Биография и стихотворения С. Есенина
Поэмы:
На радуницу до обеда пашут, по обеде плачут, а вечером скачут.
…в детстве я рос, дыша атмосферой народной поэзии. Бабка, которая меня очень баловала, была очень набожна, собирала нищих и калек, которые распевали духовные стихи. Очень рано узнал я стих о Миколе. Потом я и сам захотел по-своему изобразить Миколу.
1 В шапке облачного скола, В лапоточках, словно тень, Ходит милостник Микола Мимо сёл и деревень. На плечах его котомка, Стягловица в две тесьмы, Он идёт, поёт негромко Иорданские псалмы. Злые скорби, злое горе Даль холодная впила; Загораются, как зори, В синем небе купола. Наклонивши лик свой кроткий, Дремлет ряд плакучих ив, И, как шёлковые чётки, Веток бисерный извив. Ходит ласковый угодник, Пот елейный льёт с лица: «Ой ты, лес мой, хороводник, Прибаюкай пришлеца». 2 Заневестилася кругом Роща елей и берёз. По кустам зелёным лугом Льнут охлопья синих рос. Тучка тенью расколола Зеленистый косогор… Умывается Микола Белой пеной из озёр. Под берёзкою-невестой, За сухим посошником, Утирается берестой, Словно мягким рушником. И идёт стопой неспешной По селеньям, пустырям: «Я, жилец страны нездешной, Прохожу к монастырям». Высоко стоит злотравье, Спорынья кадит туман: «Помолюсь схожу за здравье Православных христиан». 3 Ходит странник по дорогам, Где зовут его в беде, И с земли гуторит с Богом В белой туче-бороде. Говорит Господь с престола, Приоткрыв окно за рай: «О мой верный раб, Микола, Обойди ты русский край. Защити там в чёрных бедах Скорбью вытерзанный люд. Помолись с ним о победах И за нищий их уют». Ходит странник по трактирам, Говорит, завидя сход: «Я пришёл к вам, братья, с миром - Исцелить печаль забот. Ваши души к подорожью Тянет с посохом сума. Собирайте милость Божью Спелой рожью в закрома». 4 Горек запах чёрной гари, Осень рощи подожгла. Собирает странник тварей, Кормит просом с подола. «Ой, прощайте, белы птахи, Прячьтесь, звери, в терему, Тёмный бор, - щекочут свахи, - Сватай девицу-зиму. Всем есть место, всем есть логов, Открывай, земля, им грудь! Я - слуга давнишний Богов, В Божий терем правлю путь». Звонкий мрамор белых лестниц Протянулся в райский сад; Словно космища кудесниц, Звёзды в яблонях висят. На престоле светит зорче В алых ризах кроткий Спас. «Миколае-чудотворче, Помолись ему за нас». 5 Кроют зори райский терем, У окошка Божья Мать Голубей сзывает к дверям Рожь зернистую клевать. «Клюйте, ангельские птицы: Колос - жизненный полёт». Ароматней медуницы Пахнет жней весёлых пот. Кружевами лес украшен, Ели словно купина. По лощинам чёрных пашен - Пряжа выснежного льна. Засучивши с рожью полы, Пахаря трясут лузгу, В честь угодника Миколы Сеют рожью на снегу. И, как по траве окосья В вечереющий покос, На снегу звенят колосья Под косницами берёз.
1913 - август 1914
Читает Рафаэль Клейнер:
Пойду в скуфье смиренным иноком Иль белобрысым босяком - Туда, где льётся по равнинам Берёзовое молоко. Хочу концы земли измерить, Доверясь призрачной звезде, И в счастье ближнего поверить В звенящей рожью борозде. Рассвет рукой прохлады росной Сшибает яблоки зари. Сгребая сено на покосах, Поют мне песни косари. Глядя за кольца лычных прясел, Я говорю с самим собой: Счастлив, кто жизнь свою украсил Бродяжной палкой и сумой. Счастлив, кто в радости убогой, Живя без друга и врага, Пройдёт просёлочной дорогой, Молясь на копны и стога.
1914
Читает Рафаэль Клейнер:
Проходили калики деревнями, Выпивали под окнами квасу, У церквей пред затворами древними Поклонялись пречистому Спасу. Пробиралися странники по полю, Пели стих о сладчайшем Исусе. Мимо клячи с поклажею топали, Подпевали горластые гуси. Ковыляли убогие по стаду, Говорили страдальные речи: «Все единому служим мы господу, Возлагая вериги на плечи». Вынимали калики поспешливо Для коров сбережённые крохи. И кричали пастушки насмешливо: «Девки, в пляску! Идут скоморохи!»
1910
Калики - странствующие нищие, распевающие духовные песни.
Скоморохи - в древней Руси бродячие актеры и певцы-музыканты.
Читает Рафаэль Клейнер:
Не ветры осыпают пущи, Не листопад златит холмы. С голубизны незримой кущи Струятся звёздные псалмы. Я вижу - в просиничном плате, На легкокрылых облаках, Идёт возлюбленная Мати С Пречистым Сыном на руках. Она несёт для мира снова Распять воскресшего Христа: «Ходи, мой сын, живи без крова, Зорюй и полднюй у куста». И в каждом страннике убогом Я вызнавать пойду с тоской, Не Помазуемый ли Богом Стучит берестяной клюкой. И может быть, пройду я мимо И не замечу в тайный час, Что в елях - крылья херувима, А под пеньком - голодный Спас.
1914
Читает Рафаэль Клейнер:
Задымился вечер, дремлет кот на брусе, Кто-то помолился: «Господи Исусе». Полыхают зори, курятся туманы, Над резным окошком занавес багряный. Вьются паутины с золотой повети. Где-то мышь скребётся в затворённой клети… У лесной поляны - в свяслах копны хлеба, Ели, словно копья, уперлися в небо. Закадили дымом под росою рощи… В сердце почивают тишина и мощи.
1912
Читает Рафаэль Клейнер:
Гой ты, Русь, моя родная, Хаты - в ризах образа… Не видать конца и края - Только синь сосёт глаза. Как захожий богомолец, Я смотрю твои поля. А у низеньких околиц Звонно чахнут тополя. Пахнет яблоком и мёдом По церквам твой кроткий Спас. И гудит за корогодом На лугах весёлый пляс. Побегу по мятой стёжке На приволь зелёных лех, Мне навстречу, как серёжки, Прозвенит девичий смех. Если крикнет рать святая: «Кинь ты Русь, живи в раю!» - Я скажу: «Не надо рая, Дайте родину мою».
1914
Корогод - хоровод.
Лехи - луговые или полевые полосы.
Читает Рафаэль Клейнер:
По дороге идут богомолки, Под ногами полынь да комли. Раздвигая щипульные колки, На канавах звенят костыли. Топчут лапти по полю кукольни, Где-то ржанье и храп табуна, И зовёт их с большой колокольни Гулкий звон, словно зык чугуна. Отряхают старухи дулейки, Вяжут девки косницы до пят. Из подворья с высокой келейки На платки их монахи глядят. На вратах монастырские знаки: «Упокою грядущих ко мне», А в саду разбрехались собаки, Словно чуя воров на гумне. Лижут сумерки золото солнца, В дальних рощах аукает звон… По тени от ветлы-веретёнца Богомолки идут на канон.
1914
Щипульные колки - колючие ветви щипульника (шиповника).
Кукольни - сорняк с темнорозовыми цветами и ядовитыми семенами.
Зык - рёв, резкий звук.
Канон - церковное песнопение.
Читает Рафаэль Клейнер:
Заслонили вётлы сиротливо Косниками мёртвые жилища. Словно снег, белеется коливо - На помин небесным птахам пища. Тащат галки рис с могилок постный, Вяжут нищие над сумками бечёвки. Причитают матери и крёстны, Голосят невесты и золовки. По камням, над толстым слоем пыли, Вьётся хмель, запутанный и клейкий. Длинный поп в худой епитрахили Подбирает чёрные копейки. Под черёд за скромным подаяньем Ищут странницы отпетую могилу. И поёт дьячок за поминаньем: «Раб усопших, господи, помилуй».
[1915]
Коливо - поминальная кутья, приносимая в церковь.
Шёл Господь пытать людей в любови, Выходил он нищим на кулижку. Старый дед на пне сухом в дуброве, Жамкал дёснами зачерствелую пышку. Увидал дед нищего дорогой, На тропинке, с клюшкою железной, И подумал: «Вишь, какой убогой, - Знать, от голода качается, болезный». Подошёл Господь, скрывая скорбь и муку: Видно, мол, сердца их не разбудишь… И сказал старик, протягивая руку: «На, пожуй… маленько крепче будешь».
1914
Кулижка - прогалинка в лесу.
Жамкал - жевал, мял.
Читает Рафаэль Клейнер:
Край любимый! Сердцу снятся Скирды солнца в водах лонных. Я хотел бы затеряться В зеленях твоих стозвонных. По меже, на перемётке, Резеда и риза кашки. И вызванивают в чётки Ивы - кроткие монашки. Курит облаком болото, Гарь в небесном коромысле. С тихой тайной для кого-то Затаил я в сердце мысли. Всё встречаю, всё приемлю, Рад и счастлив душу вынуть. Я пришёл на эту землю, Чтоб скорей её покинуть.
1914
Перемётки - жерди, хворостины.
Читает Рафаэль Клейнер:
Я странник убогий. С вечерней звездой Пою я о боге Касаткой степной. На шёлковом блюде Опада осин, Послухайте, люди, Ухлюпы трясин. Ширком в луговины, Целую сосну, Поют быстровины Про рай и весну. Я, странник убогий, Молюсь в синеву. На палой дороге Ложуся в траву. Покоюся сладко Меж росновых бус; На сердце лампадка, А в сердце Исус.
[1915]
Читает Рафаэль Клейнер:
Пахнет рыхлыми драчёнами; У порога в дёжке квас, Над печурками точёными Тараканы лезут в паз. Вьётся сажа над заслонкою, В печке нитки попелиц, А на лавке за солонкою - Шелуха сырых яиц. Мать с ухватами не сладится, Нагибается низко, Старый кот к махотке крадется На парное молоко. Квохчут куры беспокойные Над оглоблями сохи, На дворе обедню стройную Запевают петухи. А в окне на сени скатые, От пугливой шумоты, Из углов щенки кудлатые Заползают в хомуты.
1914
Драчёны - лепёшки из муки с яйцами и маслом, испекаемые на сковороде.
Дёжка - кадка или бочонок.
Махотка - кринка.
Читает Рафаэль Клейнер:
Чёрная, потом пропахшая выть! Как мне тебя не ласкать, не любить? Выйду на озеро в синюю гать, К сердцу вечерняя льнёт благодать. Серым веретьем стоят шалаши, Глухо баюкают хлюпь камыши. Красный костёр окровил таганы, В хворосте белые веки луны. Тихо, на корточках, в пятнах зари Слушают сказ старика косари. Где-то вдали, на кукане реки, Дрёмную песню поют рыбаки. Оловом светится лужная голь… Грустная песня, ты - русская боль.
1914
Выть - земельный участок, а также доля, судьба.
Веретье - ряднинка, сшитая в 3-4 полотнища, служащая для сушки зерна.
Кукан - бечева, на которую нижут рыбу.
Читает Рафаэль Клейнер:
Сухлым войлоком по стёжкам Разрыхлел в траве помёт. У гумён к репейным брошкам Липнет муший хоровод. Старый дед, согнувши спину, Чистит вытоптанный ток И подонную мякину Загребает в уголок. Щурясь к облачному глазу, Подсекает он лопух, Роет скрябкою по пазу От дождей обходный круг. Черепки в огне червонца. Дед - как в жамковой слюде, И играет зайчик солнца В рыжеватой бороде.
[1915]
Жамковая - мятая, давлёная.
Топи да болота, Синий плат небес. Хвойной позолотой Вззвенивает лес. Тенькает синица Меж лесных кудрей, Тёмным елям снится Гомон косарей. По лугу со скрипом Тянется обоз - Суховатой липой Пахнет от колёс. Слухают ракиты Посвист ветряной… Край ты мой забытый, Край ты мой родной.
1914
Читает Рафаэль Клейнер:
Белая свитка и алый кушак, Рву я по грядкам зардевшийся мак. Громко звенит за селом корогод, Там она, там она песни поёт. Помню, как крикнула, шигая в сруб: «Что же, красив ты, да сердцу не люб. Кольца кудрей твоих ветрами жжёт, Гребень мой вострый другой бережёт». Знаю, чем чужд ей и чем я не мил: Меньше плясал я и меньше всех пил. Кротко я с грустью стоял у стены, Все они пели и были пьяны. Счастье его, что в нём меньше стыда, В шею ей лезла его борода. Свившись с ним в жгучее пляски кольцо, Брызнула смехом она мне в лицо. Белая свитка и алый кушак, Рву я по грядкам зардевшийся мак. Маком влюблённое сердце цветёт, Только не мне она песни поёт.
[1915]
Корогод - хоровод.
Шигая - убегая.
Матушка в Купальницу по лесу ходила, Босая, с подтыками, по росе бродила. Травы ворожбиные ноги ей кололи, Плакала родимая в купырях от боли. Не дознамо печени судорга схватила, Охнула кормилица, тут и породила. Родился я с песнями в травном одеяле. Зори меня вешние в радугу свивали. Вырос я до зрелости, внук купальской ночи, Сутемень колдовная счастье мне пророчит. Только не по совести счастье наготове, Выбираю удалью и глаза и брови. Как снежинка белая, в просини я таю Да к судьбе-разлучнице след свой заметаю.
1912
Купальница - народное название купальской ночи, т.е. ночи на 24 июня, праздник Ивана Купалы (церковь отмечает в этот день также память св. Агриппины Купальницы).
Купыри - болотное растение.
Сутемень - сумерки.
Зашумели над затоном тростники. Плачет девушка-царевна у реки. Погадала красна девица в семик. Расплела волна венок из повилик. Ах, не выйти в жёны девушке весной, Запугал её приметами лесной. На берёзке пообъедена кора, - Выживают мыши девушку с двора. Бьются кони, грозно машут головой, - Ой, не любит чёрны косы домовой. Запах ладана от рощи ели льют, Звонки ветры панихидную поют. Ходит девушка по бережку грустна, Ткёт ей саван нежнопенная волна.
1914
Троицыно утро, утренний канон, В роще по берёзкам белый перезвон. Тянется деревня с праздничного сна, В благовесте ветра хмельная весна. На резных окошках ленты и кусты. Я пойду к обедне плакать на цветы. Пойте в чаще, птахи, я вам подпою, Похороним вместе молодость мою. Троицыно утро, утренний канон. В роще по берёзкам белый перезвон.
1914
Читает Рафаэль Клейнер:
Заиграй, сыграй, тальяночка,
малиновы меха.
Выходи встречать к околице,
красотка, жениха.
Васильками сердце светится,
горит в нём бирюза.
Я играю на тальяночке
про синие глаза.
То не зори в струях озера
свой выткали узор,
Твой платок, шитьём украшенный,
мелькнул за косогор.
Заиграй, сыграй, тальяночка,
малиновы меха.
Пусть послушает красавица
прибаски жениха.
1912
Тальянка - вид гармоники.
Прибаски - песни.
Читает Рафаэль Клейнер:
Ты поила коня из горстей в поводу, Отражаясь, берёзы ломались в пруду. Я смотрел из окошка на синий платок, Кудри чёрные змейно трепал ветерок. Мне хотелось в мерцании пенистых струй С алых губ твоих с болью сорвать поцелуй. Но с лукавой улыбкой, брызнув на меня, Унеслася ты вскачь, удилами звеня. В пряже солнечных дней время выткало нить. Мимо окон тебя понесли хоронить. И под плач панихид, под кадильный канон, Всё мне чудился тихий раскованный звон.
1910
Канон - церковное песнопение.
Читает Рафаэль Клейнер:
Выткался на озере алый свет зари. На бору со звонами плачут глухари. Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло. Только мне не плачется - на душе светло. Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог, Сядем в копны свежие под соседний стог. Зацелую допьяна, изомну, как цвет, Хмельному от радости пересуду нет. Ты сама под ласкам сбросишь шёлк фаты, Унесу я пьяную до утра в кусты. И пускай со звонами плачут глухари. Есть тоска весёлая в алостях зари.
1910
1. Читает Рафаэль Клейнер.
2. Поёт Иосиф Кобзон. Музыка: Григорий Пономаренко.
Туча кружево в роще связала, Закурился пахучий туман. Еду грязной дорогой с вокзала Вдалеке от родимых полян. Лес застыл без печали и шума, Виснет темь, как платок, за сосной. Сердце гложет плакучая дума… Ой, не весел ты, край мой родной. Пригорюнились девушки-ели, И поет мой ямщик на-умяк: «Я умру на тюремной постели, Похоронят меня кое-как».
1915
Ha-умяк или на-умёк - наобум.
Дымом половодье Зализало ил. Жёлтые поводья Месяц уронил. Еду на баркасе, Тычусь в берега. Церквами у прясел Рыжие стога. Заунывным карком В тишину болот Чёрная глухарка К всенощной зовёт. Роща синим мраком Кроет голытьбу… Помолюсь украдкой За твою судьбу.
1910
Читает Рафаэль Клейнер:
Я надену красное монисто, Сарафан запетлю синей рюшкой. Позовите, девки, гармониста, Попрощайтесь с ласковой подружкой. Мой жених, угрюмый и ревнивый, Не велит заглядывать на парней. Буду петь я птахой сиротливой, Вы ж пляшите дробней и угарней. Как печальны девичьи потери, Грустно жить оплаканной невесте. Уведёт жених меня за двери, Будет спрашивать о девической чести. Ах, подружки, стыдно и неловко: Сердце робкое охватывает стужа. Тяжело беседовать с золовкой, Лучше жить несчастной, да без мужа.
[1915]
Девичник - обряд, отправляемый накануне свадьбы в доме невесты, где приглашённые девицы прощаются со своей подругой, поют и пляшут.
Сыплет черёмуха снегом, Зелень в цвету и росе. В поле, склоняясь к побегам, Ходят грачи в полосе. Никнут шелковые травы, Пахнет смолистой сосной. Ой вы, луга и дубравы, - Я одурманен весной. Радугой тайные вести Светятся в душу мою. Думаю я о невесте, Только о ней лишь пою. Сыпь ты, черемуха, снегом, Пойте вы, птахи, в лесу. По полю зыбистым бегом Пеной я цвет разнесу.
1910
Читает Рафаэль Клейнер:
По селу тропинкой кривенькой В летний вечер голубой Рекрута ходили с ливенкой Разухабистой гурьбой. Распевали про любимые Да последние деньки: «Ты прощай, село родимое, Тёмна роща и пеньки». Зори пенились и таяли. Все кричали, пяча грудь: «До рекрутства горе маяли, А теперь пора гульнуть». Размахнув кудрями русыми, В пляс пускались весело. Девки брякали им бусами, Зазывали за село. Выходили парни бравые За гуменные плетни, А девчоночки лукавые Убегали, - догони! Над зелёными пригорками Развевалися платки. По полям, бредя с кошёлками, Улыбались старики. По кустам, в траве над лыками, Под пугливый возглас сов, Им смеялась роща зыками С переливом голосов. По селу тропинкой кривенькой, Ободравшись о пеньки, Рекрута играли в ливенку Про остАльние деньки.
1914
Ливенка - вид гармоники.
Зыками - громкими звуками.
ОстАльние - последние.
Край ты мой заброшенный, Край ты мой, пустырь, Сенокос некошеный, Лес да монастырь. Избы забоченились, А и всех-то пять. Крыши их запенились В заревую гать. Под соломой-ризою Выструги стропил, Ветер плесень сизую Солнцем окропил. В окна бьют без промаха Вороны крылом, Как метель, черёмуха Машет рукавом. Уж не сказ ли в прутнике Жисть твоя и быль, Что под вечер путнику Нашептал ковыль?
1914
Прутник - кустарник.
Читает Рафаэль Клейнер:
Я пастух, мои палаты - Межи зыбистых полей, По горам зелёным - скаты С гарком гулких дупелей. Вяжут кружево над лесом В жёлтой пене облака. В тихой дрёме под навесом Слышу шёпот сосняка. Светят зелено в сутёмы Под росою тополя. Я - пастух; мои хоромы - В мягкой зелени поля. Говорят со мной коровы На кивливом языке. Духовитые дубровы Кличут ветками к реке. Позабыв людское горе, Сплю на вырублях сучья. Я молюсь на алы зори, Причащаюсь у ручья.
1914
Читает Рафаэль Клейнер:
На плетнях висят баранки, Хлебной брагой льёт теплынь. Солнца струганые дранки Загораживают синь. Балаганы, пни и колья, Карусельный пересвист. От вихлистого приволья Гнутся травы, мнётся лист. Дробь копыт и хрип торговок, Пьяный пах медовых сот. Берегись, коли не ловок: Вихорь пылью разметёт. За лещужною сурьмою - Бабий крик, как поутру. Не твоя ли шаль с каймою Зеленеет на ветру? Ой, удал и многосказен Лад весёлый на пыжну. Запевай, как Стенька Разин Утопил свою княжну. Ты ли, Русь, тропой-дорогой Разметала ал наряд? Не суди молитвой строгой Напоённый сердцем взгляд.
1915
Лещужная - от лещука, болотного растения, распространённого у прудов, возле озёр.
На пыжну - в мелколесье.
Запевай, как Стенька Разин. - Имеется в виду известная народная песня «Из-за острова на стрежень», возникшая в результате переработки стихотворения Д. Садовникова (1847-1883).
Сторона ль моя, сторонка, Горевая полоса. Только лес, да посолонка, Да заречная коса… Чахнет старая церквушка, В облака закинув крест. И забольная кукушка Не летит с печальных мест. По тебе ль, моей сторонке, В половодье каждый год С подожочка и котомки Богомольный льётся пот. Лица пыльны, загорелы, Веко выглодала даль, И впилась в худое тело Спаса кроткого печаль.
1914
Читает Рафаэль Клейнер:
На лазоревые ткани Пролил пальцы багрянец. В тёмной роще, по поляне, Плачет смехом бубенец. Затуманились лощины, Серебром покрылся мох. Через прясла и овины Кажет месяц белый рог. По дороге лихо, бойко, Развевая пенный пот, Скачет бешеная тройка На посёлок в хоровод. Смотрят девушки лукаво На красавца сквозь плетень. Парень бравый, кучерявый Ломит шапку набекрень. Ярче розовой рубахи Зори вешние горят. Позолоченные бляхи С бубенцами говорят.
[1915]
Чую радуницу божью - Не напрасно я живу, Поклоняюсь придорожью, Припадаю на траву. Между сосен, между ёлок, Меж берёз кудрявых бус, Под венком, в кольце иголок, Мне мерещится Исус. Он зовёт меня в дубровы, Как во царствие небес, И горит в парче лиловой Облаками крытый лес. Голубиный пух от бога, Словно огненный язык, Завладел моей дорогой, Заглушил мой слабый крик. Льётся пламя в бездну зренья, В сердце радость детских снов, Я поверил от рожденья В богородицын покров.
1914
Читает Рафаэль Клейнер:
