Далёкого детства округа,
Златая её лебеда,
Её колыбельная вьюга,
Её голубая звезда!
Далёкая улица счастья,
Где долго не длится печаль,
Где все развевает ненастья
Весны лепестковая даль.
Где в лунном таинственном свете
Цветёт и любовь, и мечта…
Теперь между нами навеки
Легла роковая черта.
Другие меня окружили
И ночи, и дни навсегда.
Другие меня закружили
Дороги, края, города.
В какую я впутался спешку,
В какие объятья попал
И как я, под чью-то усмешку,
Душою ещё не пропал?!
Нельзя ли к стене прислониться,
Забыться нельзя ли?..
И вдруг
Увидеть привычные лица -
Откуда такие вокруг?!
Какая великая дума,
Какая забота у них?..
Спешат среди вечного шума
Вершители судеб своих.
Я с вами, конечно, я с вами,
Другого пути не дано.
Одно у нас время и знамя,
И небо над нами одно.
И в той же безудержной страсти
Я в грохоте дней колесю…
Но помню, как тихое «здрасте»
На улицу слышалось всю.
Где настежь распахнуты окна,
Лучатся глаза из-под век,
Где видит меня издалёка,
Навстречу идёт человек.
Где все узнавали друг друга,
Где радость - на всех
и беда…
Моя золотая округа,
Святая моя лебеда!
1985
Духовной жаждою томим…
А. С. Пушкин
Всё беззащитнее душа
В тисках расчётливого мира,
Что сотворил себе кумира
Из тёмной власти барыша.
Всё обнажённей его суть,
Его продажная основа,
Где стоит всё чего-нибудь,
Где ничего не стоит слово.
И всё дороже, всё слышней
В его бездушности преступной
Огромный мир души твоей,
Твой гордый голос неподкупный.
Звучи, божественный глагол,
В своём величье непреложный,
Сквозь океан ревущих волн
Всемирной пошлости безбожной…
Ты светлым гением своим
Возвысил душу человечью,
И мир идёт к тебе навстречу,
Духовной жаждою томим.
1984
Памяти Рубцова
Края лесов полны осенним светом,
И нету им ни края, ни конца -
Леса… Леса…
Но на кладбище этом
Ни одного не видно деревца!
Простора первозданного избыток,
Куда ни глянь…
Раздольные места…
Но не шагнуть меж этих пирамидок,
Такая здесь - до боли! - теснота.
Тяжёлыми венками из железа
Увенчаны могилки навсегда,
Чтоб не носить сюда
Цветов из леса
И, может, вовсе не ходить сюда…
И лишь надгробье с обликом поэта
И рвущейся из мрамора строкой
Ещё
Живым дыханием согрето
И бережною прибрано рукой.
Лишь здесь порой,
Как на последней тризне,
По стопке выпьют… Выпьют по другой…
Быть может, потому,
Что он при жизни
О мёртвых помнил, как никто другой!
И разойдутся тихо,
Сожалея,
Что не пожать уже его руки…
И загремят им вслед своим железом,
Зашевелятся
Мёртвые венки…
Какая-то цистерна или бочка
Ржавеет здесь, забвению сродни…
Осенний ветер…
Опадает строчка:
«Россия, Русь, храни себя, храни…»
1978
Ночью слышатся колёса,
Длится гул земли,
Это где-то вдоль откоса,
В русле колеи.
Ночью отсветы-пожары
Мечутся в окне,
Это город гонит фары
Где-то в стороне.
Это всё во мраке тонет,
Глохнет за стеной.
Ночью слышно: ветер стонет…
Это - надо мной.
1971
Мы все, как можем, на земле поём,
Но среди всех - великих было мало…
Твоей душе, тяжёлой на подъём,
Их высоты прозрачной не хватало.
Ты заплатил в своём начале дань
Набегу разрушительных глаголов,
И лишь полей нетронутая даль
Тебя спасла от них, как от монголов.
Тебе твой дар простором этим дан,
И ты служил земле его и небу
И никому в угоду иль потребу
Не бил в пустой и бедный барабан.
Ты помнил тех далёких, но живых,
Ты победил косноязычье мира,
И в наши дни ты поднял лиру их,
Хоть тяжела классическая лира!
1968
Не помню ни счастья, ни горя,
Всю жизнь забываю свою,
У края бескрайнего моря,
Как маленький мальчик, стою.
Как маленький мальчик,
на свете,
Где снова поверить легко,
Что вечности медленный ветер
Моё овевает лицо.
Что волны безбрежные смыли
И скрыли в своей глубине
Те годы, которые были
И снились которые мне.
Те годы, в которые вышел
Я с опытом собственных сил,
И всё-таки, кажется, выжил,
И, кажется, всё же не жил.
Не помню ни счастья, ни горя…
Простор овевает чело.
И, кроме бескрайнего моря,
В душе моей нет ничего.
1968
Вл. Соколову
В атмосфере знакомого круга,
Где шумят об успехе своём,
Мы случайно заметим друг друга,
Неслучайно сойдёмся вдвоём.
В суматохе имён и фамилий
Мы посмотрим друг другу в глаза…
Хорошо, что в сегодняшнем мире
Среднерусская есть полоса.
Хорошо, удивительно, славно,
Что тебе вспоминается тут,
Как цветут лопухи в Лихославле,
Как деревья спокойно растут.
Не напрасно мы ищем союза,
Не напрасно проходят года…
Пусть же девочка русая – муза
Не изменит тебе никогда.
Да шумят тебе листья и травы,
Да хранят тебя Пушкин и Блок,
И не надо тебе другой славы,
Ты и в этой не столь одинок.
1967
Ещё во власти дня и шума,
Ещё в усталости дневной,
Я шёл за городом угрюмо,
Оставив город за спиной.
Я шёл с самим собой сначала…
Но смутно слышал, как сквозь сон,
Что где-то музыка звучала,
Звала меня со всех сторон.
Всё необъятнее, всё шире
Росла звенящая волна,
Пока не понял я, что в мире –
Луна. Равнина. Тишина.
Что ночь блистает, серебрится,
Кусты и травы ослепя,
Что под луной ночная птица
Поёт и слушает себя.
И, на равнину тихо выйдя,
В сиянье лунного огня
Со всех сторон, меня не видя,
Деревья смотрят на меня.
И всё живёт вокруг, толпится,
И по мерцающей земле
Идёт ко мне, и прячет лица,
И вновь скрывается во мгле…
1966
Наедине с печальной елью
Я наблюдал в вечерний час
За бесконечной каруселью
Созвездий, окружавших нас.
Но чем торжественней и строже
Вставало небо надо мной,
Тем беззащитней и дороже
Казался мир земли ночной,
Где ель в беспомощном величье
Одна под звёздами стоит,
Где царство трав и царство птичье,
К себе прислушиваясь, спит.
Где всё по балкам и полянам
И над мерцающим селом
Курится медленным туманом,
Дымится трепетным теплом…
1965
1
Эта ночь тиха и пустынна…
Ты ко мне прислонилась плечом…
Ты, конечно, ни в чём не повинна,
Не повинна, конечно ни в чём.
Ты ни в чём не повинна… Но, боже,
Что свело не земле этой нас?!
Никому не рассказывай больше
Всё, что ты рассказала сейчас.
Это всё я один понимаю
В пустоте, в темноте, в тишине…
Но и мне – я прошу, обнимаю,
Не рассказывай больше и мне.
2
Среди всех в чём-нибудь виноватых
Ты всегда откровенней других…
Но зрачки твоих глаз диковатых
Для меня непонятней чужих.
По каким они светят законам,
То слезами, то счастьем блестя?
Почему в окруженье знакомом
Ты одна среди всех, как дитя?
И зачем я сегодня всё время,
Окружённый знакомой толпой,
Объяснялся словами со всеми,
А молчанием - только с тобой?..
Но когда я тебя обнимаю,
Как тебя лишь умею обнять,
В этой жизни я всё понимаю,
Всё, чего невозможно понять!
1965
Зачем шумит трава глухая,
Грустит пустынная вода,
Как будто помня и вздыхая
О вас, ушедших навсегда?
Зачем среди полей цветущих,
Где тихо облако плывёт,
О вас, на кладбище живущих,
Далёкий колокол поёт?
Зачем я вечером беспечным
В аллеи ваши захожу
И, окружён покоем вечным,
На солнце красное гляжу?
1965
В. Кожинову
Как эта ночь пуста, куда ни денься,
Как город этот ночью пуст и глух…
Нам остаётся, друг мой, только песня -
Ещё не всё потеряно, мой друг!
Настрой же струны на своей гитаре,
Настрой же струны на старинный лад,
В котором всё в цветенье и разгаре -
«Сияла ночь, луной был полон сад».
И не смотри, что я не подпеваю,
Что я лицо ладонями закрыл,
Я ничего, мой друг, не забываю,
Я помню всё, что ты не позабыл.
Всё, что такой отмечено судьбою
И так звучит - на сердце и на слух, -
Что нам всего не перепеть с тобою,
Ещё не всё потеряно, мой друг!
Ещё струна натянута до боли,
Ещё душе так непомерно жаль
Той красоты, рождённой в чистом поле,
Печали той, которой дышит даль…
И дорогая русская дорога
Ещё слышна - не надо даже слов,
Чтоб разобрать издалека-далёка
Знакомый звон забытых бубенцов.
1965
В этом городе старом и новом
Не найти ни начал, ни конца…
Нелегко поразить его словом,
Удивить выраженьем лица.
В этом городе новом и старом,
Озабоченном общей судьбой,
Нелегко потеряться задаром,
Нелегко оставаться собой!
И в потоке его многоликом,
В равномерном вращенье колёс,
В равнодушном движенье великом
Нелегко удержаться от слёз!
Но летит надо мной колокольня,
Но поёт пролетающий мост…
Я не вынесу чистого поля,
Одиноко мерцающих звёзд!
1964
Бегут над полем чистым облака,
По чисту полю тень бежит за тенью,
Неудержимо движется река,
И берега подвержены движенью.
Бегут поля – колышется трава,
И на просторе, сдвинувшемся с места,
Старинный дуб – охвачена листва
Порывом беспорядочного бегства!
И шум вокруг
Весь день стоит такой,
Как будто что-то чувствуя и зная,
Бежит, листву и травы простирая,
Природа, потерявшая покой.
1964
Околица родная, что случилось?
Окраина, куда нас занесло?
И города из нас не получилось,
И навсегда утрачено село.
Взрастив свои акации и вишни,
Ушла в себя и думаешь сама,
Зачем ты понастроила жилища,
Которые ни избы, ни дома?!
Как будто бы под сенью этих вишен,
Под каждым этим низким потолком
Ты собиралась только выжить, выжить,
А жить потом ты думала, потом.
Окраина, ты вечером темнеешь,
Томясь большим сиянием огней,
А на рассвете так росисто веешь
Воспоминаньем свежести полей.
И тишиной, и речкой, и лесами,
И всем, что было отчею судьбой…
Разбуженная ранними гудками,
Окутанная дымкой голубой!
1964
Люди пьют.
Самогон и водку,
Спирт, перцовку, портвейн, коньяк.
Шевеля кадыками,
Как воду,
Пьют – напиться не могут никак.
Не беду, не тоску разгоняют,
Просто так
Соберутся и пьют,
И не пляшут совсем, не гуляют,
Даже песен уже не поют.
Тихо пьют.
Словно молятся – истово.
Даже жутко –
Посуду не бьют…
Пьют артисты и журналисты,
И последние смертные пьют.
Просто так,
Просто так напиваются,
Ни причин, ни кручин – никаких.
Просто так,
Просто так собираются
В гастрономах с утра –
«На троих».
Люди пьют…
Все устои рушатся –
Хлещут насмерть,
Не на живот –
Разлагаются все содружества,
Все сотрудничества
И супружества, –
Собутыльничество живёт.
1963
Не догорев, заря зарей сменялась,
Плыла большая круглая луна,
И, запрокинув голову, смеялась,
До слёз смеялась девушка одна.
Она была весёлой и беспечной,
И каждый вечер верила со мной
Она любви единственной и вечной,
В которой мы признались под луной.
…Давным-давно мы навсегда расстались,
О том, что было, не узнал никто…
И годы шли,
И женщины смеялись,
Но так смеяться не умел никто…
Мне кажется, что посреди веселий,
В любых организованных огнях,
Я, как дурак, кружусь на карусели,
Кружусь, кружусь на неживых конях!
А где-то ночь всё догорать не хочет,
Плывёт большая круглая луна,
И, запрокинув голову,
Хохочет,
До слёз хохочет девушка одна…
1961
Что ты шаг ускоряешь, прохожий,
В переулке полночном глухом,
И спешишь по шуршащей пороше,
И стучишь, и стучишь каблуком?!
Что ты ближе стараешься к свету,
Всей спиною меня сторожа?
Я не прячу в кармане кастета,
Не держу воровского ножа.
Я не прячусь за тёмные стены,
Я не жду в переулках кривых
Ни наручных твоих, драгоценных,
Ни карманных твоих, трудовых.
Просто дело моё молодое,
Просто кружится, падает снег…
Протяни огонёк мне в ладонях,
Разреши прикурить, человек!
1961
И вот
Плыву её раздольем,
Усталый
Взрослый человек,
Земных дорог
Хлебнувший вдоволь,
Узнавший нрав
Морей и рек.
И пароход,
Видавший виды,
Взрывая хриплые гудки,
Везёт меня
Туда,
Где слиты
И синь небес,
И синь реки…
А на корме,
Где песен праздник,
Волнует душу мне до слёз –
Объятый думой
Стенька Разин
И в диком мху
Седой утёс…
Плывёт
Раздолье песен долгих,
Где Волга –
Матушка – река
И слышу я,
Шумят над Волгой,
Как песни долгие,
Века…
А за кормой –
Кипенье пены
И волн весёлый переплеск.
Цветёт,
Сливаясь постепенно
И синь реки,
И синь небес,
И, сил
Торжественных исполнен,
Времён я слышу
Перезвон…
А Волга
Катит,
Катит волны
Из горизонта –
В горизонт!
1961
В этом доме
Думают,
Гадают
Обо мне
Мои отец и мать…
В этом доме
Ждёт меня годами
Прибранная, чистая кровать.
В чёрных рамках -
Братьев старших лица
На белёных
Глиняных стенах…
Не скрипят,
Не гнутся половицы,
Навсегда
Забыв об их шагах…
Стар отец,
И мать совсем седая…
Глохнут дни
Под низким потолком…
Год за годом
Тихо оседает
Под дождями
Мой саманный дом.
Под весенним -
Проливным и частым,
Под осенним -
Медленным дождём…
Почему же
Всё-таки я счастлив
Всякий раз,
Как думаю о нём?!
Что ещё
Не все иссякли силы,
Не погасли
Два его окна,
И встаёт
Дымок над крышей
Синий,
И живёт над крышею
Луна!
1960
Земля разгромлена грозой,
Простор сумятицей охвачен,
И непомерный горизонт
Всколышен ветром и взлохмачен.
Никак
Не обретёт свой лик…
И тучи гордость распирает…
А в поле
Старый грузовик
Ползёт –
Дорогу собирает.
1959
Биография
ПЕРЕДРЕЕВ, Анатолий Константинович (р. 18.XII.1934, с. Новый Сокур Саратовской области) - русский советский поэт. Родился в крестьянской семье. Печатается с 1959.
Автор сборника стихов «Судьба» (1964), а также лирических циклов, опубликованных в журнале «Знамя», «Новый мир», «Октябрь», «Юность» и других. Для Передреева характерно стремление слить чувство поэтической традиции, простоту и законченность стиля с искренней и личной мыслью, острым осознанием современности.
Лит.: Асеев Н., Стихи А. Передреева, «Лит. газета», 1959, 9 июля; Михайлов Ал., Рабочая косточка, «Знамя», 1964, № 11; Паперный З., Градус тепла, «Вопр. лит-ры», 1965, № 2; Михайлов О., «Судьба». [Рец.], «Новый мир», 1965, № 1; Аннинский А., Чувство ритма, «Москва», 1965, № 11; Кожинов В., Судьба Анатолия Передреева, «Лит. Россия», 1965, 18 дек.; Маринин Г., Чувство родины, «Лит. газета», 1967, 21 июня.
В. Валерианов
Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 5. - М.: Советская энциклопедия, 1968
