вспомню свою.

Что вспомню я? Чёрные бани
По склонам крутых берегов,
Как пели обозные сани
В безмолвии лунных снегов.

Как тихо суслоны пшеницы
В полях покидала заря,
И грустные, грустные птицы
Кричали в конце сентября.

И нехотя так на суслоны
Садились, клевали зерно, -
Что зёрна? Усталым и сонным,
Им было уже всё равно.

Я помню, как с дальнего моря
Матроса примчал грузовик,
Как в бане повесился с горя
Какой-то пропащий мужик.

Как звонко, терзая гармошку,
Гуляли под топот и свист,
Какую чудесную брошку
На кепке носил гармонист…

А сколько там было щемящих
Всех радостей, болей, чудес,
Лишь помнят зелёные чащи
Да тёмный еловый лес!

1970


***

Мы сваливать
             не вправе
Вину свою на жизнь.
Кто едет -
           тот и правит,
Поехал - так держись!
Я повода оставил.
Смотрю другим вослед.
Сам ехал бы
            и правил,
Да мне дороги нет…

1970


***

Я люблю судьбу свою,
Я бегу от помрачений!
Суну морду в полынью
И напьюсь,
Как зверь вечерний!
Сколько было здесь чудес,
На земле святой и древней,
Помнит только тёмный лес!
Он сегодня что-то дремлет.
От заснеженного льда
Я колени поднимаю,
Вижу поле, провода,
Всё на свете понимаю!
Вон Есенин -
на ветру!
Блок стоит чуть-чуть в тумане.
Словно лишний на пиру,
Скромно Хлебников шаманит.
Неужели и они -
Просто горестные тени?
И не светят им огни
Новых русских деревенек?
Неужели
в свой черёд
Надо мною смерть нависнет, -
Голова, как спелый плод,
Отлетит от веток жизни?

Все умрём.
Но есть резон
В том, что ты рождён поэтом,
А другой - жнецом рождён…
Все уйдём.
Но суть не в этом…

1970


***

Я умру в крещенские морозы.
Я умру, когда трещат берёзы.
А весною ужас будет полный:
На погост речные хлынут волны!
Из моей затопленной могилы
Гроб всплывёт, забытый и унылый,
Разобьётся с треском,
                      и в потёмки
Уплывут ужасные обломки.
Сам не знаю, что это такое…
Я не верю вечности покоя!

1970


Конец

Смерть приближалась, приближалась,
Совсем приблизилась уже, -
Старушка к старику прижалась,
И просветлело на душе!

Легко, легко, как дух весенний,
Жизнь пролетела перед ней,
Ручьи казались, воскресенье,
И свет, и звон пасхальных дней!

И невозможен путь обратный,
И славен тот, который был,
За каждый миг его отрадный,
За тот весенний краткий пыл.

- Всё хорошо, всё слава Богу… -
А дед бормочет о своём,
Мол, поживи ещё немного,
Так вместе, значит, и умрём.

- Нет, - говорит. - Зовёт могилка.
Не удержать меня теперь.
Ты, - говорит, - вина к поминкам
Купи. А много-то не пей…

А голос был всё глуше, тише,
Жизнь угасала навсегда,
И стало слышно, как над крышей
Тоскливо воют провода…

1970


Расплата

Я забыл, что такое любовь,
И под лунным над городом светом
Столько выпалил клятвенных слов,
Что мрачнею, как вспомню об этом.

И однажды, прижатый к стене
Безобразьем, идущим по следу,
Одиноко я вскрикну во сне
И проснусь, и уйду, и уеду…

Поздно ночью откроется дверь.
Невесёлая будет минута.
У порога я встану, как зверь,
Захотевший любви и уюта.

Побледнеет и скажет: - Уйди!
Наша дружба теперь позади!
Ничего для тебя я не значу!
Уходи! Не гляди, что я плачу!..

И опять по дороге лесной
Там, где свадьбы, бывало, летели,
Неприкаянный, мрачный, ночной,
Я тревожно уйду по метели…

1970


Гость

Гость молчит,
и я - ни слова!
Только руки говорят.
По своим стаканам снова
Разливаем всё подряд.

Красным,
белым
и зелёным
Мы поддерживаем жизнь.
Взгляд блуждает по иконам,
Настроенье - хоть женись!

Я молчу, я слышу пенье,
И в прокуренной груди
Снова слышу я волненье:
Что же, что же впереди?

Как же так -
скажи на милость! -
В наши годы, милый гость,
Всё прошло и прокатилось,
Пролетело, пронеслось?

Красным,
белым
и зелёным
Нагоняем сладкий бред…
Взгляд блуждает по иконам…
Неужели Бога нет?

?


Под ветвями больничных берёз

Под ветвями плакучих деревьев
В чистых окнах больничных палат
Выткан весь из пурпуровых перьев
Для кого-то последний закат…
Вроде крепок, как свеженький овощ,
Человек, и легка его жизнь! -
Вдруг проносится «скорая помощь»,
И сирена кричит: «Расступись!»
Вот и я на больничном покое.
И такие мне речи поют,
Что грешно за участье такое
Не влюбиться в больничный уют!
В светлый вечер под музыку Грига
В тихой роще больничных берёз
Я бы умер, наверно, без крика,
Но не смог бы, наверно, без слёз…
Нет, не всё, - говорю, - пролетело!
Посильней мы и этой беды!
Значит, самое милое дело -
Это выпить немного воды,
Посвистеть на манер канарейки
И подумать о жизни всерьёз
На какой-нибудь старой скамейке
Под ветвями больничных берёз…

Лето 1970


***

Осень! Летит по дорогам
Осени стужа и стон!
Каркает около стога
Стая озябших ворон.
Скользкой неровной тропою
В зарослях пасмурных ив
Лошадь идёт с водопоя,
Голову вниз опустив.
Мелкий, дремотный, без меры,
Словно из множества сит,
Дождик знобящий и серый
Всё моросит, моросит…
Жнивы, деревья и стены
В мокрых сетях полутьмы
Словно бы ждут перемены -
Чистой, веселой зимы!

1970


Дорожная элегия

Дорога, дорога,
Разлука, разлука.
Знакома до срока
Дорожная мука.

И отчее племя,
И близкие души,
И лучшее время
Всё дальше, всё глуше.

Лесная сорока
Одна мне подруга.
Дорога, дорога,
Разлука, разлука.

Устало в пыли
Я влачусь, как острожник.
Темнеет вдали,
Приуныл подорожник.

И страшно немного
Без света, без друга,
Дорога, дорога,
Разлука, разлука…

1970


По вечерам

С моста идёт дорога в гору.
А на горе - какая грусть! -
Лежат развалины собора,
Как будто спит былая Русь.

Былая Русь! Не в те ли годы
Наш день, как будто у груди,
Был вскормлен образом свободы,
Всегда мелькавшей впереди!

Какая жизнь отликовала,
Отгоревала, отошла!
И всё ж я слышу с перевала,
Как веет здесь, чем Русь жила.

Всё так же весело и властно
Здесь парни ладят стремена,
По вечерам тепло и ясно,
Как в те былые времена…

1970


Стоит жара

Стоит жара. Летают мухи.
Под знойным небом чахнет сад.
У церкви сонные старухи
Толкутся, бредят, верещат.

Смотрю угрюмо на калеку,
Соображаю, как же так -
Я дать не в силах человеку
Ему положенный пятак?

И как же так, что я всё реже
Волнуюсь, плачу и люблю?
Как будто сам я тоже сплю
И в этом сне тревожно брежу…

1970


***

«Чудный месяц плывёт над рекою», -
Где-то голос поёт молодой.
И над родиной, полной покоя,
Опускается сон золотой!

Не пугают разбойные лица,
И не мыслят пожары зажечь,
Не кричит сумасшедшая птица,
Не звучит незнакомая речь.

Неспокойные тени умерших
Не встают, не подходят ко мне.
И, тоскуя всё меньше и меньше,
Словно Бог, я хожу в тишине.

И откуда берётся такое,
Что на ветках мерцает роса,
И над родиной, полной покоя,
Так светлы по ночам небеса!

Словно слышится пение хора,
Словно скачут на тройках гонцы,
И в глуши задремавшего бора
Всё звенят и звенят бубенцы…

1970


Скачет ли свадьба…

Скачет ли свадьба в глуши потрясённого бора,
Или, как ласка, в минуты ненастной погоды
Где-то послышится пение детского хора, -
Так - вспоминаю - бывало и в прежние годы!

Вспыхнут ли звёзды -
                     я вспомню, что прежде блистали
Эти же звёзды. А выйду случайно к парому, -
Прежде - подумаю - эти же вёсла плескали…
Будто о жизни и думать нельзя по-другому!

Ты говоришь, говоришь, как на родине лунной
Снег освещённый летел вороному под ноги,
Как без оглядки,
                 взволнованный, сильный и юный,
В поле открытое мчался ты вниз по дороге!

Верил ты в счастье, как верят в простую удачу,
Слушал о счастье
                 младенческий говор природы, -
Что ж, говори! Но не думай, что, если заплачу,
Значит, и сам я жалею такие же годы.

Грустные мысли наводит порывистый ветер.
Но не об этом. А вспомнилось мне, что уныло
Прежде не думал:
                 «Такое, мне помнится, было!»
Прежде храбрился: «Такое ли будет на свете!»

Вспыхнут ли звёзды -
                     такое ли будет на свете! -
Так говорил я. А выйду случайно к парому, -
«Скоро, - я думал, - разбудят меня на рассвете,
Как далеко уплыву я из скучного дому!..»

О, если б завтра подняться,
                            воспрянувши духом,
С детскою верой в бессчётные вечные годы,
О, если б верить, что годы покажутся пухом, -
Как бы опять обманули меня пароходы!..

1970


Зимним вечерком

Ветер, не ветер -
Иду из дома!
В хлеву знакомо
Хрустит солома,
И огонёк светит…

А больше -
ни звука!
Ни огонёчка!
Во мраке вьюга
Летит по кочкам…

Эх, Русь, Россия!
Что звону мало?
Что загрустила?
Что задремала?

Давай пожелаем
Всем доброй ночи!
Давай погуляем!
Давай похохочем!

И праздник устроим,
И карты раскроем…
Эх! Козыри свежи.
А дураки те же.

1970


***

О чём писать?
На то не наша воля!
Тобой одним
Не будет мир воспет!
Ты тему моря взял
И тему поля,
А тему гор
Другой возьмёт поэт!
Но если нет
Ни радости, ни горя,
Тогда не мни,
Что звонко запоёшь,
Любая тема -
Поля или моря,
И тема гор -
Всё это будет ложь!

[1970]


Ласточка

Ласточка носится с криком.
Выпал птенец из гнезда.
Дети окрестные мигом
Все прибежали сюда.

Взял я осколок металла,
Вырыл могилку птенцу,
Ласточка рядом летала,
Словно не веря концу.

Долго носилась, рыдая,
Под мезонином своим…
Ласточка! Что ж ты, родная,
Плохо смотрела за ним?

[1970]


Далёкое

В краю, где по дебрям, по рекам
Метелица свищет кругом,
Стоял запорошенный снегом
Бревенчатый низенький дом.

Я помню, как звёзды светили,
Скрипел за окошком плетень,
И стаями волки бродили
Ночами вблизи деревень…

Как всё это кончилось быстро!
Как странно ушло навсегда!
Как шумно - с надеждой и свистом -
Помчались мои поезда!

И всё же, глаза закрывая,
Я вижу: над крышами хат,
В морозном тумане мерцая,
Таинственно звёзды дрожат.

А вьюга по сумрачным рекам,
По дебрям гуляет кругом,
И весь запорошенный снегом
Стоит у околицы дом…

1969


Поэзия

Теперь она, как в дымке, островками
Глядит на нас, покорная судьбе, -
Мелькнёт порой лугами, ветряками -
И вновь закрыта дымными веками…
Но тем сильней влечёт она к себе!

Мелькнёт покоя сельского страница,
И вместе с чувством древности земли
Такая радость на душе струится,
Как будто вновь поёт на поле жница,
И дни рекой зеркальной потекли…

Снега, снега… За линией железной
Укромный, чистый вижу уголок.
Пусть век простит мне ропот бесполезный,
Но я молю, чтоб этот вид безвестный
Хотя б вокзальный дым не заволок!

Пусть шепчет бор, серебряно-янтарный,
Что это здесь при звоне бубенцов
Расцвёл душою Пушкин легендарный,
И снова мир дивился благодарный:
Пришёл отсюда сказочный Кольцов!

Железный путь зовёт меня гудками,
И я бегу… Но мне не по себе,
Когда она за дымными веками
Избой в снегах, лугами, ветряками
Мелькнёт порой, покорная судьбе…

1969


Выпал снег

Выпал снег -
И всё забылось,
Чем душа была полна!
Сердце проще вдруг забилось,
Словно выпил я вина.

Вдоль по улице по узкой
Чистый мчится ветерок,
Красотою древнерусской
Обновился городок.

Снег летит на храм Софии,
На детей, а их не счесть.
Снег летит по всей России,
Словно радостная весть.

Снег летит - гляди и слушай!
Так вот, просто и хитро,
Жизнь порой врачует душу…
Ну и ладно! И добро.

1969


Поёт Екатерина Шаврина. Музыка: Е.Щекалёв.

Звук

Слёз не лей

Грязь кругом, а тянет на болото,
Дождь кругом, а тянет на реку,
И грустит избушка между лодок
На своём ненастном берегу.

Облетают листья, уплывают
Мимо голых веток и оград…
В эти дни дороже мне бывают
И дела, и образы утрат.

Слёз не лей над кочкою болотной
Оттого, что слишком я горяч,
Вот умру - и стану я холодный,
Вот тогда, любимая, поплачь!..

1969


До конца

До конца,
До тихого креста
Пусть душа
Останется чиста!

Перед этой
Жёлтой, захолустной
Стороной берёзовой
Моей,
Перед жнивой
Пасмурной и грустной
В дни осенних
Горестных дождей,
Перед этим
Строгим сельсоветом,
Перед этим
Стадом у моста,
Перед всем
Старинным белым светом
Я клянусь:
Душа моя чиста.

Пусть она
Останется чиста
До конца,
До смертного креста!

1969


Поют А.Иошпе и С.Рахимов. Музыка: А.Морозов.

Звук

Бессонница

Окно, светящееся чуть.
И редкий звук с ночного омута.
Вот есть возможность отдохнуть…
Но как пустынна эта комната!

Мне странно кажется, что я
Среди отжившего, минувшего,
Как бы в каюте корабля,
Бог весть когда и затонувшего,

Что не под этим ли окном,
Под запылённою картиною
Меня навек затянет сном,
Как будто илом или тиною.

За мыслью мысль - какой-то бред,
За тенью тень - воспоминания,
Реальный звук, реальный свет
С трудом доходят до сознания.

И так раздумаешься вдруг,
И так всему придашь значение,
Что вместо радости - испуг,
А вместо отдыха - мучение…

1969


Прощальное

Печальная Вологда дремлет
На тёмной печальной земле,
И люди окраины древней
Тревожно проходят во мгле.

Родимая! Что ещё будет
Со мною? Родная заря
Уж завтра меня не разбудит,
Играя в окне и горя.

Замолкли весёлые трубы
И танцы на всём этаже,
И дверь опустевшего клуба
Печально закрылась уже.

Родимая! Что ещё будет
Со мною? Родная заря
Уж завтра меня не разбудит,
Играя в окне и горя.

И сдержанный говор печален
На тёмном печальном крыльце.
Всё было весёлым вначале,
Всё стало печальным в конце.

На тёмном разъезде разлуки
И в тёмном прощальном авто
Я слышу печальные звуки,
Которых не слышит никто…

?


Тот город зелёный

Тот город зелёный и тихий
Отрадно заброшен и глух.
Достойно, без лишней шумихи,
Поёт, как в деревне, петух
На площади главной… Повозка
Порой громыхнёт через мост,
А там, где овраг и берёзка,
Столпился народ у киоска
И тянет из ковшика морс,
И мухи летают в крапиве,
Блаженствуя в летнем тепле…
Ну что там отрадней, счастливей
Бывает ещё на земле?
Взгляну я во дворик зелёный -
И сразу порадуют взор
Земные друг другу поклоны
Людей, выходящих во двор.
Сорву я цветок маттиолы
И вдруг заволнуюсь всерьёз:
И юность, и плач радиолы
Я вспомню, и полные слёз
Глаза моей девочки нежной
Во мгле, когда гаснут огни…
Как я целовал их поспешно!
Как после страдал безутешно!
Как верил я в лучшие дни!
Ну что ж? Моя грустная лира,
Я тоже простой человек, -
Сей образ прекрасного мира
Мы тоже оставим навек.
Но вечно пусть будет всё это,
Что свято я в жизни любил:
Тот город, и юность, и лето,
И небо с блуждающим светом
Неясных небесных светил…

1969


Привет, Россия…

Привет, Россия - родина моя!
Как под твоей мне радостно листвою!
И пенья нет, но ясно слышу я
Незримых певчих пенье хоровое…

Как будто ветер гнал меня по ней,
По всей земле - по сёлам и столицам!
Я сильный был, но ветер был сильней,
И я нигде не мог остановиться.

Привет, Россия - родина моя!
Сильнее бурь, сильнее всякой воли
Любовь к твоим овинам у жнивья,
Любовь к тебе, изба в лазурном поле.

За все хоромы я не отдаю
Свой низкий дом с крапивой под оконцем.
Как миротворно в горницу мою
По вечерам закатывалось солнце!

Как весь простор, небесный и земной,
Дышал в оконце счастьем и покоем,
И достославной веял стариной,
И ликовал под ливнями и зноем!..

1969


Наступление ночи

Когда заря
Смеркается и брезжит,
Как будто тонет
В омутной ночи,
И в гробовом
Затишье побережий
Скользят её
Последние лучи,

Мне жаль её…
Вот-вот… ещё немножко…
И, поднимаясь
В гаснущей дали,
Весь ужас ночи
Прямо за окошком
Как будто встанет
Вдруг из-под земли!

И так тревожно
В час перед набегом
Кромешной тьмы
Без жизни и следа,
Как будто солнце
Красное над снегом,
Огромное,
Погасло навсегда…

1969


Кого обидел?

В моё окно проникли слухи.
По чистой комнате моей
Они проносятся, как мухи. -
Я сам порой ношусь по ней!

И вспомнил я тревожный ропот
Вечерних нескольких старух.
Они, они тогда по тропам
Свой разнесли недобрый слух!

- Ему-то, люди, что здесь надо?
Ещё утащит чьё добро! -
Шумели все, как в бурю стадо…
И я бросал своё перо.

Есть сердобольные старушки
С душою светлою, как луч!
Но эти! Дверь своей избушки
Хоть запирай от них на ключ!

Они, они - я это видел! -
Свой разнесли недобрый слух.
О Русь! Кого я здесь обидел?
Не надо слушать злых старух…

?


Сосен шум

В который раз меня приветил
Уютный древний Липин Бор,
Где только ветер, снежный ветер
Заводит с хвоей вечный спор.

Какое русское селенье!
Я долго слушал сосен шум,
И вот явилось просветленье
Моих простых вечерних дум.

Сижу в гостинице районной,
Курю, читаю, печь топлю.
Наверно, будет ночь бессонной,
Я так порой не спать люблю!

Да как же спать, когда из мрака
Мне будто слышен глас веков,
И свет соседнего барака
Ещё горит во мгле снегов.

Пусть завтра будет путь морозен,
Пусть буду, может быть, угрюм,
Я не просплю сказанье сосен,
Старинных сосен долгий шум…

1969


Вечерние стихи

Когда в окно осенний ветер свищет
И вносит в жизнь смятенье и тоску, -
Не усидеть мне в собственном жилище,
Где в час такой меня никто не ищет, -
Я уплыву за Вологду-реку!

Перевезёт меня дощатый катер
С таким родным на мачте огоньком!
Перевезёт меня к блондинке Кате,
С которой я, пожалуй что некстати,
Так много лет - не больше чем знаком.

Она спокойно служит в ресторане,
В котором дело так заведено,
Что на окне стоят цветы герани,
И редко здесь бывает голос брани,
И подают кадуйское вино.

В том ресторане мглисто и уютно,
Он на волнах качается чуть-чуть,
Пускай сосед поглядывает мутно
И задаёт вопросы поминутно, -
Что ж из того? Здесь можно отдохнуть!

Сижу себе, разглядываю спину
Кого-то уходящего в плаще,
Хочу запеть про тонкую рябину,
Или про чью-то горькую чужбину,
Или о чём-то русском вообще.

Вникаю в мудрость древних изречений
О сложном смысле жизни на земле.
Я не боюсь осенних помрачнений!
Я полюбил ненастный шум вечерний,
Огни в реке и Вологду во мгле.

Смотрю в окно и вслушиваюсь в звуки,
Но вот, явившись в светлой полосе,
Идут к столу, протягивают руки
Бог весть откуда взявшиеся други.
- Скучаешь!
- Нет! Присаживайтесь все…

Вдоль по мосткам несётся листьев ворох, -
Видать в окно, - и слышен ветра стон,
И слышен волн печальный шум и шорох,
И, как живые, в наших разговорах
Есенин, Пушкин, Лермонтов, Вийон.

Когда опять на мокрый дикий ветер
Выходим мы, подняв воротники,
Каким-то грустным таинством на свете
У тёмных волн, в фонарном тусклом свете
Пройдёт прощанье наше у реки.

И снова я подумаю о Кате,
О том, что ближе буду с ней знаком,
О том, что это будет очень кстати,
И вновь домой меня увозит катер
С таким родным на мачте огоньком…

1969


Про зайца

Заяц в лес бежал по лугу,
Я из лесу шёл домой, -
Бедный заяц с перепугу
Так и сел передо мной!

Так и обмер, бестолковый,
Но, конечно, в тот же миг
Поскакал в лесок сосновый,
Слыша мой весёлый крик.

И ещё, наверно, долго
С вечной дрожью в тишине
Думал где-нибудь под ёлкой
О себе и обо мне.

Думал, горестно вздыхая,
Что друзей-то у него
После дедушки Мазая
Не осталось никого.

[1969]


Воробей

Чуть живой. Не чирикает даже.
Замерзает совсем воробей.
Как заметит подводу с поклажей,
Из-под крыши бросается к ней!
И дрожит он над зёрнышком бедным,
И летит к чердаку своему.
А гляди, не становится вредным
Оттого, что так трудно ему…

[1969]


У размытой дороги

Грустные мысли наводит порывистый ветер,
Грустно стоять одному у размытой дороги,
Кто-то в телеге по ельнику едет и едет -
Позднее время - спешат запоздалые дроги.
Плачет звезда, холодея, над крышей сарая…
Вспомни - о родина! - праздник на этой дороге!
Шумной гурьбой под луной мы катались играя,
Снег освещённый летел вороному под ноги.
Бег всё быстрее…
                 Вот вырвались в белое поле.
В чистых снегах ледяные полынные воды.
Мчимся стрелой…
               Приближаемся к праздничной школе…

Славное время! Души моей лучшие годы.
Скачут ли свадьбы
                  в глуши потрясённого бора,
Мчатся ли птицы,
                 поднявшие крик над селеньем,
Льётся ли чудное пение детского хора, -
О, моя жизнь!
              На душе не проходит волненье…
Нет, не кляну я мелькнувшую мимо удачу,
Нет, не жалею, что скоро пройдут пароходы.
Что ж я стою у размытой дороги и плачу?
Плачу о том, что прошли мои лучшие годы…

1968


Во время грозы

Внезапно небо прорвалось
С холодным пламенем и громом!
И ветер начал вкривь и вкось
Качать сады за нашим домом.

Завеса мутного дождя
Заволокла лесные дали.
Кромсая мрак и бороздя,
На землю молнии слетали!

И туча шла гора горой!
Кричал пастух, металось стадо,
И только церковь под грозой
Молчала набожно и свято.

Молчал, задумавшись, и я,
Привычным взглядом созерцая
Зловещий праздник бытия,
Смятенный вид родного края.

И всё раскалывалась высь,
Плач раздавался колыбельный,
И стрелы молний всё неслись
В простор тревожный, беспредельный…

1968


О Московском Кремле

Бессмертное величие Кремля
Невыразимо смертными словами!
В твоей судьбе, - о русская земля! -
В твоей глуши с лесами и холмами,
Где смутной грустью веет старина,
Где было всё: смиренье и гордыня -
Навек слышна, навек озарена,
Утверждена московская твердыня!

Мрачнее тучи грозный Иоанн
Под ледяными взглядами боярства
Здесь исцелял невзгоды государства,
Скрывая боль своих душевных ран.
И смутно мне далёкий слышен звон:
То скорбный он, то гневный и державный!
Бежал отсюда сам Наполеон,
Покрылся снегом путь его бесславный…

Да! Он земной! От пушек и ножа
Здесь кровь лилась…
                    Он грозной был твердыней!
Пред ним склонялись мысли и душа,
Как перед славной воинской святыней.
Но как - взгляните - чуден этот вид!
Остановитесь тихо в день воскресный -
Ну, не мираж ли сказочно-небесный -
Возник пред вами, реет и горит?

И я молюсь - о русская земля! -
Не на твои забытые иконы,
Молюсь на лик священного Кремля
И на его таинственные звоны…

1968


На ночлеге

Лошадь белая в поле тёмном.
Воет ветер, бурлит овраг,
Светит лампа в избе укромной,
Освещая осенний мрак.

Подмерзая, мерцают лужи…
«Что ж, - подумал, - зайду давай?»
Посмотрел, покурил, послушал
И ответил мне: - Ночевай!

И отправился в тёмный угол,
Долго с лавки смотрел в окно
На поблёкшие травы луга…
Хоть бы слово ещё одно!

Есть у нас старики по сёлам,
Что утратили будто речь:
Ты с рассказом к нему весёлым -
Он без звука к себе на печь.

Знаю, завтра разбудит только
Словом будничным, кратким столь.
Я спрошу его: - Надо сколько? -
Он ответит: - Не знаю сколь!

И отправится в тот же угол,
Долго будет смотреть в окно
На поблёкшие травы луга…
Хоть бы слово ещё одно!..

Ночеваю! Глухим покоем
Сумрак душу врачует мне,
Только маятник с тихим боем
Всё качается на стене,

Только изредка над паромной
Над рекою, где бакен жёлт,
Лошадь белая в поле тёмном
Вскинет голову и заржёт…

1968


В осеннем лесу

Доволен я буквально всем!
На животе лежу и ем
Бруснику, крупную бруснику!
Пугаю ящериц на пне,
Потом валяюсь на спине,
Внимая жалобному крику
Болотной птицы… Надо мной
Между берёзой и сосной
В своей печали бесконечной
Плывут, как мысли, облака,
Внизу волнуется река,
Как чувство радости беспечной…
Я так люблю осенний лес,
Над ним - сияние небес,
Что я хотел бы превратиться
Или в багряный тихий лист,
Иль в дождевой весёлый свист,
Но, превратившись, возродиться
И возвратиться в отчий дом,
Чтобы однажды в доме том
Перед дорогою большою
Сказать: - Я был в лесу листом!
Сказать: - Я был в лесу дождём!
Поверьте мне, я чист душою…

1967


Старик

Идёт старик в простой одежде.
Один идёт издалека.
Не греет солнышко, как прежде.
Шумит осенняя река.

Кружились птицы и кричали
Во мраке тучи грозовой,
И было всё полно печали
Над этой старой головой.

Глядел он ласково и долго
На всех, кто встретится ему,
Глядел на птиц, глядел на ёлку…
Наверно, трудно одному.

Когда, поёживаясь зябко,
Поест немного и поспит,
Ему какая-нибудь бабка
Поднять котомку пособит.

Глядит глазами голубыми,
Несёт котомку на горбу,
Словами тихими, скупыми
Благодарит свою судьбу.

Не помнит он, что было прежде,
И не боится чёрных туч,
Идёт себе в простой одежде
С душою светлою, как луч!

1967


Купавы

Как далеко дороги пролегли!
Как широко раскинулись угодья!
Как высоко над зыбким половодьем
Без остановки мчатся журавли!

В лучах весны - зови иль не зови! -
Они кричат всё радостней, всё ближе…
Вот снова игры юности, любви
Я вижу здесь… Но прежних не увижу.

И обступают бурную реку
Всё те ж цветы… но девушки другие,
И говорить не надо им, какие
Мы знали дни на этом берегу.

Бегут себе, играя и дразня,
Я им кричу: - Куда же вы? Куда вы?
Взгляните ж вы, какие здесь купавы! -
Но разве кто послушает меня…

1967


Взглянул на кустик

Взглянул на кустик - истину постиг,
Он и цветёт, и плодоносит пышно,
Его питает солнышко, и слышно,
Как в тишине поит его родник.

А рядом - глянь! - худые деревца.
Грустна под ними скудная лужайка,
И не звенит под ними балалайка,
И не стучат влюблённые сердца.

Тянулись к солнцу - вот и обожглись!
Вот и взялась нечаянная мука.
Ну что ж, бывает… Всякому наука,
Кто дерзко рвётся в солнечную высь.

Зато с куста нарву для милых уст
Малины крупной, молодой и сладкой,
И, обнимая девушку украдкой,
Ей расскажу про добрый этот куст…

?


В глуши

Когда душе моей
Сойдёт успокоенье
С высоких, после гроз,
Немеркнущих небес,
Когда душе моей
Внушая поклоненье,
Идут стада дремать
Под ивовый навес,
Когда душе моей
Земная веет святость
И полная река
Несёт небесный свет, -
Мне грустно оттого,
Что знаю эту радость
Лишь только я один:
Друзей со мною нет…

1967


Ночь на родине

Высокий дуб. Глубокая вода.
Спокойные кругом ложатся тени.
И тихо так, как будто никогда
Природа здесь не знала потрясений!

И тихо так, как будто никогда
Здесь крыши сёл не слыхивали грома!
Не встрепенётся ветер у пруда,
И на дворе не зашуршит солома,

И редок сонный коростеля крик…
Вернулся я - былое не вернётся!
Ну что же? Пусть хоть это остаётся,
Продлится пусть хотя бы этот миг,

Когда души не трогает беда,
И так спокойно двигаются тени,
И тихо так, как будто никогда
Уже не будет в жизни потрясений,

И всей душой, которую не жаль
Всю потопить в таинственном и милом,
Овладевает светлая печаль,
Как лунный свет овладевает миром…

?


Детство

Мать умерла.
Отец ушёл на фронт.
Соседка злая
Не даёт проходу.
Я смутно помню
Утро похорон
И за окошком
Скудную природу.

Откуда только -
Как из-под земли! -
Взялись в жилье
И сумерки, и сырость…
Но вот однажды
Всё переменилось,
За мной пришли,
Куда-то повезли.

Я смутно помню
Позднюю реку,
Огни на ней,
И скрип, и плеск парома,
И крик: «Скорей!»,
Потом раскаты грома
И дождь… Потом
Детдом на берегу.

Вот говорят,
Что скуден был паёк,
Что были ночи
С холодом, с тоскою, -
Я лучше помню
Ивы над рекою
И запоздалый
В поле огонёк.

До слёз теперь
Любимые места!
И там, в глуши,
Под крышею детдома
Для нас звучало
Как-то незнакомо,
Нас оскорбляло
Слово «сирота».

Хотя старушки
Местных деревень
И впрямь на нас
Так жалобно глядели,
Как на сирот несчастных,
В самом деле,
Но время шло,
И приближался день,

Когда раздался
Праведный салют,
Когда прошла
Военная морока,
И нам подъём
Объявлен был до срока,
И все кричали:
- Гитлеру капут!

Ещё прошло
Немного быстрых лет,
И стало грустно вновь:
Мы уезжали!
Тогда нас всей
Деревней провожали,
Туман покрыл
Разлуки нашей след…

1967


Идёт процессия

Идёт процессия за гробом.
Долга дорога в полверсты.
На ветхом кладбище - сугробы
И в них увязшие кресты.

И длится, длится поневоле
Тяжёлых мыслей череда,
И снова слышно, как над полем
Негромко стонут провода.

Трещат крещенские морозы.
Идёт народ… Всё глубже снег…
Всё величавее берёзы…
Всё ближе к месту человек.

Он в ласках мира, в бурях века
Достойно дожил до седин.
И вот… Хоронят человека…
- Снимите шапку, гражданин!

1967


***

Ветер всхлипывал, словно дитя,
За углом потемневшего дома.
На широком дворе, шелестя,
По земле разлеталась солома…

Мы с тобой не играли в любовь,
Мы не знали такого искусства,
Просто мы у поленницы дров
Целовались от странного чувства.

Разве можно расстаться шутя,
Если так одиноко у дома,
Где лишь плачущий ветер-дитя
Да поленница дров и солома.

Если так потемнели холмы,
И скрипят, не смолкая, ворота,
И дыхание близкой зимы
Всё слышней с ледяного болота…

1966


***

В минуты музыки печальной
Я представляю жёлтый плёс,
И голос женщины прощальный,
И шум порывистых берёз,

И первый снег под небом серым
Среди погаснувших полей,
И путь без солнца, путь без веры
Гонимых снегом журавлей…

Давно душа блуждать устала
В былой любви, в былом хмелю,
Давно понять пора настала,
Что слишком призраки люблю.

Но всё равно в жилищах зыбких -
Попробуй их останови! -
Перекликаясь, плачут скрипки
О жёлтом плёсе, о любви.

И всё равно под небом низким
Я вижу явственно, до слёз,
И жёлтый плёс, и голос близкий,
И шум порывистых берёз.

Как будто вечен час прощальный,
Как будто время ни при чём…
В минуты музыки печальной
Не говорите ни о чём.

1966


Поёт Алексей Покровский. Музыка: А.Лобзов.

Звук

Острова свои обогреваем

Захлебнулось поле и болото
Дождевой водою - дождались!
Прозябаньем, бедностью, дремотой
Всё объято - впадины и высь!

Ночь придёт - родимая окрестность,
Словно в омут, канет в темноту!
Темнота, забытость, неизвестность
У ворот, как стража на посту.

По воде, качаясь, по болотам
Бор скрипучий движется, как флот!
Как же мы, отставшие от флота,
Коротаем осень меж болот?

Острова свои обогреваем
И живём без лишнего добра,
Да всегда с огнём и урожаем,
С колыбельным пеньем до утра…

Не кричи так жалобно, кукушка,
Над водой, над стужею дорог!
Мать России целой - деревушка,
Может быть, вот этот уголок…

1966


***

А между прочим, осень на дворе.
Ну что ж, я вижу это не впервые.
Скулит собака в мокрой конуре,
Залечивая раны боевые.
Бегут машины, мчатся напрямик
И вдруг с ухаба шлёпаются в лужу,
Когда, буксуя, воет грузовик,
Мне этот вой выматывает душу.
Кругом шумит холодная вода,
И всё кругом расплывчато и мглисто.
Незримый ветер, словно в невода,
Со всех сторон затягивает листья…
Раздался стук. Я выдернул засов.
Я рад обняться с верными друзьями.
Повеселились несколько часов,
Повеселились с грустными глазами…
Когда в сенях опять простились мы,
Я первый раз так явственно услышал,
Как о суровой близости зимы
Тяжёлый ливень жаловался крышам.
Прошла пора, когда в зелёный луг
Я отворял узорное оконце -
И все лучи, как сотни добрых рук,
Мне по утрам протягивало солнце…

1966


Прощальная песня

Я уеду из этой деревни…
Будет льдом покрываться река,
Будут ночью поскрипывать двери,
Будет грязь на дворе глубока.

Мать придёт и уснёт без улыбки…
И в затерянном сером краю
В эту ночь у берестяной зыбки
Ты оплачешь измену мою.

Так зачем же, прищурив ресницы,
У глухого болотного пня
Спелой клюквой, как добрую птицу,
Ты с ладони кормила меня?

Слышишь, ветер шумит по сараю?
Слышишь, дочка смеётся во сне?
Может, ангелы с нею играют
И под небо уносятся с ней…

Не грусти на знобящем причале,
Парохода весною не жди!
Лучше выпьем давай на прощанье
За недолгую нежность в груди.

Мы с тобою как разные птицы,
Что ж нам ждать на одном берегу?
Может быть, я смогу возвратиться,
Может быть, никогда не смогу…

Ты не знаешь, как ночью по тропам
За спиною, куда ни пойду,
Чей-то злой настигающий топот
Всё мне слышится, словно в бреду.

Но однажды я вспомню про клюкву,
Про любовь твою в сером краю -
И пошлю вам чудесную куклу,
Как последнюю сказку свою.

Чтобы девочка, куклу качая,
Никогда не сидела одна.
- Мама, мамочка! Кукла какая!
И мигает, и плачет она…

[1966]


На сенокосе

С утра носились,
Сенокосили,
Отсенокосили, пора!
В костёр устало
Дров подбросили
И помолчали у костра.

И вот опять
Вздыхают женщины -
О чём-то думается им?
А мужики лежат,
Блаженствуя,
И в небеса пускают дым!

Они толкуют
О политике,
О новостях, о том о сём,
Не критикуют
Ради критики,
А мудро судят обо всём,

И слышен смех
В тени под ветками,
И песни русские слышны,
Всё чаще новые,
Советские,
Всё реже - грустной старины…

?


***

Ночь коротка. А жизнь, как ночь,
                                 длинна.
Не сплю я. Что же может мне
                            присниться?
По половицам ходит тишина.
Ах, чтобы ей сквозь землю
                          провалиться!
Встаю, впотьмах в ботинки долго
                                метясь.
Открою двери, выйду из сеней…
Ах, если б в эту ночь родился
                              месяц -
Вдвоём бы в мире было веселей!
Прислушиваюсь… Спит село
                           сторожко.
В реке мурлычет кошкою вода.
Куда меня ведёт, не знаю,
                          стёжка,
Которая и в эту ночь видна.
Уж лучше пусть поёт петух,
                           чем птица.
Она ведь плачет - всякий
                         примечал.
Я сам природы мелкая частица,
Но до чего же крупная печаль!
Как страшно быть на свете
                          одиноким…
Иду назад, минуя тёмный сад.
И мгла толпится до утра у окон.
И глухо рядом листья шелестят.
Как хорошо, что я встаю с зарёю!
Когда петух устанет голосить,
Весёлый бригадир придёт за
                           мною.
И я пойду в луга траву косить.
Вот мы идём шеренгою косою.
Какое счастье о себе забыть!
Цветы ложатся тихо под косою,
Чтоб новой жизнью на земле
                           зажить.
И думаю я - смейтесь иль не смейтесь! -
Косьбой проворной на лугу
                          согрет,
Что той, которой мы боимся, - смерти,
Как у цветов, у нас ведь тоже нет!
А свежий ветер веет над плечами.
И я опять страдаю и люблю…
И все мои хорошие печали
В росе с косою вместе утоплю.

?


В сибирской деревне

То жёлтый куст,
То лодка кверху днищем,
То колесо тележное
В грязи…
Меж лопухов -
Его, наверно, ищут -
Сидит малыш,
Щенок скулит вблизи.

Скулит щенок
И всё ползёт к ребёнку,
А тот забыл,
Наверное, о нём, -
К ромашке тянет
Слабую ручонку
И говорит…
Бог ведает о чём!..

Какой покой!
Здесь разве только осень
Над ледоносной
Мечется рекой,
Но крепче сон,
Когда в ночи глухой
Со всех сторон
Шумят вершины сосен,

Когда привычно
Слышатся в лесу
Осин тоскливых
Стоны и молитвы, -
В такую глушь
Вернувшись после битвы,
Какой солдат
Не уронил слезу?

Случайный гость,
Я здесь ищу жилище
И вот пою
Про уголок Руси,
Где жёлтый куст
И лодка кверху днищем,
И колесо,
Забытое в грязи…

1966


***

Окошко. Стол. Половики.
В окошке - вид реки…
Черны мои черновики,
Чисты чистовики.

За часом час уходит прочь,
Мелькает свет и тень.
Звезда над речкой - значит, ночь.
А солнце - значит, день.

Но я забуду ночь реки,
Забуду день реки:
Мне спать велят чистовики,
Вставать - черновики.

1966


***

Седьмые сутки дождь не умолкает.
И некому его остановить.
Всё чаще мысль угрюмая мелькает,
Что всю деревню может затопить.
Плывут стога. Крутясь, несутся доски.
И погрузились медленно на дно
На берегу забытые повозки,
И потонуло чёрное гумно.
И реками становятся дороги,
Озёра превращаются в моря,
И ломится вода через пороги,
Семейные срывая якоря…

Неделю льёт. Вторую льёт… Картина
Такая - мы не видели грустней!
Безжизненная водная равнина,
И небо беспросветное над ней.
На кладбище затоплены могилы,
Видны ещё оградные столбы,
Ворочаются, словно крокодилы,
Меж зарослей затопленных гробы,
Ломаются, всплывая, и в потёмки
Под резким неслабеющим дождём
Уносятся ужасные обломки
И долго вспоминаются потом…

Холмы и рощи стали островами.
И счастье, что деревни на холмах.
И мужики, качая головами,
Перекликались редкими словами,
Когда на лодках двигались впотьмах,
И на детей покрикивали строго.
Спасали скот, спасали каждый дом
И глухо говорили: - Слава Богу!
Слабеет дождь… вот-вот… ещё немного…
И всё пойдёт обычным чередом.

1966


Душа хранит

Вода недвижнее стекла.
И в глубине её светло.
И только щука, как стрела,
Пронзает водное стекло.

О вид смиренный и родной!
Берёзы, избы по буграм
И, отражённый глубиной,
Как сон столетий, Божий храм.

О Русь - великий звездочёт!
Как звёзд не свергнуть с высоты,
Так век неслышно протечёт,
Не тронув этой красоты,

Как будто древний этот вид
Раз навсегда запечатлён
В душе, которая хранит
Всю красоту былых времён…

1966


Старая дорога

Всё облака над ней,
                    всё облака…
В пыли веков мгновенны и незримы,
Идут по ней, как прежде, пилигримы,
И машет им прощальная рука…
Навстречу им - июльские деньки
Идут в нетленной синенькой рубашке,
По сторонам-качаются ромашки,
И зной звенит во все свои звонки,
И в тень зовут росистые леса…
Как царь любил богатые чертоги,
Так полюбил я древние дороги
И голубые
          вечности глаза!

То полусгнивший встретится овин,
То хуторок с позеленевшей крышей,
Где дремлет пыль и обитают мыши
Да нелюдимый филин - властелин.
То по холмам, как три богатыря,
Ещё порой проскачут верховые,
И снова-глушь, забывчивость, заря,
Всё пыль, всё пыль, да знаки верстовые…

Здесь каждый славен -
                      мёртвый и живой!
И оттого, в любви своей не каясь,
Душа, как лист, звенит, перекликаясь
Со всей звенящей солнечной листвой,
Перекликаясь с теми, кто прошёл,
Перекликаясь с теми, кто проходит…
Здесь русский дух в веках произошёл,
И ничего на ней не происходит.
Но этот дух пойдёт через века!
И пусть травой покроется дорога,
И пусть над ней, печальные немного,
Плывут, плывут, как прежде, облака…

1966


Родная деревня

Хотя проклинает проезжий
Дороги моих побережий,
Люблю я деревню Николу,
Где кончил начальную школу!

Бывает, что пылкий мальчишка
За гостем приезжим по следу
В дорогу торопится слишком:
- Я тоже отсюда уеду!

Среди удивлённых девчонок
Храбрится, едва из пелёнок:
- Ну что по провинции шляться?
В столицу пора отправляться!

Когда ж повзрослеет в столице,
Посмотрит на жизнь за границей,
Тогда он оценит Николу,
Где кончил начальную школу…

1966


Журавли

Меж болотных стволов
                     красовался восток огнеликий…
Вот наступит октябрь -
                       и покажутся вдруг журавли!
И разбудят меня, позовут журавлиные клики
Над моим чердаком,
                   над болотом, забытым вдали…
Широко по Руси
               предназначенный срок увяданья
Возвещают они, как сказание древних страниц.
Всё, что есть на душе,
                       до конца выражает рыданье
И высокий полёт
                этих гордых прославленных птиц.
Широко на Руси машут птицам согласные руки.
И забытость болот, и утраты знобящих полей -
Это выразят всё, как сказанье, небесные звуки,
Далеко разгласит улетающий плач журавлей…
Вот летят, вот летят… Отворите скорее ворота!
Выходите скорей,
                 чтоб взглянуть на любимцев своих!
Вот замолкли -
               и вновь сиротеет душа и природа
Оттого, что - молчи! -
                       так никто уж не выразит их…

[1965]


Поёт Виктор Кривонос. Музыка: В.Рафаэлов.

Звук

Зимняя песня

В этой деревне огни не погашены.
          Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звёздами нежно украшена
          Тихая зимняя ночь.

Светятся, тихие, светятся, чудные,
          Слышится шум полыньи…
Были пути мои трудные, трудные.
          Где ж вы, печали мои?

Скромная девушка мне улыбается,
          Сам я улыбчив и рад!
Трудное, трудное - всё забывается,
          Светлые звёзды горят!

Кто мне сказал, что во мгле заметеленной
          Глохнет покинутый луг?
Кто мне сказал, что надежды потеряны?
          Кто это выдумал, друг?

В этой деревне огни не погашены.
          Ты мне тоску не пророчь!
Светлыми звёздами нежно украшена
          Тихая зимняя ночь…

1965


Поёт Владимир Ивашов. Музыка: Н.Рубцов.

Звук

Утро

Когда заря, светясь по сосняку,
Горит, горит, и лес уже не дремлет,
И тени сосен падают в реку,
И свет бежит на улицы деревни,
Когда, смеясь, на дворике глухом
Встречают солнце взрослые и дети, -
Воспрянув духом, выбегу на холм
И вcё увижу в самом лучшем свете.
Деревья, избы, лошадь на мосту,
Цветущий луг - везде о них тоскую.
И, разлюбив вот эту красоту,
Я не создам, наверное, другую…

1965


Стихи

Стихи из дома гонят нас,
Как будто вьюга воет, воет
На отопленье паровое,
На электричество и газ!

Скажите, знаете ли вы
О вьюгах что-нибудь такое:
Кто может их заставить выть?
Кто может их остановить,
Когда захочется покоя?

А утром солнышко взойдёт, -
Кто может средство отыскать,
Чтоб задержать его восход?
Остановить его закат?

Вот так поэзия, она
Звенит - её не остановишь!
А замолчит - напрасно стонешь!
Он незрима и вольна.

Прославит нас или унизит,
Но всё равно возьмёт своё!
И не она от нас зависит,
А мы зависим от неё…

1965


На вокзале

Закатилось солнце за вагоны.
Вот ещё один безвестный день,
Торопливый, радостный, зелёный,
Отошёл в таинственную сень…

Кто-то странный (видимо, не веря,
Что поэт из бронзы, неживой)
Постоял у памятника в сквере,
Позвенел о бронзу головой,

Посмотрел на надпись с недоверьем
И ушёл, посвистывая, прочь…
И опять родимую деревню
Вижу я: избушки и деревья,
Словно в омут, канувшие в ночь.

За старинный плеск её паромный,
За её пустынные стога
Я готов безропотно и скромно
Умереть от выстрела врага…

О вине подумаю, о хлебе,
О птенцах, собравшихся в полёт,
О земле подумаю, о небе
И о том, что всё это пройдёт.

И о том подумаю, что всё же
Нас кому-то очень будет жаль,
И опять весёлый и хороший,
Я умчусь в неведомую даль!..

1965


***

У сгнившей лесной избушки,
Меж белых стволов бродя,
Люблю собирать волнушки
На склоне осеннего дня.

Летят журавли высоко
Под куполом светлых небес,
И лодка, шурша осокой,
Плывёт по каналу в лес.

И холодно так, и чисто,
И светлый канал волнист,
И с дерева с лёгким свистом
Слетает прохладный лист,

И словно душа простая
Проносится в мире чудес,
Как птиц одиноких стая
Под куполом светлых небес…

[1964]


***

По мокрым скверам проходит осень,
Лицо нахмуря!
На громких скрипках дремучих сосен
Играет буря!
В обнимку с ветром иду по скверу
В потёмках ночи.
Ищу под крышей свою пещеру -
В ней тихо очень.
Горит пустынный электропламень,
На прежнем месте,
Как драгоценный какой-то камень,
Сверкает перстень, -
И мысль, летая, кого-то ищет
По белу свету…
Кто там стучится в моё жилище?
Покоя нету!
Ах, эта злая старуха осень,
Лицо нахмуря,
Ко мне стучится и в хвое сосен
Не молкнет буря!
Куда от бури, от непогоды
Себя я спрячу?
Я вспоминаю былые годы,
И я плачу…

1964


Звезда полей

Звезда полей во мгле заледенелой,
Остановившись, смотрит в полынью.
Уж на часах двенадцать прозвенело,
И сон окутал родину мою…

Звезда полей! В минуты потрясений
Я вспоминал, как тихо за холмом
Она горит над золотом осенним,
Она горит над зимним серебром…

Звезда полей горит, не угасая,
Для всех тревожных жителей земли,
Своим лучом приветливым касаясь
Всех городов, поднявшихся вдали.

Но только здесь, во мгле заледенелой,
Она восходит ярче и полней,
И счастлив я, пока на свете белом
Горит, горит звезда моих полей…

1964


Поёт Уральский народный хор. Музыка: Е.Щекалёв.

Звук

Русский огонёк

1

Погружены
          в томительный мороз,
Вокруг меня снега оцепенели!
Оцепенели маленькие ели,
И было небо тёмное, без звезд.
Какая глушь! Я был один живой
Один живой в бескрайнем мёртвом поле!
Вдруг тихий свет - пригрезившийся, что ли? -
Мелькнул в пустыне,
                    как сторожевой…

Я был совсем как снежный человек,
Входя в избу, - последняя надежда! -
И услыхал, отряхивая снег:
- Вот печь для вас… И тёплая одежда… -
Потом хозяйка слушала меня,
Но в тусклом взгляде
Жизни было мало,
И, неподвижно сидя у огня,
Она совсем, казалось, задремала…

2

Как много жёлтых снимков на Руси
В такой простой и бережной оправе!
И вдруг открылся мне
И поразил
Сиротский смысл семейных фотографий!

Огнём, враждой
Земля полным-полна,
И близких всех душа не позабудет…
- Скажи, родимый,
Будет ли война?
И я сказал:
- Наверное, не будет.
- Дай бог, дай бог… ведь всем не угодишь,
А от раздора пользы не прибудет… -
И вдруг опять: - Не будет, говоришь?
- Нет, - говорю, - наверное, не будет!
- Дай бог, дай бог…
И долго на меня
Она смотрела, как глухонемая,
И, головы седой не поднимая,
Опять сидела тихо у огня.
Что снилось ей? Весь этот белый свет,
Быть может, встал пред нею в то мгновенье?
Но я глухим бренчанием монет
Прервал её старинные виденья.
- Господь с тобой! Мы денег не берём.
- Что ж, - говорю, - желаю вам здоровья!
За всё добро расплатимся добром,
За всю любовь расплатимся любовью…

3

Спасибо, скромный русский огонёк,
За то, что ты в предчувствии тревожном
Горишь для тех, кто в поле бездорожном
От всех друзей отчаянно далёк,
За то, что, с доброй верою дружа,
Среди тревог великих и разбоя
Горишь, горишь, как добрая душа,
Горишь во мгле, и нет тебе покоя…

1964


Читает Валентин Воронин. Музыка: Е.Щекалёв.

Звук

Философские стихи

За годом год уносится навек,
Покоем веют старческие нравы, -
На смертном ложе гаснет человек
В лучах довольства полного и славы!
К тому и шёл! Страстей своей души
Боялся он, как буйного похмелья.
- Мои дела ужасно хороши! -
Хвалился с видом гордого веселья.
Последний день уносится навек…
Он слёзы льёт, он требует участья,
Но поздно понял, важный человек,
Что создал в жизни
                   ложный облик счастья!
Значенье слёз, которым поздно течь,
Не передать - близка его могила,
И тем острее мстительная речь,
Которою душа заговорила…

Когда над ним, угаснувшим навек,
Хвалы и скорби голос раздавался, -
«Он умирал, как жалкий человек!» -
Подумал я и вдруг заволновался:
«Мы по одной дороге ходим все. -
Так думал я. - Одно у нас начало,
Один конец. Одной земной красе
В нас поклоненье свято прозвучало!
Зачем же кто-то, ловок и остёр, -
Простите мне, - как зверь в часы охоты,
Так устремлён в одни свои заботы,
Что он толкает братьев и сестёр?!»

Пускай всю жизнь душа меня ведёт!
- Чтоб нас вести, на то рассудок нужен!
- Чтоб мы не стали холодны как лёд,
Живой душе пускай рассудок служит!
В душе огонь - и воля, и любовь! -
И жалок тот, кто гонит эти страсти,
Чтоб гордо жить, нахмуривая бровь,
В лучах довольства полного и власти!
- Как в трёх соснах, блуждая и кружа,
Ты не сказал о разуме ни разу!
- Соединясь, рассудок и душа
Даруют нам - светильник жизни - разум!

Когда-нибудь ужасной будет ночь.
И мне навстречу злобно и обидно
Такой буран засвищет, что невмочь,
Что станет свету белого не видно!
Но я пойду! Я знаю наперёд,
Что счастлив тот, хоть с ног его сбивает,
Кто всё пройдёт, когда душа ведёт,
И выше счастья в жизни не бывает!
Чтоб снова силы чуждые, дрожа,
Все полегли и долго не очнулись,
Чтоб в смертный час рассудок и душа,
Как в этот раз, друг другу
                           улыбнулись…

1964


Памяти матери

Вот он и кончился, покой!
Взметая снег, завыла вьюга.
Завыли волки за рекой
Во мраке луга.

Сижу среди своих стихов,
Бумаг и хлама.
А где-то есть во мгле снегов
Могила мамы.

Там поле, небо и стога,
Хочу туда, - о километры!
Меня ведь свалят с ног снега,
Сведут с ума ночные ветры!

Но я смогу,
            но я смогу
По доброй воле
Пробить дорогу сквозь пургу
В зверином поле!..

Кто там стучит?
Уйдите прочь!
Я завтра жду гостей заветных…
А может, мама?
Может, ночь -
Ночные ветры?

1964


Тихая моя родина

В. Белову
Тихая моя родина!
Ивы, река, соловьи…
Мать моя здесь похоронена
В детские годы мои.

- Где тут погост? Вы не видели?
Сам я найти не могу. -
Тихо ответили жители:
- Это на том берегу.

Тихо ответили жители,
Тихо проехал обоз.
Купол церковной обители
Яркой травою зарос.

Там, где я плавал за рыбами,
Сено гребут в сеновал:
Между речными изгибами
Вырыли люди канал.

Тина теперь и болотина
Там, где купаться любил…
Тихая моя родина,
Я ничего не забыл.

Новый забор перед школою,
Тот же зелёный простор.
Словно ворона весёлая,
Сяду опять на забор!

Школа моя деревянная!..
Время придёт уезжать -
Речка за мною туманная
Будет бежать и бежать.

С каждой избою и тучею,
С громом, готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.

1964


1. Читает Николай Рубцов.

2. Поёт Трио «Реликт». Музыка: Ю.Смирнов.

Звук

Синенький платочек

Я вспоминаю, сердцем посветлев,
Какой я был взволнованный и юный!
И пусть стихов серебряные струны
Продолжат свой тоскующий напев

О том, какие это были дни!
О том, какие это были ночи!
Издалека, как синенький платочек,
Всю жизнь со мной прощаются они…

От прежних чувств остался, охладев,
Спокойный свет, как будто отблеск лунный,
Ещё поют серебряные струны,
Но редок стал порывистый напев.

И всё ж хочу я, странный человек,
Сберечь, как есть, любви своей усталость,
Взглянуть ещё на всё, что там осталось,
И распрощаться… может быть, навек.

?


Над вечным покоем

Рукой раздвинув тёмные кусты,
Я не нашёл и запаха малины,
Но я нашёл могильные кресты,
Когда ушёл в малинник за овины…

Там фантастично тихо в темноте,
Там одиноко, боязно и сыро,
Там и ромашки будто бы не те -
Как существа уже иного мира.

И так в тумане омутной воды
Стояло тихо кладбище глухое,
Таким всё было смертным и святым,
Что до конца не будет мне покоя.

И эту грусть, и святость прежних лет
Я так любил во мгле родного края,
Что я хотел упасть и умереть
И обнимать ромашки, умирая…

Пускай меня за тысячу земель
Уносит жизнь! Пускай меня проносит
По всей земле надежда и метель,
Какую кто-то больше не выносит!

Когда ж почую близость похорон,
Приду сюда, где белые ромашки,
Где каждый смертный свято погребён
В такой же белой горестной рубашке…

1963


***

Я буду скакать по холмам
                         задремавшей отчизны,
Неведомый сын удивительных
                           вольных племён!
Как прежде скакали на голос
                            удачи капризный,
Я буду скакать по следам миновавших времён…

Давно ли, гуляя, гармонь оглашала
                                  окрестность,
И сам председатель плясал, выбиваясь из сил,
И требовал выпить за доблесть
                              в труде и за честность,
И лучшую жницу, как знамя, в руках проносил!

И быстро, как ласточка,
                        мчался я в майском костюме
На звуки гармошки, на пенье и смех на лужке,
А мимо неслись в торопливом
                            немолкнущем шуме
Весенние воды, и брёвна неслись по реке…

Россия! Как грустно! Как странно поникли
                                         и грустно
Во мгле над обрывом безвестные ивы мои!
Пустынно мерцает померкшая
                           звёздная люстра,
И лодка моя на речной догнивает мели.

И храм старины, удивительный,
                              белоколонный,
Пропал, как виденье, меж этих
                              померкших полей, -
Не жаль мне, не жаль мне растоптанной
                                      царской короны,
Но жаль мне, но жаль мне разрушенных
                                     белых церквей!..

О, сельские виды! О, дивное счастье родиться
В лугах, словно ангел,
                       под куполом синих небес!
Боюсь я, боюсь я, как вольная сильная птица
Разбить свои крылья и больше
                             не видеть чудес!

Боюсь, что над нами не будет
                             возвышенной силы,
Что, выплыв на лодке, повсюду
                              достану шестом,
Что, всё понимая, без грусти пойду
                                   до могилы…
Отчизна и воля - останься, моё божество!

Останьтесь, останьтесь,
                        небесные синие своды!
Останься, как сказка, веселье
                              воскресных ночей!
Пусть солнце на пашнях венчает
                               обильные всходы
Старинной короной своих восходящих лучей!..

Я буду скакать, не нарушив ночное дыханье
И тайные сны неподвижных
                         больших деревень.
Никто меж полей не услышит глухое скаканье,
Никто не окликнет мелькнувшую лёгкую тень.

И только, страдая, израненный
                              бывший десантник
Расскажет в бреду удивлённой старухе своей,
Что ночью промчался какой-то
                             таинственный всадник,
Неведомый отрок,
                 и скрылся в тумане полей…

1963


1. Читает Николай Рубцов.

2. Поёт Александр Морозов. Музыка: А.Морозов.

Звук

Судьба

Лёгкой поступью,
                 кивая головой,
Конь в упряжке
               прошагал по мостовой.
Как по травке,
               по обломкам кирпича
Прошагал себе, телегой грохоча.
Между жарких этих
                  каменных громад
Как понять его?
                Он рад или не рад?
Бодро шёл себе,
                накормленный овсом,
И катилось колесо за колесом…

В чистом поле
              меж товарищей своих
Он летал, бывало, как
                      весенний вихрь,
И не раз подружке милой на плечо
Он дышал по-молодому горячо.
Но однажды в ясных далях сентября
Занялась такая грустная заря!
В чистом поле,
               незнакомцев веселя,
Просвистела,
             полонив его,
                          петля.

Тут попал он, весь пылая и дрожа,
Под огонь ветеринарного ножа,
И поднялся он, тяжёл и невесом…
Покатилось
           колесо
                  за колесом.
Долго плёлся он с понурой головой
То по жаркой,
То по снежной мостовой,
Но и всё-таки,
               хоть путь его тяжёл,
В чём-то он успокоение нашёл.
Что желать ему?
                Не всё ли уж равно?
Лишь бы счастья
Было чуточку дано,
Что при солнце,
                что при дождике косом…
И катилось колесо за колесом.

?


В горнице

В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмёт ведро,
Молча принесёт воды…

Красные цветы мои
В садике завяли все.
Лодка на речной мели
Скоро догниёт совсем.

Дремлет на стене моей
Ивы кружевная тень.
Завтра у меня под ней
Будет хлопотливый день!

Буду поливать цветы,
Думать о своей судьбе,
Буду до ночной звезды
Лодку мастерить себе…

1963


Поёт Эдуард Хиль. Музыка: А.Морозов.

Звук

Улетели листья

Улетели листья с тополей -
Повторилась в мире неизбежность…
Не жалей ты листья, не жалей,
А жалей любовь мою и нежность!
Пусть деревья голые стоят,
Не кляни ты шумные метели!
Разве в этом кто-то виноват,
Что с деревьев листья улетели?

?


***

Давай, земля,
Немножко отдохнём
От важных дел,
От шумных путешествий!
Трава звенит!
Волна лениво плещет,
Зенит пылает
Солнечным огнём!

Там, за морями,
Полными задора,
Земля моя,
Я был нетерпелив, -
И после дива
Нашего простора
Я повидал
Немало разных див!

Но всё равно,
Как самый лучший жребий,
Я твой покой
Любил издалека,
И счастлив тем,
Что в чистом этом небе
Идут, идут,
Как мысли, облака…

И я клянусь
Любою клятвой мира,
Что буду славить
Эти небеса,
Когда моя
Медлительная лира
Легко свои поднимет паруса!

Вокруг любви моей
Непобедимой
К моим лугам,
Где травы я косил,
Вся жизнь моя
Вращается незримо,
Как ты, Земля,
Вокруг своей оси…

1962


Грани

Я вырос в хорошей деревне,
Красивым - под скрип телег!
Одной деревенской царевне
Я нравился как человек.

Там нету домов до неба.
Там нету реки с баржой,
Но там на картошке с хлебом
Я вырос такой большой.

Мужал я под грохот МАЗов,
На твёрдой рабочей земле…
Но хочется как-то сразу
Жить в городе и в селе.

Ах, город село таранит!
Ах, что-то пойдёт на слом!
Меня всё терзают грани
Меж городом и селом…

1962


Шутка

Моё слово верное
прозвенит!
Буду я, наверное,
знаменит!
Мне поставят памятник
на селе!
Буду я и каменный
навеселе!..

1962


Свидание

Мы входим в зал.
Сияющие люстры
От напряженья,
Кажется, дрожат!
Звенит хрусталь
И действует на чувства,
Мы входим в зал
Без всякого искусства,
А здесь искусством,
Видно, дорожат.

Швейцар блистает
Золотом и лоском,
Официант -
Испытанным умом,
А наш сосед -
Шикарной папироской…
Чего ж ещё?
Мы славно отдохнём!

У вас в глазах
Восторг и упоенье,
И в них такая
Гордость за меня,
Как будто я
Здесь главное явленье,
Как будто это
Всё моя родня!

Чего ж ещё?..
С чего бы это снова,
Встречая тихо
Ласку ваших рук,
За светлой рюмкой
Пунша золотого
Я глубоко
Задумываюсь вдруг?..

?


***

О чём шумят
Друзья мои, поэты,
В неугомонном доме допоздна?
Я слышу спор.
И вижу силуэты
На смутном фоне позднего окна.

Уже их мысли
Силой налились!
С чего ж начнут?
Какое слово скажут?
Они кричат,
Они руками машут,
Они как будто только родились!

Я сам за всё,
Что крепче и полезней!
Но тем богат,
Что с «Левым маршем» в лад
Негромкие есенинские песни
Так громко в сердце
Бьются и звучат!

С весёлым пеньем
В небе безмятежном,
Со всей своей любовью и тоской
Орлу не пара
Жаворонок нежный,
Но ведь взлетают оба высоко!

И, славя взлёт
Космической ракеты,
Готовясь в ней летать за небеса,
Пусть не шумят,
А пусть поют поэты
Во все свои земные голоса!

Ленинград, 1962


***

Брал человек
Холодный мёртвый камень,
По искре высекал
Из камня пламень.
Твоя судьба
Не менее сурова -
Вот так же высекать
Огонь из слова.

Но труд ума,
Бессонницей больного, -
Всего лишь дань
За радость неземную:
В своей руке
Сверкающее слово
Вдруг ощутить,
Как молнию ручную!

Ленинград, 1962


Сергей Есенин

Слухи были глупы и резкИ:
Кто такой, мол, Есенин Серёга,
Сам суди: удавился с тоски
Потому, что он пьянствовал много.

Да, недолго глядел он на Русь
Голубыми глазами поэта.
Но была ли кабацкая грусть?
Грусть, конечно, была… Да не эта!

Вёрсты все потрясённой земли,
Все земные святыни и узы
Словно б нервной системой вошли
В своенравность есенинской музы!

Это муза не прошлого дня.
С ней люблю, негодую и плачу.
Много значит она для меня,
Если сам я хоть что-нибудь значу.

1962


Букет

Я буду долго
Гнать велосипед.
В глухих лугах его остановлю.
Нарву цветов.
И подарю букет
Той девушке, которую люблю.
Я ей скажу:
- С другим наедине
О наших встречах позабыла ты,
И потому на память обо мне
Возьми вот эти
Скромные цветы! -
Она возьмёт.
Но снова в поздний час,
Когда туман сгущается и грусть,
Она пройдёт,
Не поднимая глаз,
Не улыбнувшись даже…
Ну и пусть.
Я буду долго
Гнать велосипед,
В глухих лугах его остановлю.
Я лишь хочу,
Чтобы взяла букет
Та девушка, которую люблю…

1962


Видения на холме

Взбегу на холм
               и упаду
                       в траву.
И древностью повеет вдруг из дола!
И вдруг картины грозного раздора
Я в этот миг увижу наяву.
Пустынный свет на звёздных берегах
И вереницы птиц твоих, Россия,
Затмит на миг
В крови и в жемчугах
Тупой башмак скуластого Батыя…

Россия, Русь - куда я ни взгляну…
За все твои страдания и битвы
Люблю твою, Россия, старину,
Твои леса, погосты и молитвы,
Люблю твои избушки и цветы,
И небеса, горящие от зноя,
И шёпот ив у омутной воды,
Люблю навек, до вечного покоя…
Россия, Русь! Храни себя, храни!
Смотри, опять в леса твои и долы
Со всех сторон нагрянули они,
Иных времён татары и монголы.
Они несут на флагах чёрный крест,
Они крестами небо закрестили,
И не леса мне видятся окрест,
А лес крестов
              в окрестностях
                             России.

Кресты, кресты…
Я больше не могу!
Я резко отниму от глаз ладони
И вдруг увижу: смирно на лугу
Траву жуют стреноженные кони.
Заржут они - и где-то у осин
Подхватит эхо медленное ржанье,
И надо мной -
              бессмертных звёзд Руси,
Спокойных звёзд безбрежное мерцанье…

1962


В гостях

Трущобный двор. Фигура на углу.
Мерещится, что это Достоевский.
И жёлтый свет в окне без занавески
Горит, но не рассеивает мглу.

Гранитным громом грянуло с небес!
В трущобный двор ворвался ветер резкий,
И видел я, как вздрогнул Достоевский,
Как тяжело ссутулился, исчез…

Не может быть, чтоб это был не он!
Как без него представить эти тени,
И жёлтый свет, и грязные ступени,
И гром, и стены с четырёх сторон!

Я продолжаю верить в этот бред.
Когда в своё притонное жилище
По коридору в страшной темнотище,
Отдав поклон, ведёт меня поэт…

Куда меня, беднягу, занесло?
Таких картин вы сроду не видали.
Такие сны над вами не витали,
И да минует вас такое зло!

…Поэт, как волк, напьётся натощак.
И неподвижно, словно на портрете,
Всё тяжелей сидит на табурете,
И всё молчит, не двигаясь никак.

А перед ним, кому-то подражая
И суетясь, как все по городам,
Сидит и курит женщина чужая…
- Ах, почему вы курите, мадам! -
Он говорит, что всё уходит прочь
И всякий путь оплакивает ветер,
Что странный бред, похожий
                           на медведя,
Его опять преследовал всю ночь,
Он говорит, что мы одних кровей,
И на меня указывает пальцем,
А мне неловко выглядеть страдальцем,
И я смеюсь, чтоб выглядеть живей.
И думал я: «Какой же ты поэт,
Когда среди бессмысленного пира
Слышна всё реже гаснущая лира,
И странный шум ей слышится в ответ?..»
Но все они опутаны всерьёз
Какой-то общей нервною системой:
Случайный крик, раздавшись
                           над богемой,
Доводит всех до крика и до слёз!
И всё торчит.
В дверях торчит сосед,
Торчат за ним разбуженные тётки,
Торчат слова,
Торчит бутылка водки,
Торчит в окне бессмысленный рассвет!
Опять стекло оконное в дожде,
Опять туманом тянет и ознобом…

Когда толпа потянется за гробом,
Ведь кто-то скажет:
«Он сгорел… в труде».

1962


Поэт

Глебу Горбовскому
Трущобный двор.
                Фигура на углу.
Мерещится, что это Достоевский.
И ходит холод ветреный и резкий.
И стены погружаются во мглу.
Гранитным громом
                 грянуло с небес!
Весь небосвод в сверкании и в блеске!
И видел я, как вздрогнул Достоевский,
как тяжело ссутулился, исчез.
Не может быть,
               что это был не он!
Как без него представить эти тени,
и странный свет,
                 и грязные ступени,
и гром, и стены с четырёх сторон?!

Я продолжаю верить в этот бред,
когда в своё притонное жилище
по коридору,
             в страшной темнотище,
отдав поклон,
              ведёт меня поэт…
Он, как матрос, которого томит
глухая жизнь в задворках и в угаре.
- Какие времена на свете, Гарри!..
- О! Времена неласковые, Смит…

В моей судьбе творились чудеса!
Но я клянусь
             любою клятвой мира,
что и твоя освистанная лира
ещё свои поднимет паруса!

Ещё мужчины будущих времён,
(да будет воля их неустрашима!) -
разгонят мрак бездарного режима
для всех живых и подлинных имён!

…Ура, опять ребята ворвались!
Они ещё не сеют и не пашут.
Они кричат,
они руками машут!..
Они как будто только родились!
Они - сыны запутанных дорог…
И вот,
       стихи, написанные матом,
ласкают слух отчаянным ребятам,
хотя, конечно, всё это - порок!..

Поэт, как волк, напьётся натощак,
и неподвижно,
              словно на портрете,
всё тяжелей сидит на табурете.
И все молчат, не двигаясь никак…
Он говорит,
            что мы - одних кровей,
и на меня указывает пальцем!
А мне неловко выглядеть страдальцем,
и я смеюсь,
            чтоб выглядеть живей!

Но всё равно опутан я всерьёз
какой-то общей нервною системой:
случайный крик, раздавшись над богемой
доводит всех
             до крика и до слёз!
И всё торчит:
в дверях торчит сосед!
Торчат за ним
              разбуженные тётки!
Торчат слова!
Торчит бутылка водки!
Торчит в окне таинственный рассвет.

Опять стекло оконное в дожде.
Опять удушьем тянет и ознобом…
…Когда толпа
             потянется за гробом,
ведь кто-то скажет: «Он сгорел… в труде.»

Ленинград, 1 - 9 июля 1962


Читает Николай Рубцов:

Звук

Добрый Филя

Я запомнил, как диво,
   Тот лесной хуторок,
Задремавший счастливо
   Меж звериных дорог…

Там в избе деревянной,
   Без претензий и льгот,
Так, без газа, без ванной,
   Добрый Филя живёт.

Филя любит скотину,
   Ест любую еду,
Филя ходит в долину,
   Филя дует в дуду!

Мир такой справедливый,
   Даже нечего крыть…
- Филя! Что молчаливый?
   - А о чём говорить?

[1962]


Элегия

Стукнул по карману - не звенит.
Стукнул по другому - не слыхать.
В тихий свой, таинственный зенит
Полетели мысли отдыхать.

Но очнусь и выйду за порог
И пойду на ветер, на откос
О печали пройденных дорог
Шелестеть остатками волос.

Память отбивается от рук,
Молодость уходит из-под ног,
Солнышко описывает круг -
Жизненный отсчитывает срок.

Стукну по карману - не звенит.
Стукну по другому - не слыхать.
Если только буду знаменит,
То поеду в Ялту отдыхать…

1961


Читает Николай Рубцов:

Звук

***

Ах, отчего мне сердце грусть кольнула,
Что за печаль у сердца моего?
Ты просто в кочегарку заглянула,
И больше не случилось ничего.
Я разглядеть успел всего лишь чёлку,
Но за тобою, будто за судьбой,
Я выбежал, потом болтал без толку
О чём-то несущественном с тобой.

Я говорил невнятно: как бабуся,
Которой нужен гроб, а не любовь,
Знать, потому твоя подруга Люся
Посмеивалась, вскидывая бровь?
Вы ждали Вову, очень волновались.
Вы спрашивали: «Где же он сейчас?»
И на ветру легонько развевались,
Волнуясь тоже, волосы у вас.
Я знал волненья вашего причину
И то, что я здесь лишний, - тоже знал!
И потому, простившись чин по чину,
К своим котлам по лужам зашагал.

Нет, про любовь стихи не устарели!
Нельзя сказать, что это сор и лом.
С кем ты сейчас гуляешь по Форели?
И кто тебя целует за углом?
А если ты одна сидишь в квартире,
Скажи: ты никого к себе не ждёшь?
Нет ни одной девчонки в целом мире,
Чтоб про любовь сказала: «Это ложь!»
И нет таких ребят на целом свете,
Что могут жить, девчонок не любя.
Гляжу в окно, где только дождь и ветер,
А вижу лишь тебя, тебя, тебя!

Лариса, слушай! Я не вру нисколько -
Созвучен с сердцем каждый звук стиха.
А ты, быть может, скажешь: «Ну и Колька!» -
И рассмеёшься только: ха-ха-ха!

Тогда не сей в душе моей заразу -
Тоску, что может жечь сильней огня.
И больше не заглядывай ни разу
К нам в кочегарку! Поняла меня?

1959


Уборщица рабочего общежития

Пришла, прошлась по туалету
Стара, болезненно-бледна.
Нигде глазам отрады нету,
Как будто здесь была война!
Опять какая-то зараза
Сходила мимо унитаза!
Окурки, пробки, грязь… О, боже,
За что казнишь, меня, за что же!
В ребятах тоже нет веселья!
Улыбки сонно ей даря,
Ещё качаются с похмелья,
Отметив праздник Октября!

1959


Не пришла

Из окна ресторана -
                    свет зелёный,
                                  болотный,
От асфальта до звёзд
                     заштрихована ночь
                                       снегопадом,
Снег глухой,
             беспристрастный,
                              бесстрастный,
                                            холодный
Надо мной, над Невой,
                      над матросским
                                     суровым отрядом.

Сумасшедший,
             ночной,
                     вдоль железных заборов,
Удивляя людей,
               что брожу я?
                            И мёрзну зачем?
Ты и раньше ко мне приходила нескоро,
А вот не пришла и совсем…

Странный свет,
               ядовитый, зелёный, болотный,
Снег и снег
            без метельного
                           свиста и воя.
Снег глухой,
             беспристрастный,
                              бесстрастный, холодный,
Мёртвый снег,
              ты зачем
                       не даёшь мне покоя?

1959


Весна на море

Вьюги в скалах отзвучали.
Воздух светом затопив,
Солнце брызнуло лучами
На ликующий залив!

День пройдёт - устанут руки.
Но, усталость заслонив,
Из души живые звуки
В стройный просятся мотив.

Свет луны ночами тонок,
Берег светел по ночам,
Море тихо, как котёнок,
Все скребётся о причал…

1959


Берёзы

Я люблю, когда шумят берёзы,
Когда листья падают с берёз.
Слушаю - и набегают слёзы
На глаза, отвыкшие от слёз.

Всё очнётся в памяти невольно,
Отзовётся в сердце и в крови.
Станет как-то радостно и больно,
Будто кто-то шепчет о любви.

Только чаще побеждает проза,
Словно дунет ветер хмурых дней.
Ведь шумит такая же берёза
Над могилой матери моей.

На войне отца убила пуля,
А у нас в деревне у оград
С ветром и дождём шумел, как улей,
Вот такой же жёлтый листопад…

Русь моя, люблю твои берёзы!
С первых лет я с ними жил и рос.
Потому и набегают слёзы
На глаза, отвыкшие от слёз…

1957


Первый снег

Ах, кто не любит первый снег
В замёрзших руслах тихих рек,
В полях, в селеньях и в бору,
Слегка гудящем на ветру!

В деревне празднуют дожинки,
И на гармонь летят снежинки.
И весь в светящемся снегу,
Лось замирает на бегу
На отдалённом берегу.

Зачем ты держишь кнут в ладони?
Легко в упряжке скачут кони,
И по дорогам меж полей,
Как стаи белых голубей,
Взлетает снег из-под саней…

Ах, кто не любит первый снег
В замёрзших руслах тихих рек,
В полях, в селеньях и в бору,
Слегка гудящем на ветру!

1955


***

На душе соловьиною трелью
Не звените, далёкие дни!
Тихий дом, занесённый метелью,
Не мани ты меня, не мани!

Неужели так сердце устало,
Что пора повернуть и уйти?
Мне ведь так ещё мало, так мало,
Даже нету ещё двадцати…

?


Да, умру я!

Да, умру я! И что ж такого?
Хоть сейчас из нагана в лоб!

…Может быть, гробовщик толковый
Смастерит мне хороший гроб.
А на что мне хороший гроб-то?
Зарывайте меня хоть как!
Жалкий след мой будет затоптан
Башмаками других бродяг.
И останется всё, как было,
На Земле, не для всех родной…
Будет так же светить Светило
На заплёванный шар земной!

1954, Ташкент


Вверх Вниз

О Рубцове

Родился в селе Емецк Архангельской области, рано остался сиротой: детские годы прошли на Вологодчине в Никольском детдоме. Вологодская «малая родина» дала ему главную тему будущего творчества - «старинную русскую самобытность», стала центром его жизни, «землёй… священной», где он чувствовал себя «и живым, и смертным».

Проходит армейскую службу на Северном флоте, затем живёт в Ленинграде - рабочим, в Москве - студентом Литературного института им. М. Горького, совершает поездку в Сибирь.

В 1962 он поступил в Литературный институт и познакомился с В. Соколовым, С. Куняевым, В. Кожиновым и другими литераторами, чьё дружеское участие не раз помогало ему и в творчестве, и в делах по изданию своих стихов.

Первая книга стихов «Лирика» вышла в 1965 в Архангельске. Затем были изданы поэтические сборники «Звезда полей» (1967), «Душа хранит» (1969), «Сосен шум» (1970). Готовившиеся к печати «Зелёные цветы» появились после смерти поэта, который трагически погиб в ночь на 19 января 1971.

После смерти Н. Рубцова были опубликованы его сборники: «Последний пароход»(1973), «Избранная лирика» (1974), «Стихотворения» (1977).

О своей поэзии сам Николай Рубцов написал:

Я переписывать не стану
Из книги Тютчева и Фета,
Я даже слушать перестану
Того же Тютчева и Фета.
И я придумывать не стану
Себя особого, Рубцова,
За это верить перестану
В того же самого Рубцова,
Но я у Тютчева и Фета
Проверю искреннее слово,
Чтоб книгу Тютчева и Фета
Продолжить книгою Рубцова!..

Русские писатели и поэты. Краткий биографический словарь. Москва, 2000


РУБЦОВ, Николай Михайлович (3.I.1936, пос. Емецк Архангельской области, - 19.I.1971, Вологда) - русский советский поэт. Воспитывался в детских домах, учился в лесотехническом техникуме (г. Тотьма Вологодской области). Работал кочегаром рыболовного судна, позже - на Кировском заводе (Ленинград). Окончил Литературный институт им. М. Горького (1969). Печатался с 1962. Опубликовал сборники «Лирика» (1965), «Звезда полей» (1967), «Душа хранит» (1969), «Сосен шум» (1970). Поэзия Рубцова отмечена подлинностью авторской интонации, глубиной и оригинальностью мироощущения. Поэт как бы вслушивался в «голоса» природы, истории, народа и воплощал их в слове и ритме. Критика нередко рассматривала Рубцова как «певца деревни», однако он обратился к теме деревни лишь в зрелости, и она была для него не самоцелью, а формой поэтического мышления о мире в целом: «В деревне виднее природа и люди… виднее… на чём поднималась великая Русь». Поэзия Рубцова обладает сложной, тонко разработанной структурой, богатством и многогранностью поэтического языка.

Соч.: Зелёные цветы, М., 1971; Последний пароход, М., 1973; Избр. лирика, Вологда, 1974; Подорожники, М., 1976; Стихотворения, М., 1977.

Лит. Передреев А., Мир, отражённый в душе, «Лит. Россия», 1967, 22 сент.; Куняев С., Словами простыми и точными, «Лит. газета», 1967, 22 нояб.; Ланщиков А., Много или всё-таки плохо?…, «ВЛ», 1969, № 1; Михайлов Ал., «Посреди очарованных трав…», «Дружба народов», 1969, № 2; Дементьев В., Предвечернее Николая Рубцова, «Москва», 1973, № 3; Кожинов В., Николай Рубцов, М., 1976; Пикач А., «Я люблю судьбу свою…» (О поэзии Николая Рубцова), «ВЛ», 1977, № 9.

В. В. Кожинов

Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 9. - М.: Советская энциклопедия, 1978

Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются законом.
Если Вы считаете, что Ваши права нарушены, - свяжитесь с автором сайта.

Админ Вверх
МЕНЮ САЙТА