МЯТЛЕВ Иван Петрович [28 января (8 февраля) 1796, Петербург - 13 (25) февраля 1844, Петербург], русский поэт.
«Собрания стихотворений» (1834 и 1835). Юмористическая поэма «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границей, дан л'этранже» (1840-44), экспромты, каламбуры. Поэма «Тарантелла» (1844).
«Приди, приди!» - Куда зовёшь Ты, соловей, меня с собою? О чём неведомом поёшь, О чём беседуешь с душою? «Приди, приди!» - Ужели ты В краю, куда мои просились Всегда заветные мечты И все желания стремились? «Приди, приди!» - Но досказать Не можешь ты всего, что знаешь, Велишь ты сердцу уповать, Зовёшь с собой и умоляешь. «Приди, приди!» - Но я без крыл, Не улететь мне за тобою; Тоску ты только заронил Мне в сердце песней неземною.
1842
Вот падучая звезда Покатилась, но куда? И зачем её паденье, И какое назначенье Ей от промысла дано? Может быть, ей суждено, Как глагол с другого света, Душу посетить поэта, И хотя на время в ней Разогнать туман страстей, Небо указать святое, И всё тленное, земное Освятить, очаровать. Иль, быть может, благодать, Утешенье, упованье В ней нисходит на страданье, Как роса на цвет полей После зноя летних дней, Жизнь и радость возвращая. Может быть, любовь святая В сердце юное летит И впервые озарит Всё заветное, родное, И блаженство неземное В это сердце принесет. Может быть, она ответ На молитву и на слёзы, И несёт былого грёзы В дар тому, кто и любил, И страдал, и пережил Всё, чем жизнь его пленяла, А теперь тоска застлала Этот светлый небосклон. Может быть, она поклон Друга, взятого могилой, И привет его унылый Тем, кого он здесь любил, О которых сохранил Память в жизни бесконечной, Как залог союза вечный Неба с грустию земной. Может быть, она с слезой Ангела несёт прощенье, Омывает прегрешенья И спокойствие дарит. Может быть, она летит С новой, детскою душою, И обрадует собою В свете молодую мать. Может быть, но как узнать? Как постичь определенья Их небесного паденья? Не без цели их полёт: Человека бережёт Беспрестанно провиденье, И есть тайное значенье В упадающих звездах - Но нам только в небесах Эта тайна объяснится. А теперь, когда катится, Когда падает звезда, Мы задумаем всегда Три желанья, три моленья, Ожидаем исполненья, И ему не миновать, Если только досказать Всё, покуда не умчится, Не погаснет, не затмится, Не исчезнет навсегда Та падучая звезда, По которой загадали, Помолились, пожелали.
1842
Сладкозвучный соловей! Говори душе моей; Пой мне песнь бывалых дней, Сладкозвучный соловей. Как я любовался ей, Без заботы, без затей, В светлой юности моей, Сладкозвучный соловей. Верил я словам друзей, Верил доброте людей, Песне радуясь твоей, Сладкозвучный соловей. Песнь твоя в тиши ночей Нынче стала мне грустней; Спой мне песнь бывалых дней, Сладкозвучный соловей.
4 марта 1842
Лес дремучий, лес угрюмый, Пожелтелые листы, Неразгаданные думы, Обманувшие мечты! Солнце жизни закатилось, Всё прекрасное прошло, Всё завяло, изменилось, Помертвело, отцвело. Всё состарилось со мною, Кончен мой разгульный пир, Охладевшею душою Я смотрю на светлый мир. Мир меня не разумеет, Мир мне сделался чужой, Не приманит, не согреет Ни улыбкой, ни слезой. То ли в старину бывало! Как любил я светлый мир! Опыт сдёрнул покрывало… И разбился мой кумир. Как в ненастье, завыванье Ворона в душе моей… Но есть тоже соловей Сладкозвучный - упованье!
8 февраля 1842
Ещё год как не бывало Над моею головой Пробежал, - и только стало Мне грустней: как часовой Безответный, я до смены Простою; потом, бедняк, Как актёр, сойду со сцены - И тогда один червяк Будет мною заниматься, А товарищи, друзья Позабудут, может статься, Что когда-то жил и я, Что и мне они внимали, Когда в песнях изливал Я сердечные печали Иль на радость призывал. Гость в пирушке запоздалый, Я допил уже до дна Чашу радости бывалой, И разбита уж она! Понемногу отлетели Обольщенья и любовь, И лампады догорели Наших дружеских пиров. Новые огни засветят, Новый явится поэт, Зашумят и не приметят, Что меня в пирушке нет. Может быть, и всю беседу Нашу годы разнесут, Раскидают, и к обеду Гости новые придут. Но и мы соединимся, К жизни мы воскреснем вновь, И тогда мы погрузимся В беспредельную любовь.
?
Фонарики-сударики, Скажите-ка вы мне, Что видели, что слышали В ночной вы тишине? Так чинно вы расставлены По улицам у нас. Ночные караульщики, Ваш верен зоркий глаз! Вы видели ль, приметили ль, Как девушка одна, На цыпочках тихохонько И робости полна, Близ стенки пробирается, Чтоб друга увидать И шёпотом, украдкою «Люблю» ему сказать? Фонарики-сударики Горят себе, горят, А видели ль, не видели ль - Того не говорят. Вы видели ль, как юноша Нетерпеливо ждёт, Как сердцем, взором, мыслию Красавицу зовёт?.. И вот они встречаются, - И радость, и любовь; И вот они назначили Свиданье завтра вновь. Фонарики-сударики Горят себе, горят, А видели ль, не видели ль - Того не говорят. Вы видели ль несчастную, Убитую тоской, Как будто тень бродящую, Как призрак гробовой, Ту женщину безумную, - Заплаканы глаза; Её все жизни радости Разрушила гроза. Фонарики-сударики Горят себе, горят, А видели ль, не видели ль - Того не говорят. Вы видели ль преступника, Как, в горести немой, От совести убежища Он ищет в час ночной? Вы видели ль весёлого Гуляку, в сюртуке Оборванном, запачканном, С бутылкою в руке? Фонарики-сударики Горят себе, горят, А видели ль, не видели ль - Того не говорят. Вы видели ль сиротушку, Прижавшись в уголок, Как просит у прохожего, Чтоб бедной ей помог; Как горемычной холодно, Как страшно в темноте, Ужель никто не сжалится - И гибнуть сироте! Фонарики-сударики Горят себе, горят, А видели ль, не видели ль - Того не говорят. Вы видели ль мечтателя, Поэта, в час ночной? За рифмой своенравною Гоняясь как шальной, Он хочет муку тайную И неба благодать Толпе, ему внимающей, Звучнее передать. Фонарики-сударики Горят себе, горят, А видели ль, не видели ль - Того не говорят. Быть может, не приметили… Да им и дела нет; Гореть им только велено, Покуда будет свет. Окутанный рогожею Фонарщик их зажёг; Но чувства прозорливости Им передать не мог!.. Фонарики-сударики - Народ всё деловой: Чиновники, сановники - Всё люди с головой! Они на то поставлены, Чтоб видел их народ. Чтоб величались, славились, Но только без хлопот. Им, дескать, не приказано Вокруг себя смотреть, Одна у них обязанность: Стоять тут и гореть, Да и гореть, покудова Кто не задует их. Так что же и тревожиться О горестях людских! Фонарики-сударики - Народ всё деловой: Чиновники, сановники - Всё люди с головой!
8 ноября 1841
Бывало… Бывало, - Как всё утешало, Как всё привлекало, Как всё забавляло, Как всё восхищало! Бывало… Бывало! Бывало… Бывало, - Как солнце сияло, Как небо пылало, Как всё расцветало, Резвилось, играло, Бывало… Бывало! Бывало… Бывало, - Как сердце мечтало, Как сердце страдало, И как замирало, И как оживало, Бывало… Бывало! Но сколько не стало Того, что бывало, Так сердце пленяло, Так мир оживляло, Так светло сияло, Бывало… Бывало! Иное завяло, Иное отстало, Иное пропало, Что сердце ласкало, Заветным считало! Бывало… Бывало! Теперь всё застлало Тоски покрывало, Ах, сердце, бывало, Тоски и не знало: Оно уповало! Бывало… Бывало!
1841
Идёт старушка в дальний путь, С сумою и клюкой; Найдёт ли место отдохнуть Старушка в час ночной? Среди грозы кто приютит? Как ношу донесёт? Ничто старушку не страшит, Идёт себе, идёт… Присесть не смеет на часок, Чтоб дух перевести; Короткий дан старушке срок, Ей только б добрести… И, может быть, в последний раз Ей суждено туда, Куда душа всегда рвалась, Где кончится беда. Во что б ни стало, а дойти, Хоть выбиться из сил, Как бы ни страшно на пути, Чем путь бы ни грозил. Так в жизни поздние лета Сильней волнует кровь Души последняя мечта, Последняя любовь. Ничто не помогает нам - Ни юность, ни краса, Ни рой надежд, младым годам Дарящий небеса. Одна любовь взамен всему, И с нею мы идём, И с нею горестей суму Безропотно несём. Спешим, спешим в далёкий путь. Желали бы бежать… Присесть не смеем, отдохнуть, Чтобы не опоздать. Бесщадно гонит нас любовь, Пока дойдём туда, Где навсегда остынет кровь, Где кончится беда.
1841
1 Вот луна глядится в море, В небе вещая горит, Видит радость, видит горе И с душою говорит… Говорит душе беспечной: «Пой, любуйся, веселись! Дивен мир, но мир не вечный! Выше, выше понесись, Жизни слишком скоротечной Не вдавайся, не держись. Думам здесь не развернуться, Не успеешь оглянуться - Всё прекрасное пройдёт! А на небе безопасно, - Небо чисто, небо ясно, В нём обширнее полёт». 2 Вот луна глядится в море, В небе вещая горит, Видит радость, видит горе И с душою говорит… «Посмотри: уж догорает Освещенье на пирах, Шум оркестров затихает, И одна, почти в слезах, Дева бедная вздыхает Об утраченных часах. Посмотри: завяли розы; Посмотри: лиются слёзы… Где забав горячий след? А на небе всё прекрасно, - Небо чисто, небо ясно, Даже облачка в нём нет!» 3 Вот луна глядится в море, В небе вещая горит, Видит радость, видит горе И с душою говорит… «Как цвела и как любила Эта юная чета; Восхищала, веселила Их любовь, их красота! Тут измена, здесь могила; Всё земное - суета. Как непрочно всё, что мило! Счастье многое сулило, Но сдержало ли обет? А на небе всё прекрасно, - Небо чисто, небо ясно, И обмана в небе нет». 4 Вот луна глядится в море, В небе вещая горит, Видит радость, видит горе И с душою говорит… «Вот счастливца окружают Дети, други, как цветы Вкруг его благоухают… Но надолго ль? Видишь ты, Друг за другом отпадают, Точно с дерева листы, - И один, осиротелый, По дороге опустелой, Пригорюнясь, он идёт. А на небе всё прекрасно, - Небо чисто, небо ясно, Там разлука не живёт». 5 Вот луна глядится в море, В небе вещая горит, Видит радость, видит горе И с душою говорит… «Увлекаешься ль мечтою Славы доблестных трудов? Видишь стаю за собою И зоилов, и врагов, Ты обрызган клеветою, Ты везде встречаешь ков; Твой восторг охладевает, Чувств святыню оскорбляет Света хохот, света лёд. Но взнесись на небо ясно, - Там свободно, там прекрасно, И оно тебя поймёт». 6 Вот луна глядится в море, В небе вещая горит, Видит радость, видит горе И с душою говорит… Говорит душе унылой: «Мир роскошный опустел Для тебя, и легкокрылый Дух веселья отлетел, - Но крепись духовной силой, Нет, не в мире твой удел! Твой удел вот здесь, меж нами, Меж блестящими звездами Прежнее тебя всё ждёт, Всё, что мило, что прекрасно, Небо чисто, небо ясно Для тебя здесь бережёт.
1840
Имел я лютню в юных днях. На золотых её струнах Бряцал я радость, упованье, Бряцал любовь, очарованье, Бряцал веселье и печаль. Моей мне часто лютни жаль: Теперь, в минуты вдохновенья, В часы душевного томленья Ещё бы побряцал на ней Я песнь моих счастливых дней, Ещё бы радость раздавалась, Когда б цела она осталась! Но время грузною рукой Струну порвало за струной, И каждая души утрата: Обман надежд, кончина брата, И смерть отца, и смерть детей - На лютне врезались моей. Одну струну, струну печали, Судьбы порывы не порвали. На ней бряцать мне суждено, И я пою всегда одно: Минувших дней воспоминанье И лучшей жизни упованье.
1840
Здорово, русский снег, здорово! Спасибо, что ты здесь напал, Как будто бы родное слово Ты сердцу русскому сказал. И ретивое запылало Любовью к родине святой, В груди отрадно заиграло Очаровательной мечтой. В родных степях я очутился, Зимой отечества дохнул, И от души перекрестился, Домой я точно заглянул. Но ты растаешь, и с зарёю Тебе не устоять никак. Нет, не житьё нам здесь с тобою: Житьё на родине, земляк!
[1839]
Положено на музыку Н.А.Титовым.
Звезда, прости! Пора мне спать, Но жаль расстаться мне с тобою, С тобою я привык мечтать, А я теперь живу мечтою. И даст ли мне тревожный сон Отраду ложного виденья? Нет, чаще повторяет он Дневные сердцу впечатленья. А ты, волшебная звезда, Неизменимая, сияешь, Ты сердцу грустному всегда О лучших днях напоминаешь. И к небу там, где светишь ты, Мои стремятся все желанья, Мои там сбудутся мечты… Звезда, прости же! До свиданья!
?
Как хороши, как свежи были розы В моём саду! Как взор прельщали мой! Как я молил весенние морозы Не трогать их холодною рукой! Как я берёг, как я лелеял младость Моих цветов заветных, дорогих; Казалось мне, в них расцветала радость; Казалось мне, любовь дышала в них. Но в мире мне явилась дева рая, Прелестная, как ангел красоты; Венка из роз искала молодая - И я сорвал заветные цветы. И мне в венке цветы ещё казались На радостном челе красивее, свежей; Как хорошо, как мило соплетались С душистою волной каштановых кудрей! И заодно они цвели с девицей! Среди подруг, средь плясок и пиров, В венке из роз она была царицей, Вокруг её вилась и радость и любовь! В её очах - веселье, жизни пламень, Ей счастье долгое сулил, казалось, рок, - И где ж она?.. В погосте белый камень, На камне - роз моих завянувший венок.
[1834]
Что ты, ветка бедная, Ты куда плывёшь? Берегись - сердитое Море… пропадёшь! Уж тебе не справиться С бурною волной, Как сиротке горькому С хитростью людской. Одолеет лютая, Как ты ни трудись, Далеко умчит тебя, Ветка, берегись! «Для чего беречься мне? - Ветки был ответ. - Я уже иссохшая, Во мне жизни нет. От родного дерева Ветер оторвал; Пусть теперь несёт меня Куда хочет вал. Я и не противлюся: Мне чего искать? Уж с родным мне деревом Не срастись опять!»
[1834]
Положено на музыку: Н.А.Титов, Маренич, Паскуа, Фест.
Иван Петрович Мятлев родился 28 января (8 февраля) 1796 в Петербурге в старинной и богатой дворянской семье. С пяти лет он числился в Коллегии иностранных дел.
В 1813 и 1814 годах воевал против Наполеона в звании корнета Белорусского гусарского полка, участвовал в заграничных походах, затем уволился из армии и обосновался в своём прекрасном петербургском доме, среди роскоши и знаменитых произведений искусства.
В 1821 году он решил поступить на службу в канцелярию министра финансов по департаменту мануфактур и внутренней торговли. Дела не обременяли Мятлева, чины и звания шли исправно, и спустя несколько лет он уже стал действительным статским советником и камергером. В 1836 году он оставил службу, отправился в заграничное путешествие, посетил Германию, Швейцарию, Италию, Францию. Вернувшись в Петербург, открыл в своём доме-музее музыкальные вечера, куда приглашались все приезжие и отечественные знаменитости.
В атмосфере непринуждённого дружеского общения, салонных разговоров, коротких необременительных отношений зарождается весёлая, ироничная поэзия Мятлева, оттачивается его импровизационный талант. Литературная игра, фарс, розыгрыши, неожиданные рифмы, меткие остроты, пародии - всё это составило основу своеобразной стиховой устной и письменной культуры, далёкой от профессионализма, но живой и непосредственной.
Стихи Мятлев начал сочинять рано и мастерски читал их повсюду. В 1834 и 1835 годах вышли два его сборника, включившие по 14 стихотворений и сопровождавшиеся надписью: «Уговорили выпустить».
Широкую известность принесли Мятлеву комические и шутливые стихотворения начала 1840-х годов.
Потешая светскую публику макароническими стихами, поэт исподволь приготавливал её к восприятию самого главного своего произведения, вышедшего в 1840-1844 годах, - «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границею - дан л'этранже». В нём Мятлев создал комический, не лишённый сатиры и гротеска образ тамбовской помещицы, путешествующей по Германии, Швейцарии, Италии. Курдюкова и объект сатиры, и литературная маска. Она - олицетворение не только провинциальной русской действительности, но и мира европейских обывателей. Наглая самоуверенность Курдюковой, её претензии на окончательность и непререкаемость в суждениях как нельзя лучше выразились в языке и стихе. Куплетные формы с их лёгкими ритмами создавали впечатление необыкновенной бойкости и даже развязности, свойственной Курдюковой, а её речь, составленная коварным автором из разноязычных слов и оборотов, разоблачала сомнительную образованность недалёкой барыни, которой не помогали никакие иностранные слова для выражения сбивчивых мыслей.
Сатирические мотивы не исчезают из поэзии Мятлева и в дальнейшем. В стихотворении «Разговор барина с Афонькой» (1844) Мятлев нашёл выразительный способ передать беседу барина с крепостным, изобразив обоих персонажами народного кукольного театра. В этой драматической сценке, заслужившей похвалу критики, диалог между барином-несмышлёнышем и слугой, который прикинулся дурачком, простофилей, обнаруживает полную несостоятельность господина: он ничего не смыслит в сельской работе, он уже разорился, но всё ещё напускает на себя важный вид и продолжает куражиться.
В сатире «Сельское хозяйство» (1844) барыня и мужики вместе со «старостой-пузаном» никак не могут найти общий язык. Метафорический план Мятлев переводит в буквальный - барыня говорит по-французски, а мужики изъясняются по-русски с густой примесью простонародных речений, что сообщает стихотворению дополнительный комический эффект.
Введение французской речи в русскую, неподготовленный переход с одного языка на другой, их нелепое смешение являют здесь, как и в других макаронических стихотворениях, художественно рассчитанные функции: с их помощью создаётся убедительная картина полной оторванности господского сословия от народа, оно чувствует, думает и говорит на чуждом народу языке.
Современники ценили и любили весёлую и задорную поэзию Мятлева. Его «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой» оставили заметный след в стихотворной юмористике, предварив появление сатирических и комических литературных масок от Козьмы Пруткова до персонажей поэтов «Искры». При жизни Мятлева «Сенсации» выходили трижды. Последний раз - в год смерти поэта, неожиданно скончавшегося в Петербурге среди масленичных развлечений.
В. Коровин
Русские поэты. Антология русской поэзии в 6-ти т. Москва: Детская литература, 1996
МЯТЛЕВ, Иван Петрович [28.I(8.II).1796-13(25).II.1844, Петербург] - русский поэт. Сын сенатора, камергер, богатый помещик. Получил домашнее образование. Служил в Петербурге, подолгу жил за границей. Был известен в литературных и великосветских кругах как острослов, стихотворец-любитель. Обладая импровизаторским и пародийным даром, владея русским просторечьем, Мятлев славился устным исполнением своих юмористических стихов. Его куплеты, экспромты, стихи на случай и каламбуры ценили А. С. Пушкин, П. А. Вяземский, В. А. Жуковский, М. Ю. Лермонтов, любивший «Ишки Мятлева стихи», подражал их манере в стихотворных шутках и альбомных посвящениях.
В 1834 и 1835 Мятлев издал два сборника лирики (с характерной надписью «Уговорили выпустить»), не имевшие успеха. Известность приобрела его юмористическая поэма «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границей - дан л’этранже», написанная т. н. макароническим стилем, высмеивающая невежественное и спесивое русское барство. Заграничные впечатления провинциальной помещицы изложены пёстрым языком, смесью русского с французским. Образ Курдюковой служил для Мятлева авторской маской; от её имени он пародийно описывает с верноподданнических позиций события европейской истории, обращается к поэтам-современникам и т. п. Эта манера предвосхищала вымышленные образы Козьмы Пруткова и «генерала Дитятина» (И. Ф. Горбунова). Выпущенная в Петербурге без имени автора и с фиктивным местом издания (Тамбов), первая часть поэмы (1840) принадлежала, по мнению В. Г. Белинского, «…к числу самых примечательных явлений типографского мира» благодаря иллюстрациям литографа-карикатуриста В. Ф. Тимма. Успех издания 1840-44 позволил Мятлеву выпустить ещё две книги с политипажами - «Петергофский праздник» (1842) и «Коммеражи» (1844). Однако последние части «Сенсаций…», как и изданная без иллюстраций поэма «Тарантелла» (1844), свидетельствовали об однообразии художественных средств поэта.
Творчество Мятлева повлияло на развитие малых литературных форм 19 века. «Курдюкова», переделанная в водевиль, была дважды представлена в Александринском театре. Многие стихи Мятлева («Плавающая ветка», «Бывало» и другие) были положены на музыку, другие вошли в песенный репертуар мастеровщины как фольклор («Настоечка тройная, или Восторг», «Артамоныч», «Фонарики-сударики»). И. С. Тургенев использовал ставшую крылатой строку из стихотворения Мятлева «Розы» в своём стихотворении в прозе «Как хороши, как свежи были розы».
Соч.: Стихотворения. Вступ. ст., ред. и прим. В. Голицыной, М. - Л., 1937; Полн. собр. соч., т. 1-2, СПБ, 1857; то же, вступ. ст. А. В. Амфитеатрова, т. 1-3, М., 1894; Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границею, дан л’этранже, 2 изд., т. 1-2, СПБ, 1907; в сб.: Поэты 1840-1850-х гг. Вступ. ст. Б. Я. Бухштаба, М. - Л., 1962.
Лит.: Голицына В., Шутливая поэзия Мятлева и стиховой фельетон, в кн.: Рус. поэзия XIX в. Сб. статей, под ред. и с предисл. Б. М. Эйхенбаума и Ю. Н. Тынянова, Л., 1929; Венгеров С. А., Источники словаря рус. писателей, т. 4, П., 1917; История рус. лит-ры XIX в. Библиографич. указатель, под ред. К. Д. Муратовой, М. - Л., 1962
Э. Г. Герштейн
Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 5. - М.: Советская энциклопедия, 1968
МЯТЛЕВ Иван Петрович [1796-1844] - поэт. Родился в богатой помещичьей семье. Был камергером. Автор ряда лирических стихотворений (наиболее удачные из них - «Восторг» и «Фонарики-сударики», стилизованные в духе мещанской народности, - сделались любимыми песнями тогдашней мастеровщины).
Наиболее крупное произведение Мятлева - юмористическая поэма «Сенсации и замечания госпожи Курдюковой за границей, дан л’этранже» (1840-1844, 3 тт.), написанная в манере макаронической поэзии : «Автор заставляет русскую провинциальную барыню путешествовать по Европе и рассказывать свои впечатления пестрым языком, составленным из смеси русских слов с французскими, которые написаны русскими же буквами и от этого при произношении производят звуки, им не свойственные» (Белинский). Поэма Мятлева имела большой успех, который следует приписать легкости стиха, остроумию наблюдений, но успех «Госпожи Курдюковой» не был продолжительным. На творчестве Мятлева лежит печать бездумья. Творчество Мятлева является характерным продуктом салонной среды; отсюда та легкая насмешка над неуклюжим дворянским мелкопоместьем, которой пронизаны «Сенсации и замечания».
Здесь нечего искать каких-либо ярких антидворянских мотивов: ценность произведений Мятлева - в зарисовках дворянского быта, которыми они изобилуют, и в литературной остроте его пародий («Гугеноты»), эпиграмм, посланий, сыгравших немалую роль в низвержении романтических штампов. «Стихотворная болтовня» Мятлева - прямой предшественник фельетонных обозрений и пародий Эраста Благонравова (Алмазова) и «Нового поэта» (И. Панаева). Некоторые связующие нити найдутся у нее и с обличительными куплетами шестидесятников - Д. Минаева, Курочкина, Конрада Лилиеншвагера (Н. Добролюбова), хотя у этих последних незлобная насмешка Мятлева закономерно уступила место иронии и сарказму, не говоря уже о подчеркнуто-антидворянской тенденции их стихотворений.
Библиография: I. Полное собр. сочин., 2 тт., СПБ, 1857; То же, Киев, 1893; То же, 3 тт., М., 1894; Новое роскошное изд. «Сенсаций и замечаний госпожи Курдюковой», с воспроизведением рисунков Тимма, изд. А. С. Суворина, СПБ, 1907.
II. Белинский В. Г., «Отечественные записки» (рецензия на сб. «100 русских литераторов», т. II) - перепеч. в «Сочин.» Белинского, изд. Солдатенкова и Щепкина, ч. 4; «Биб-ка для чтения», 1857, М., № 143 (рецензия В. Водовозова); Амфитеатров А., Мятлев и его поэзия, ст. к т. I «Полного собр. сочин.», М., 1894; Голицына В., Шутливая поэзия Мятлева и стиховой фельетон, сб. «Русская поэзия XIX в.», под ред. и с предисл. Б. М. Эйхенбаума и Ю. Н. Тынянова, изд. «Academia», Л., 1929.
III. Мезьер А. В., Русская словесность с XI по XIX ст. включительно, ч. 2, СПБ, 1902; Венгеров С. А., Источники словаря русских писателей, т. IV, П., 1917.
А. Ц.
Литературная энциклопедия: В 11 т. - [М.], 1929-1939
