Кондратий Рылеев |
|---|
| РЫЛЕЕВ Кондратий Фёдорович [18 (29) сентября 1795, с. Батово Софийского уезда Петербургской губернии - 13 (25) июля 1826, казнён в Петербурге], русский поэт, декабрист. |
|
|
Член Северного общества, один из руководителей восстания 14 декабря 1825. Создатель альманаха «Полярная звезда». Лирика, исторические «Думы», поэмы «Войнаровский», «Наливайко» и другие насыщены политическими ассоциациями, характерными для русского гражданского романтизма. Казнён. |
|
ДУМЫ (9): |
ПОЭМА (1): |
СТИХИ (23):
|
Надпись на крепостной тарелкеТюрьма мне в честь, не в укоризну, За дело правое я в ней, И мне ль стыдиться сих цепей, Коли ношу их за Отчизну. 1826 (?) По рассказу декабриста Н. Р. Цебрикова, эти строки были нацарапаны Рылеевым гвоздем на оловянной тарелке; в ней Цебрикову принесли обед в Петропавловской крепости. Вопрос о подлинности этих строк до конца не ясен, но авторство Рылеева весьма вероятно. |
Вере Николаевне СтолыпинойНе отравляй души тоскою, Не убивай себя: ты мать; Священный долг перед тобою Прекрасных чад образовать. Пусть их сограждане увидят Готовых пасть за край родной, Пускай они возненавидят Неправду пламенной душой, Пусть в сонме юных исполинов На ужас гордых их узрим И смело скажем: знайте, им Отец Столыпин, дед Мордвинов. Май 1825 |
БестужевуХоть Пушкин суд мне строгий произнёс И слабый дар, как недруг тайный, взвесил, Но от того, Бестужев, ещё нос Я недругам в угоду не повесил. Моя душа до гроба сохранит Высоких дум кипящую отвагу; Мой друг! Недаром в юноше горит Любовь к общественному благу! В чью грудь порой теснится целый свет, Кого с земли восторг души уносит, Назло врагам тот завсегда поэт, Тот славы требует, не просит. Так и ко мне, храня со мной союз, С улыбкою и с ласковым приветом Слетит порой толпа вертлявых муз, И я вдруг делаюсь поэтом. 1825 «Суд строгий» - подразумевается отзыв Пушкина о «Думах». |
Наливайко
|
ЭлегияПокинь меня, мой юный друг, - Твой взор, твой голос мне опасен: Я испытал любви недуг, И знаю я, как он ужасен… Но что, безумный, я сказал? К чему укоры и упрёки? Уж я твой узник, друг жестокий, Твой взор меня очаровал. Я увлечён своей судьбою, Я сам к погибели бегу: Боюся встретиться с тобою, А не встречаться не могу. 1824 или 1825 |
К N. N.У вас в гостях бывать накладно, - Я то заметил уж не раз: Проголодавшися изрядно, Сижу в гостиной целый час Я без обеда и без вас. Порой над сердцем и рассудком С такой жестокостью шутя, Зачем, не понимаю я, Ещё шутить вам над желудком?.. 1824 или 1825 |
К N. N.Ты посетить, мой друг, желала Уединённый угол мой, Когда душа изнемогала В борьбе с болезнью роковой. Твой милый взор, - твой взор волшебный Хотел страдальца оживить, Хотела ты покой целебный В взволнованную душу влить. Твоё отрадное участье, Твоё вниманье, милый друг, Мне снова возвращают счастье И исцеляют мой недуг. Я не хочу любви твоей, Я не могу её присвоить; Я отвечать не в силах ей, Моя душа твоей не стоит. Полна душа твоя всегда Одних прекрасных ощущений, Ты бурных чувств моих чужда, Чужда моих суровых мнений. Прощаешь ты врагам своим - Я не знаком с сим чувством нежным И оскорбителям моим Плачу отмщеньем неизбежным. Лишь временно кажусь я слаб, Движеньями души владею; Не христианин и не раб, Прощать обид я не умею. Мне не любовь твоя нужна, Занятья нужны мне иные: Отрадна мне одна война, Одни тревоги боевые. Любовь никак нейдёт на ум: Увы! моя отчизна страждет, - Душа в волненьи тяжких дум Теперь одной свободы жаждет. 1824 или 1825 |
[Гражданин]
Я ль буду в роковое время
Позорить гражданина сан
И подражать тебе, изнеженное племя
Переродившихся славян?
Нет, неспособен я в объятьях сладострастья,
В постыдной праздности
влачить свой век младой
И изнывать кипящею душой
Под тяжким игом самовластья.
Пусть юноши, своей не разгадав судьбы,
Постигнуть не хотят предназначенье века
И не готовятся для будущей борьбы
За угнетённую свободу человека.
Пусть с хладною душой бросают хладный взор
На бедствия своей отчизны,
И не читают в них грядущий свой позор
И справедливые потомков укоризны.
Они раскаются, когда народ, восстав,
Застанет их в объятьях праздной неги
И, в бурном мятеже ища свободных прав,
В них не найдёт ни Брута, ни Риеги.
1824 [2,3] Риего - Рафаэль дель Риего-и-Нуньес (1785-1823), испанский генерал, возглавивший борьбу с Наполеоном I и революцию 1820 г. против испанского короля Фердинанда VII (1784-1833), казнённый в 1823 г. |
На смерть БейронаО чём средь ужасов войны Тоска и траур погребальный? Куда бегут на звон печальный Священной Греции сыны? Давно от слёз и крови взмокла Эллада средь святой борьбы; Какою ж вновь бедой судьбы Грозят отчизне Фемистокла? Чему на шатком троне рад Тиран роскошного Востока, За что благодарить пророка Спешат в Стамбуле стар и млад? Зрю: в Миссолонге гроб средь храма Пред алтарём святым стоит, Весь катафалк огнём блестит В прозрачном дыме фимиама. Рыдая, вкруг его кипит Толпа шумящего народа, - Как будто в гробе том свобода Воскресшей Греции лежит, Как будто цепи вековые Готовы вновь тягчить её, Как будто идут на неё Султан и грозная Россия… Царица гордая морей! Гордись не силою гигантской, Но прочной славою гражданской И доблестью своих детей. Парящий ум, светило века, Твой сын, твой друг и твой поэт, Увянул Бейрон в цвете лет В святой борьбе за вольность грека. Из океана своего Текут лета с чудесной силой: Нет ничего уже, что было, Что есть, не будет ничего. Грядой возлягут на твердыни Почить усталые века, Их беспощадная рука Преобратит поля в пустыни. Исчезнут порты в тьме времен, Падут и запустеют грады, Погибнут страшные армады, Возникнет новый Карфаген… Но сердца подвиг благородный Пребудет для души младой К могиле Бейрона святой Всегда звездою путеводной. Британец дряхлый поздних лет Придёт, могильный холм укажет И гордым внукам гордо скажет: «Здесь спит возвышенный поэт! Он жил для Англии и мира, Был, к удивленью века, он Умом Сократ, душой Катон И победителем Шекспира. Он всё под солнцем разгадал, К гоненьям рока равнодушен, Он гению лишь был послушен, Властей других не признавал. С коварным смехом обнажила Судьба пред ним людей сердца, Но пылкая душа певца Презрительных не разлюбила. Когда он кончил юный век В стране, от родины далёкой, Убитый грустию жестокой, О нём сказал Европе грек: «Друзья свободы и Эллады Везде в слезах в укор судьбы; Одни тираны и рабы Его внезапной смерти рады». 1824 В Миссолонге гроб… - Байрон, участвовавший в войне за независимость Греции от турецкого владычества, умер в 1824 в лагере под Миссолонгами. |
К N. N.Я не хочу любви твоей, Я не могу её присвоить; Я отвечать не в силах ей, Моя душа твоей не стоит. Полна душа твоя всегда Одних прекрасных ощущений, Ты бурных чувств моих чужда, Чужда моих суровых мнений. Прощаешь ты врагам своим - Я не знаком с сим чувством нежным И оскорбителям моим Плачу отмщеньем неизбежным. Лишь временно кажусь я слаб, Движеньями души владею Не христианин и не раб, Прощать обид я не умею. Мне не любовь твоя нужна, Занятья нужны мне иные: Отрадна мне одна война, Одни тревоги боевые. Любовь никак нейдёт на ум: Увы! моя отчизна страждет, - Душа в волненьи тяжких дум Теперь одной свободы жаждет. 1824 |
СтансыК А. Б[естуже]ву Не сбылись, мой друг, пророчества Пылкой юности моей; Горький жребий одиночества Мне суждён в кругу людей. Слишком рано мрак таинственный Опыт грозный разогнал, Слишком рано, друг единственный, Я сердца людей узнал. Страшно дней не ведать радостных, Быть чужим среди своих, Но ужасней истин тягостных Быть сосудом с дней младых. С тяжкой грустью, с чёрной думою Я с тех пор один брожу И могилою угрюмою Мир печальный нахожу. Всюду встречи безотрадные! Ищешь, суетный, людей, А встречаешь трупы хладные Иль бессмысленных детей… [1824] [1,2,3] Музыка Грачёва. |
***Заплатимте тому презрением холодным, Кто хладен может быть к страданиям народным, Старайтесь разгадать цель жизни человека, Постичь дух времени и назначенье века. [1824] |
А. А. Бестужеву
|
Гражданское мужество
|
На болезнь КрыловаНет одобрения талантам никакого: В России глушь и дичь. О даровании Крылова Едва напомнил паралич. 1823 Написано в связи с болезнью И. А. Крылова. Императрица Мария Фёдоровна, узнав о ней, распорядилась перевезти Крылова для поправления здоровья в Павловск, бывший её резиденцией. Эпиграмма содержит ядовитую насмешку над высокопоставленными «покровителями» писателей. |
Воспоминания
|
Послание к Н. И. Гнедичу
|
[Из письма к Ф. В. Булгарину]
1
Когда от русского меча
Легли моголы в прах, стеная,
Россию бог карать не преставая,
Столь многочисленный, как саранча,
Приказных род в странах её обширных
Повсюду расселил,
Чтобы сердца сограждан мирных
Он завсегда, как червь, точил…
2
Кто не слыхал из нас о хищных печенегах,
О лютых половцах иль о татарах злых,
О их неистовых набегах
И о хищеньях их?
Давно ль сей край, где Дон и Сосна протекают
Средь тучных пажитей и бархатных лугов
И их холодными струями напояют,
Был достояньем сих врагов?
Давно ли крымские наездники толпами
Из отческой земли
И старцев, и детей, и жён, тягча цепями,
В Тавриду дальнюю влекли?
Благодаря творцу, Россия покорила
Врагов надменных всех
И лет за несколько со славой отразила
Разбойника славнейшего набег…
Теперь лишь только при наездах
Свирепствуют одни исправники в уездах.
Начало августа 1821 |
ПустыняК М. Г. Бедраге Бежавший от сует И от слепой богини, Твой друг, младой поэт, Вдруг стал анахорет И жизнь ведёт в пустыне. В душе моей младой Нет боле жажды славы, И шумные забавы Сменил я на покой. Безумной молодёжи Покажется смешно, Что я не пью вино, Что мне вода дороже И что я сплю давно На одиноком ложе, Но, несмотря на то, На тихий звук свирели В уютный домик мой Вертлявою толпой Утехи налетели И весело обсели В нём все углы, мой друг; С печалию ж докучной Сопутник неразлучный, Томительный недуг И, дочь мирского шума Со свитою своей, Души угрюмой дума От хижины моей Стремятся торопливо… Лишь только боязливо Задумчивость порой Заглянет в угол мой, Покойный и счастливый. «Оставив шумный свет И негу сладострастья, Как мог во цвете лет Найти дорогу счастья Твой ветреный поэт?» - Ты спросишь в изумленьи. Мой друг! в уединеньи, Как пышные цветы, Кипят в воображеньи Прелестные мечты… Они волшебной силой В тени моей немой, С своей подругой милой - Фантазией младой, Меня увеселяют Чудесною игрой И сердцу возвращают Утраченный покой, Который мне в пустыне Милее всех даров Обманчивой богини: И злата, и чинов, И шумных пирований, И ласковых речей, И ветреных лобзаний Предательниц-цирцей… Но ты, мой друг бесценный, Быть может, хочешь знать, Как дни мои летят В Украйне отдаленной. Изволь: твой друг младой, Простясь с коварным миром, С свободою златой, Душ пламенных кумиром, Живёт в степи глухой, Судьбу благословляя; Он с ложа здесь встаёт, Зарю предупреждая, И в садик свой идёт Немного потрудиться, Взяв заступ, на грядах. Когда ж устанет рыться, Он, с книгою в руках, Под тень дерев садится И в пламенных стихах Иль в прозе, чистой, плавной, Чужд горя и забот, Восторги сладки пьёт. То Пушкин своенравный, Парнасский наш шалун, С «Русланом и Людмилой», То Батюшков, резвун, Мечтатель легкокрылый, То Баратынский милый, Иль с громом звучных струн, И честь и слава россов, Как диво-исполин, Парящий Ломоносов, Иль Озеров, Княжнин, Иль Тацит-Карамзин С своим девятым томом; Иль баловень Крылов С гремушкою и Момом, Иль Гнедич и Костров Со стариком Гомером, Или Жан-Жак Руссо С проказником Вольтером, Воейков-Буало, Жуковский несравненный, Иль Дмитриев почтенный, Иль фаворит его Милонов - бич пороков, Иль ветхий Сумароков, Иль «Душеньки» творец, Любимец муз и граций, Иль важный наш Гораций, Поэтов образец, Иль сладостный певец, Нелединский унылый, Или Панаев милый С идиллией своей - В тиши уединенной Дарят попеременно Мечты душе моей. Но полдень! В дом укромный Иду; давно уж там Меня обед ждёт скромный; Приятный фимиам От сочных яств курится; Мгновенно возбудится Завидный аппетит - И труженик-пиит За шаткий стол садится… Потом на одр простой Он на часок приляжет; Бог сна, Морфей младой, Ему гирлянду свяжет Из маковых цветов, И в лёгком сне покажет Приятелей-певцов… Они все в Петрополе; В моей счастливой доле Лишь их недостает! Под вечер за работу Иль в сад, иль в кабинет, Иль грозно на охоту С котомкой за спиной Иду с ружьём - на бой Иль с зайцами, иль с дичью! И, возвратясь домой, Обременён добычью, Пью ароматный чай… Вдруг входит невзначай Ко мне герой Кавказа, Которого в горах Ни страшная зараза, Ни абазех, ни бах, Ни грозный кабардинец, Ни яростный лезгин, Ни хищный абазинец Среди своих долин Шесть лет не в силах были Дух твёрдый сокрушить… Непобедимым быть, Казалося, судили Герою небеса! Но вдруг его пленили Прелестные глаза… Вздыхая и вздыхая, Не умер чуть боец; Но сжалясь наконец, Красавица младая И сердце и себя, Героя полюбя, С рукой ему вручила Во храме под венцом; Но скоро изменила И молодым певцом Бойца переменила… Сей отставной майор, Гроза Кавказских гор, Привёз с собой газеты. Принявши грозный вид, - «Почто, - входя, кричит, - Мои младые леты С такою быстротой, О труженик младой! Сокрылись в безднах Леты? Война, война кипит! В Морее пышет пламя! Подняв свободы знамя, Грек Оттоману мстит! А я, а я не в силах Лететь туда стрелой, Куда стремлюсь душой! Кровь тихо льётся в жилах И с каждым, с каждым днём Всё более хладеет; Рука владеть мечом Как прежде - не умеет, И бич Кавказских стран Час от часу дряхлеет, И грозный Оттоман Пред ним не побледнеет!» Со вздохом кончив речь, Майор с себя снимает Полузаржавый меч И слёзы отирает. О прошлой старине, О Сечи своевольной, О мире, о войне Поговорив довольно, Мы к ужину идём; Там снова в разговоры, А изредка и в споры, Разгорячась вином, Майор со мной вступает, И Порту и Кавказ В покое оставляет, Поэзию ругает И приступом Парнас Взять грозно обещает!.. Но вот уж первый час! Морфей зовёт к покою И старому герою На вежды веет сон, Вакх также наступает, А старость помогает, И в спальну быстро он, Качаясь, отступает, В атаке с трёх сторон… Майора в ретираде До ложа проводя, Я освежить себя Иду в прохладном саде: Чуть слышный ветерок, Цветов благоуханье, Лепечущий поток, Листочков трепетанье, И мрак, и тень древес, И тишина ночная, Пучина голубая Безоблачных небес, И в ней, в дали безбрежной, Уныла и бледна, Средь ярких звёзд одна, Как лебедь белоснежный, Плывущая луна; И древ и неба своды, И хижинка моя, Смотрящиеся в воды Шумящего ручья, И лодки колыханье, И Филомелы глас - Всё, всё очарованье В священный ночи час! Природы красотами Спокойно насладясь, Я тихими шагами В приют свой возвращусь, Пенатам поклонюсь, К ним верой пламенея, И на одре простом В объятиях Морфея Забудусь сладким сном… Так юного поэта, Вдали от шуму света, Проходят дни в глуши; Ничто его души, Мой друг, не беспокоит, И он в немой тиши Воздушны замки строит! Заботы никогда Его не посещают, Напротив, завсегда С ним вместе обитают Свобода и покой С веселостью беспечной… Но здесь мне жить не вечно, И час разлуки злой С пустынею немой Мчит время быстротечно! Покину скоро я Украинские степи, И снова на себя Столичной жизни цепи, Суровый рок кляня, Увы, надену я! Опять подчас в прихожей Надутого вельможи, Тогда как он покой На пурпуровом ложе С прелестницей младой Вкушает безмятежно, Её лобзая нежно, С растерзанной душой, С главою преклоненной Меж челядью златой, И чинно и смиренно Я должен буду ждать Судьбы своей решенья От глупого сужденья, Которое мне дать Из милости рассудит Ленивый полуцарь, Когда его разбудит В полудни секретарь… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Для пылкого поэта Как больно, тяжело В триумфе видеть зло И в шумном вихре света Встречать везде ханжей, Корнетов-дуэлистов, Поэтов-эгоистов Или убийц-судей, Досужих журналистов, Которые тогда, Как вспыхнула война На Юге за свободу, О срам! о времена! Поссорились за оду!.. Лето 1821 |
К К[осовско]муВ ответ на стихи,
|
К временщику
|
Князю Смоленскому
|
Любовь к Отчизне
|
БиографияРЫЛЕЕВ Кондратий Фёдорович [18 (29) сентября 1795, с. Батово Софийского уезда Петербургской губернии - 13 (25) июля 1826, казнён в Петербурге], русский поэт, декабрист. Сын небогатого дворянина, отец имел небольшое имение в Санкт-Петербургской губернии. Рылеев получил образование в 1 Кадетском корпусе в Петербурге. Из корпуса был выпущен в январе 1814 артиллерийским офицером, участвовал в заграничных походах русской армии 1814-15. Существует предание, что в Париже Рылеев посетил знаменитую гадалку, которая предсказала ему смерть через повешение. После войны он квартировал вместе с ротой в Виленской, затем Воронежской губерниях. Вышел в отставку в 1818 в чине подпоручика. В 1819 женился по страстной любви на дочери воронежского помещика Н. М. Тевяшевой и поселился в Петербурге, где поступил на службу в палату уголовного суда. Как и некоторые другие либерально настроенные современники, Рылеев старался «облагородить» непопулярную среди дворянства гражданскую службу и использовать её для совершения гуманных поступков и борьбы за справедливость. Служа в суде, Рылеев совершил немало добрых дел, помогал обездоленным и притесняемым. С весны 1824 Рылеев перешёл правителем дел в канцелярию Российско-Американской компании и поселился в казённом доме на набережной Мойки. Литературная деятельностьОпределяющими чертами личности Рылеева были его пламенный патриотизм, стремление к свободе отечества и романтически-возвышенное понимание гражданственности. Его политические взгляды носили налёт романтического утопизма. По воспоминанию сослуживца, Рылеев был помешан на «равенстве и свободомыслии». Это было основным мотивом и его поэтического творчества. Рылеев воспевал гражданские добродетели, был чужд чисто эстетического отношения к поэзии («Я не поэт, я гражданин»), его герои - борцы за свободу. С 1819 он начал сотрудничать в различных литературных журналах, прославился в 1820 публикацией стихотворения «К временщику», явно обличавшего А. А. Аракчеева. Автор сборника «Думы» (оригинальные по форме стихотворные повествования о славных событиях русской истории, одна из дум, «Ермак», стала народной песней), поэм «Войнаровский», «Наливайко». Рылеев состоял членом Вольного общества любителей российской словесности, Общества соревнователей просвещения и благотворения. В 1823-25 вместе с другом, литератором и декабристом А. А. Бестужевым издавал имевший успех литературный альманах «Полярная Звезда», в котором печатались произведения А. С. Пушкина, П. А. Вяземского, А. А. Дельвига и др. Осенью 1823 Рылеев был принят И. И. Пущиным в Северное общество, быстро стал одним из активнейших его членов. В конце 1824 вошёл в директорию Северного общества и фактически возглавил его. По взглядам Рылеев больше тяготел к идее республики, чем конституционной монархии, но не придавал большого значения спорам декабристов на этот счёт. Он считал, что вопрос о форме правления в России должно решать не тайное общество, а избранное народом Учредительное собрание, и основная задача тайного общества - добиться его созыва. Рылееву же принадлежала и идея компромиссного решения вопроса о судьбе царской фамилии: заручившись поддержкой флотских офицеров, вывезти её на корабле в «чужие края». Рылеев даже пытался основать управу Северного общества в Кронштадте, но потерпел неудачу. В феврале 1824 Рылеев был ранен на дуэли с князем К. Я. Шаховским (причиной дуэли послужила задетая честь сестры Рылеева). В сентябре 1825 Рылеев был секундантом на нашумевшем поединке его кузена и члена тайного общества К. П. Чернова с В. Д. Новосильцевым, который закончился гибелью обоих участников. Известие о смерти Александра I застало врасплох членов Северного общества, которые, чтобы избежать обсуждения вопроса о цареубийстве, решили приурочить революционное выступление к моменту смерти монарха. Рылеев сделался одним из инициаторов и руководителей подготовки восстания 14 декабря 1825 на Сенатской площади. В дни междуцарствия он был болен ангиной, и его дом стал центром совещаний заговорщиков, приходивших будто бы проведать больного. Рылеев, воодушевляя товарищей, сам не мог эффективно участвовать в восстании, поскольку был штатским. Утром 14 декабря он пришёл на Сенатскую площадь, затем покинул её и большую часть дня провёл в разъездах по городу, стараясь выяснить ситуацию в разных полках и найти подмогу. Арестован был у себя дома вечером того же дня. Приговорён к смертной казни и повешен 13 июля 1826. У Рылеева были дочь и сын, умерший в младенчестве. (О. В. Эдельман) РЫЛЕЕВ К. Ф. (статья «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона», 1890 – 1907)Рылеев (Кондратий Фёдорович) - декабрист и поэт. Родился в захудалой дворянской семье, 18 сентября 1795 г. Отец его, управлявший делами кн. Голицына, был человек крутой и обращался деспотически как с женой, так и с сыном. Мать Рылеева, Анастасия Матвеевна (урождённая Эссен), желая избавить ребёнка от жестокого отца, уже в 1801 г. отдала его в первый кадетский корпус. Здесь Рылеев обнаружил сильный характер и наклонность писать стихи. От этого времени сохранилась его шуточная поэма «Кулакиада», описывавшая смерть и похороны корпусного повара Кулакова и выставлявшая в комическом виде знаменитого в летописях корпуса эконома А. П. Боброва. В 1814 Рылеев был выпущен в офицеры, в конную артиллерию, и совершил поход в Швейцарию и Францию. В 1815 г. опять был с войсками во Франция и пробыл в Париже до конца сентября. В 1818 г. вышел в отставку; в 1820 г. женился на Наталье Михайловне Тевяшевой. После женитьбы Рылеев переехал в Петербург, сблизился с интеллигентными кружками столицы, примкнул к вольному обществу любителей российской словесности и к масонской ложе «Пламенеющей звезды». В это же время начинается литературная деятельность Рылеева: он пишет незначительные стихотворения и статейки в прозе в «Соревнователе Просвещения», «Сыне Отечества», «Невском Зрителе», «Благонамеренном». Одно из этих стихотворений поразило современников неслыханною дерзостью: оно было озаглавлено «К временщику» и метило в грозного Аракчеева. В 1821 г. Рылеев был избран от дворянства заседателем уголовной палаты и приобрёл некоторую популярность как неподкупный поборник справедливости. За это время Рылеев сошёлся со всем литературным миром Петербурга, сдружился с Пушкиным, Марлинским, Булгариным (который ещё считался либералом) и другими. В 1824 г. Рылеев перешёл на службу российско-американской компании правителем канцелярии, и здесь познакомился с такими людьми как М. М. Сперанский и гр. Н. С. Мордвинов. Своё уважение к последнему он выразил в оде: «Гражданское мужество». В доме Рылеева бывали литературный собрания, на которых возникла мысль об издании ежегодного альманаха. Мысль эту осуществили сам Рылеев и А. А. Бестужев, выпустившие в 1823 г. «Полярную Звезду». Альманах издавался три года и был прямым предшественником «Московского Телеграфа». На 1826 г. издателями была заготовлена «Звёздочка», альманах меньшего объема, но ей не суждено было появиться в свет; лишь в 1870-х гг. она была открыта и перепечатана в «Русской Старине». В одно время с «Полярной Звездой» Рылеев выпустил в свет «Думы» и поэму «Войнаровский». В начале 1823 г. Рылеев вступил в революционное «Северное общество», образовавшееся из «Союза общественного благоденствия». Он был принят сразу в разряд «убеждённых» и уже через год был избран директором общества. Дух и направление Северного общества, собрания которого происходили на квартире Рылеева, всецело созданы им. В противоположность Южному обществу, руководимому Пестелем, Северное отличалось демократизмом. Рылеев настаивал на принятии в общество купцов и мещан, предлагал освобождение крестьян непременно с наделением их землей и т. д. Вместе с тем Рылеев сильно боролся против кровавых мер, которые вошли в план действий декабристов. Перед 14 декабря Рылеев сложил свои полномочия; «диктатором» был избран кн. Трубецкой, но Рылеев всё-таки был на Сенатской площади. На следующую ночь он был арестован и заключён в каземат № 17 Алексеевского равелина. После допроса у императора, который оценил благородный характер Рылеева, он получил дозволение переписываться с женой и однажды виделся с нею. Переписка Рылеева с женою из крепости свидетельствует, что он предвидел свою участь, но не терял твёрдости духа и всецело был занят судьбой своей семьи. И в крепости он сочинял стихи, накалывая их иглою на кленовые листы и пересылая через сторожа к Е. П. Оболенскому. На допросах Рылеев отвечал прямодушно, твёрдо, и признавал себя главным виновником. Он был одним из тех пяти, которые верховным судом были поставлены вне разрядов и присуждены к смертной казни четвертованием. В росписи преступников он и оставлен вторым и преступления его выражены в следующих словах: «Умышлял на цареубийство; назначал к совершению оного лица; умышлял на лишение свободы, на изгнание и на истребление Императорской фамилии и приуготовлял к тому средства; усилил деятельность Северного общества, управлял оным, приуготовлял способы к бунту, составлял планы, заставлял сочинить манифест о разрушении правительства; сам сочинял и распространял возмутительные песни и стихи и принимал членов; приуготовлял главные средства к мятежу и начальствовал в оных; возбуждал к мятежу низших чинов чрез их начальников посредством разных обольщений и во время мятежа сам приходил на площадь». Казнь четвертованием была заменена казнью чрез повешение. 12 июля 1826 г. приговорённые к смерти были закованы в кандалы и переведены в Кронверкскую куртину, при чём Рылееву достался № 14. 13 июля совершена казнь. За несколько минут до смерти Рылеев написал жене письмо, начинающееся словами: «Бог и Государь решил участь мою: я должен умереть и умереть смертию позорною»… Письмо это долго ходило по рукам в списках. Выдающуюся роль Рылеева в декабристском движении, несмотря на его скромное общественное положение, современники объясняют обаянием его личности. «В его взгляде, - говорит барон Розен, - в чертах его лица виднелась одушевлённая готовность на великие дела; его речь была ясна и убеждённа.» «Я не знавал другого человека, который обладал бы такой притягательной силой», говорит о нём Никитенко. По свидетельству Н. Бестужева, Рылеев «готов был на всякую жертву для друга». Литературное наследство Рылеева заключается главным образом в «Думах» и поэмах. Думы - это патриотические баллады, строго осуждённые Пушкиным за ходульность и ненародность; зато в поэме «Войнаровский» и отрывках из других недоконченных поэм Пушкин признал в Рылееве истинного поэта. Относительно художественного достоинства своих произведений не обольщался и сам Рылеев «Я не поэт, а гражданин», заявлял он, и на свою литературную деятельность смотрел как на гражданское служение, целью которого должно быть «общественное благо». Это направление его поэзии и составляет её оригинальность и не даёт возможности смешать имя Рылеева с остальными poetae minoris пушкинской эпохи. В этом отношении, кроме дум и поэм, выдаются стихотворения Рылеева: «Гражданин», «На смерть Чернова», «На смерть Байрона», «К А. А. Бестужеву» и пр. Собрание сочинений Рылеева издано в 1872 г. П. А. Ефремовыми, а в 1893 г. (наиболее полное), под редакцией М. Н. Мазаева (приложение к журналу «Север»). М. Мазаев |