Стихотворения и биография В. Иванова
ИВАНОВ, Вячеслав Иванович [10(28).II.1866, Москва, - 16.VII.1949, Рим] - русский поэт, драматург, историк. Учился на филологическом факультете Московского университета, завершил образование в Берлине, где в 1899 защитил диссертацию по истории (об откупах в Древнем Риме). Много путешествовал, собирая материалы об эллинском культе Диониса, давшем начало театру трагедии. В 1904 опубликовал работу «Эллинская религия страдающего бога». Как поэт выступил в 1898. Вслед за первой «книгой лирики» «Кормчие звёзды» (1903) появляются: сборник «Прозрачность» (1904), трагедия с «античными хорами» «Тантал» (1905), статьи, переводы. В 1905 Иванов вернулся в Россию и вскоре стал одним из теоретиков второго поколения русских символистов. Вместе с женой Л. Д. Зиновьевой-Аннибал И. устраивал в петербургской квартире литературные приемы - «Ивановские среды» (1905-07). Увлечение славянофильством, идеями философа и поэта Вл. Соловьёва, проповедовавшего мистически-религиозный культ красоты, и индивидуалистической, волюнтаристской философией Ф. Ницше наложило отпечаток на взгляды Иванова. Его изящно-холодная поэзия была обращена к идеалам прошлого. Современная критика отмечала, что его творчество «…представляет собою крайний предел… отчуждения от жизни…» (Венгеров С. А., Иванов В. И., в кн.: Энц. словарь, т. 1, дополнит., СПБ, 1905, с. 807). Обращаясь к античности, средневековью, Иванов использовал обветшалые архаичные формы, «заржавленный» язык, насыщенный церковно-славянизмами. В философских, эстетических и критических работах он выступал за воссоздание «вещей окружающей действительности», однако высшую задачу поэта видел в выявлении божественной сущности этих вещей, т. е. в раскрытии «символов», являющихся зерном религиозного мифа. Лучше всего этой цели, по мнению Иванова, отвечает театр мистерий, где зрители становятся как бы участниками действия, приобщаясь к «мифотворчеству». В созидании такого «соборного» искусства будущего, по мысли Иванова, должно участвовать все человечество.
В 1917-24 Иванов ведёт преимуественно научную и культурно-педагогическую деятельность. Он защищает диссертацию по филологии («Дионис и прадионисийство», 1921, изд. 1923) в Баку, становится профессором, затем ректором Бакинского университета, заместителем наркома просвещения Азербайджана. Его статьи и стихи появляются в журналах и альманахах.
Религиозные искания, увлечённость реакционными идеалами прошлого, несовместимые с духом советской действительности, явились причиной эмиграции Иванова. С 1924 он жил в Италии, где принял католичество. Преподавал русский язык и литературу в университете г. Павия; переводил на русский язык Данте, Петрарку и других, на различные европейские языки - свои произведения, изредка публиковал новое («Римские сонеты», 1925; «Человек», начат в 1915, изд. в Париже в 1939). Незадолго до смерти закончил работу над сборником «Свет вечерний» (стихи 1914-44).
Соч.: По звёздам, СПБ, 1909; Cor ardens, СПБ, 1911; Эрос, СПБ, 1907; Нежные тайны, СПБ, 1912; Борозды и межи, М., 1916; Младенчество, П., 1918; Родное и Вселенское, М., 1918; Прометей. Трагедия в стихах, П., 1919; Переписка из двух углов, П., 1921 (совм. с М. О. Гершензоном); Свет вечерний, Оксфорд, 1962; Автобиография, в кн.: Рус. лит-ра XX века, т. III, под ред. С. А. Венгерова, М., 1916.
Лит.: Луначарский А., Заметки философа (Неприемлющие мира), «Образование», 1906, № 8; Брюсов В. Я., Далёкие и близкие, М., 1912; Эренбург И., Портреты совр. поэтов, М., 1923; его же, Люди, годы, жизнь, кн. 1-2., М., 1961; Блок А., Творчество В. Иванова, в кн.: Александр Блок о литературе, М., 1931; Белый А., Начало века, Л., 1933; Асмус В. Ф., Философия и эстетика рус. символизма, в кн.: Лит. наследство, т. 28-29, М., 1937; Михайловский Б. В., Рус. лит-ра XX в., М., 1939; Deschartes O., Etre et memoire selon Vyatchceslav Ivanov, «Oxford Slavonic Papers», 1957, v. 7; История рус. лит-ры конца XIX - нач. XX века. Библиографич. указатель, под ред. К. Д. Муратовой, М. - Л., 1963.
Л. П. Печко
ИВАНОВ Вячеслав Иванович [1866-] - поэт и теоретик символизма. Родился в Москве, в семье землемера. Пройдя два курса историко-философского факультета Московского университета, Иванов с 1886 продолжал образование в Берлине, где занимался историей под руководством Моммзена, филологией, философией. С 1891 в течение ряда лет Иванов объехал многие страны Европы, был в Палестине, Александрии, наезжал в Россию, но жил преимущественно в Италии. Основным предметом научных занятий Иванова была проблема религии Диониса и происхождения трагедии. В 1904 в «Новом пути» печаталось его исследование «Эллинская религия страдающего бога», в 1905 в «Вопросах жизни» - «Религия Диониса». Эти исследования нашли своё завершение в диссертации «Дионис и прадионисийство» (Баку, 1923), защищённой на степень доктора классической филологии в 1921 при Бакинском университете. Важнейшими факторами в формировании мировоззрения Иванова явились учения Ницше, с одной стороны, и славянофилов и Вл. Соловьёва - с другой. Как поэт Иванов выступил в печати лишь в 1903. В 1905 Иванов поселяется в Петербурге и быстро становится одним из вождей символизма. «Ивановские среды» [1905-1907] - кружок, собиравшийся у Иванова в «Башне», где бывали тяготевшие к символизму поэты, художники, философы, учёные, - становятся одним из центров движения, лабораторией поэтики и мировоззрения «второго поколения» символистов. Иванов принимал близкое участие в Петербургском религиозно-философском обществе, в издательстве «Оры», в журналах «Золотое руно», «Труды и дни», печатался также в альманахе «Северные цветы», журналах «Весы», «Аполлон», «Новый путь» и др.; преподавал на Высших женских курсах. После Октября Иванов работал в области культурного строительства в Москве, с 1921 - в Баку, где был профессором, некоторое время ректором университета и замнаркомпроса Азербайджанской ССР. С 1924 живёт в Италии.
Как теоретик и поэт Иванов выражает тенденции «младших символистов», резко противопоставляя их декадентству, импрессионизму и парнассизму, весьма сильно представленным в «старшем поколении». Различая в ходе истории эпохи органических и критических культур, Иванов видит в декадентстве крайнее выражение критической культуры (буржуазной), которой на смену должна притти культура органическая. Прообраз её Иванов усматривает в средневековье, в Египте, провозвестником её является подлинный символизм. По Иванову, последний стремится к созданию народного искусства большого стиля взамен интимного, уединённого искусства для избранных, к созданию синтетического искусства взамен дифференцированного. Индивидуализм должен быть преодолён в органическом слиянии личности с коллективом, в соборности. Искусство должно стать ознаменованием объективных реальностей, а не субъективной иллюзией. Идеалистическому символизму, декадентскому импрессионизму Иванов противопоставляет реалистический (в смысле «объективного» идеализма) символизм, парнасскому принципу искусства для искусства - принцип искусства религиозного, теургического. Средоточием этого будущего искусства, а также фокусом религиозно-общественной жизни, должно явиться синтетическое искусство театра как мистерии, как всенародного «действа», где нет пассивных зрителей и все являются участниками. Поэт - не уединённый мечтатель, а учитель, голос народа. Искусство должно стать мифотворческим. Соответственно складывается путь поэта-символиста от основного приёма словотворчества - метафоры - к символу, образующему в своём движении миф, который знаменует некоторую объективную, высшую реальность (realiora) - космическую или реальность жизни человеческого духа. Но подлинно-мифотворческое искусство, как древнегреческое, может быть только всенародным. В настоящее время оно лишь зарождается, предчувствуется, и потому подготовляющий его символизм есть искусство хотя и не интимное, но келейное, где немногие художники предвосхищают будущие формы.
Этот круг идей Иванова тесно связан с учением Вл. Соловьёва, при помощи которого Иванов преодолевает индивидуализм Ницше, с эсхатологическими чаяниями, верой в особый путь России, минующей капитализм и объединяющей вокруг себя все славянские народы, со славянофильским мессианизмом, словом, с той идеологией, которая развивалась в конце XIX и начале XX вв. интеллигенцией среднего и мелкого дворянства как её идеологическое оружие в борьбе с растущим и торжествующим промышленным капитализмом.
Прообраз искусства органической эпохи, искусства религиозного, Иванов ищет в средневековье, но не в западном, к которому обращались многие романтики и некоторые символисты, а в византийстве, более близком славянству и связующем последнее с эллинством. Искание основ для возрождения дворянской органической культуры в византизме характерно не только для Иванова, но и для ряда его современников (Рёрих, Врубель и др.).
Эта идеология служит источником тематики поэзии Иванова, ей соответствует и поэтический стиль Иванова. Если основными для декадентской фазы символизма были темы смерти, гибели, отчаяния, тоски бытия и т. п., то основные темы, «миф», Иванова - смерть и последующее воскресение, гибель и возрождение. С этим мифом тесно связаны темы преображения, эсхатологических чаяний, а также тема жертвы, прославление жертвенного страдания. Другой тематический центр поэзии Иванова - тема утверждения мира, «всерадостного», «слепительного» Да, в котором оптимизм Иванова противостоит декадентскому пессимизму. К основным принадлежат также темы «благого нисхождения», преодоления индивидуального, торжества соборности, тема мистической любви, побеждающей смерть, темы богоискания, богоявления и др.; в качестве побочных, преодолеваемых, выступают декадентские темы одиночества, отчаяния, богоборческого самоутверждения. Этот тематический комплекс возникает на почве психоидеологии класса, когда-то могущественного, теперь утратившего свою мощь, упадочного, но ещё сохранившего достаточно энергии, чтобы в лице своих идеологов стремиться к своего рода возрождению на некоторой новой основе, реагировать на всеобщее предреволюционное оживление политической и идеологической борьбы. С революцией, принимающей вид апокалиптического события, связываются по существу реакционные надежды феодальной романтики, мистического неонародничества дворянской интеллигенции.
В форме и содержании поэзии Иванова начала гармонии, строя, лада, единства, целостности торжествуют над началами множественности, разрозненности, смутных настроений, лирического хаоса. Стиль поэзии Иванова так же противостоит импрессионизму, как её тематика и теория поэзии Иванова - декадентству, и стремится сформировать систему собственно-символистических средств выражения. От субъективного и индивидуального поэзия Иванова тяготеет к объективному и сверхиндивидуальному, от чистого лиризма - к эпизированной и драматизированной лирике. Весьма значительную роль играет в ней фабульный, повествовательный элемент; иногда стихотворение превращается в драматическую сцену с несколькими лицами или в монолог какого-нибудь персонажа. Сама форма изложения от имени некоего «я», знаменующая субъективную, индивидуальную точку зрения, представлена у Иванова минимально, зато большое место занимает повествование в третьем лице и изложение от первого лица множественного числа, лица некоторого коллектива - «мы». Большую роль у Иванова играет изложение, обращённое от одного коллектива к другому («вы» - чаще всего группа людей: поэты, пророки, человечество, верующие и т. д.). Стихи Иванова приближаются к одам, гимнам, дифирамбам; они как бы предназначены для хорического произнесения, ритуальных действ, торжественной декламации, молитв, священнодействий и празднеств. Вместо импрессионистической фиксации случайного, мгновенного настроения у Иванова - широкая философская и религиозная концепция.
В поэзии Иванова - недвижно застывшие ряды форм, предметность, непронизанная движением; ей чужд динамизм буржуазного мироощущения; в ней царят статика, застылость «таинственно-богослужебного» феодального искусства. Глагольность поэзии Иванова минимальна; даже сказуемые в очень большой мере образуются не глаголами, а существительными, прилагательными и др.; среди глагольных слов большое место занимают слова, означающие состояние и претерпеваемое действие. Фразы Иванова, изобилующие необычайными инверсиями, развиваются медленно, развёртываясь в периоды со сложным соподчинением частей. Течение стиха также величаво, оно замедляется обилием чистых метрических стоп и ипостас спондеем («Где я?.. Вкруг туч пожар - мрак бездн и крыльев снег», «О рок жреца! победа! слава! Луч алый! пышность багреца»). При всём богатстве инструментовки стих Иванова противополагается импрессионистически музыкальной стихии, он совершенно не напевен, обилен крутыми enjambements; ямб, хорей вытесняют немногочисленные трёхсложные стопы. Соответственно этому и в пейзаже у Иванова - тяжкогранная застывшая природа, как в византийской мозаике; всюду груды камней, упоры глыб, столпы, грани, кристаллы, расплавы металлов (вершина горы - грань алмаза; «гранями сафира огранена земля»; хрустальные своды неба; «блестящих отсветов недвижные столпы»; медная грудь моря; ртуть озёр; перлы туч; лучи солнца - расплавленное злато; малахитные мхи; смарагдная тишина; алмазный дождь; жемчужный час; яхонт волн и т. д.). Направленность к созданию религиозного, богослужебного искусства находит отражение у Иванова в церковной, ритуальной лексике (дикирий, купель, крест, святилище, знаменья, иерархии, аналой, ладан, хоругви, иконостас, нимб, колокола и т. д.); религиозно-церковные realia постоянно вторгаются у Иванова в план сравнений, метафор (литургия нив; лунная риза; звёздный омофор; долина-храм; потир небес; скала, как тиара; луг, что ладан, и т. д.). Устремление к монументальному, величественному, народному, древнему приводит Иванова к исключительно интенсивному пользованию архаизмами (славянизмами), неологизмами, образованными в архаистическом духе. Его лексикон полон словами и формами, вроде: пря, ложесна, мрежи, кошница, перси, зык, отверстый, долу, зрак, дщерь, воспомни, млеко, праг, древлий, премены, охладный, девий и т. д.
Диалектика творчества Иванова приводила к тому, что он, пытаясь творить искусство полножизненное, созвучное современности и предвосхищающее будущее, направленное на реальность, всенародное, на самом деле создавал искусство, хотя и монументальное, но мертвенное, ушедшее в прошлое, чуждое современности, действительности, келейное, непонятное не только народу, но и сколько-нибудь широкому кругу читателей. Всё движение «младших символистов», их стремление к ренессансу дворянской культуры на некоторых обновлённых основах, к созданию всенародного искусства большого стиля не имело реальной почвы в исторической ситуации соответствующего класса. Это движение не могло выйти за пределы социально-психологической реакции некоторой части дворянской интеллигенции на гибель дворянской культуры под ударами торжествующего буржуазного капитализма.
Библиография: I. Художественные произведения: Кормчие звёзды, СПБ., 1903; Прозрачность, М., 1904; Cor ardens, тт. I-II, М., 1911; Нежная тайна, СПБ., 1912; Младенчество, Поэма, П., 1918; Прометей, Трагедия, П., 1919, и др. Критич. ст.: По звёздам, СПБ., 1909; Борозды и межи, М., 1916; Родное и вселенское, М., 1917, и др. Переводы: I пифийская ода Пиндара, «ЖМНП», 1899; Алкей и Сафо, М., 1914, и др.
II. Об Иванове см.: Русская литература XX в., под ред. Венгерова (автобиография, ст. А. Белого, Зелинского, Бердяева); Блок А., Творчество Иванова, «Вопросы жизни», 1905, № 5; Поярков, Поэты наших дней, 1907; Морозов М., Пред лицом смерти, «Литературный распад», 1908; Гофман М., Книга о русских поэтах последнего десятилетия, 1909; Брюсов В., Далёкие и близкие, 1912; Закржевский, Религия, 1913; Измайлов А., Пёстрые знамёна, 1913; Чулков Г., Наши спутники, 1922; Коган П., Мечтатели, «Печать и революция», 1922, II; Гумилёв, Письма о русской поэзии, 1923; Коган П., Очерки по истории нов. русской литературы, т. III, вып. III; Белый А., Сирин учёного варварства, изд. «Скифы», Берлин, 1922; Львов-Рогачевский В., Нов. русская литература (неск. изд.).
III. Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Гиз, Л., 1924; Его же, Литература великого десятилетия, т. I, Гиз, М., 1928; Писатели современной эпохи, т. I, ред. Б. П. Козьмина, изд. ГАХН, М., 1928; Мандельштам Р. С., Художественная литература в оценке русской марксистской критики, изд. 4-е, Гиз, М., 1928.
Б. Михайловский
