Андрей Вознесенский. Поэма «Мастера»

МАСТЕРА

Первое посвящение

Колокола, гудошники…
Звон. Звон…

Вам,
художники
всех времён!

Вам,
Микеланджело,
Барма, Дант!
Вас молниею заживо
испепелял талант.

Ваш молот не колонны
и статуи тесал -
сбивал со лбов короны
и троны сотрясал.

Художник первородный -
всегда трибун.
В нём дух переворота
и вечно - бунт.

Вас в стены муровали.
Сжигали на кострах.
Монахи муравьями
плясали на костях.

Искусство воскресало
из казней и из пыток
и било, как кресало,
о камни Моабитов.

Кровавые мозоли.
Зола и пот.
И Музу, точно Зою,
вели на эшафот.

Но нет противоядия
её святым словам -
Воители,
ваятели,
слава вам!

Второе посвящение

Москва бурлит, как варево,
под колокольный звон…

Вам,
варвары
всех времён!

Цари, тираны,
в тиарах яйцевидных,
в пожарищах-сутанах
и с жерлами цилиндров!

Империи и кассы
страхуя от огня,
вы видели в Пегасе
троянского коня.

Ваш враг - резец и кельма.
И выжженные очи,
как
клейма,
горели среди ночи.

Вас моё слово судит.
Да будет - срам,
да
будет
проклятье вам!

I

Жил-был царь.
У царя был двор.
На дворе был кол.
На колу не мочало -
человека мотало!

Хвор царь, хром царь,
а у самых ворот ходит вор и бунтарь.
Не туга мошна,
да рука мощна!
Он деревни мутит.
Он царевне свистит.

И ударил жезлом
и велел государь,
чтоб на площади главной
из цветных терракот
храм стоял семиглавый -
семиглавый дракон.

Чтоб царя сторожил.
Чтоб народ страшил.

II

Их было смелых - семеро,
их было сильных - семеро,
наверно, с моря синего,
или откуда с севера,
где Ладога, луга,
где радуга-дуга.

Они ложили кладку
вдоль белых берегов,
чтобы взвились, точно радуга,
семь разных городов.

Как флаги корабельные,
как песни коробейные.

Один - червонный, башенный,
разбойный, бесшабашный.
Другой - чтобы, как девица,
был белогруд, высок.
А третий - точно деревце,
зелёный городок!

Узорные, кирпичные,
цветите по холмам…
Их привели опричники,
чтобы построить храм.

III

Кудри - стружки,
руки - на рубанки.
Яростные, русские,
красные рубахи.

Очи - ой, отчаянны!
При подобной силе -
как бы вы нечаянно
царство не спалили!..

Бросьте, дети бисовы,
кельмы и резцы.
Не мечите бисером
изразцы.

IV

Не памяти юродивой
вы возводили храм,
а богу плодородия,
его земным дарам.

Здесь купола - кокосы,
и тыквы - купола.
И бирюза кокошников
окошки оплела.

Сквозь кожуру мишурную
глядело с завитков,
что чудилось Мичурину
шестнадцатых веков.

Диковины кочанные,
их буйные листы,
кочевников колчаны
и кочетов хвосты.

И башенки буравами
взвивались по бокам,
и купола булавами
грозили облакам!

И москвичи молились
столь дерзкому труду -
арбузу и маису
в чудовищном саду.

V

Взглянув на главы-шлемы,
боярин рёк:
- У, шельмы,
в бараний рог!
Сплошные перламутры -
сойдёшь с ума.
Уж больно баламутны
их сурик и сурьма.
Купец галантный,
куль голландский,
шипел: - Ишь, надругательство,
хула и украшательство.
Нашёл уж царь работничков -
смутьянов и разбойничков!
У них не кисти,
а кистени.
Семь городов, антихристы,
задумали они.
Им наша жизнь - кабальная,
им Русь - не мать!

…А младший у кабатчика
всё похвалялся, тать,
как в ночь перед заутреней,
охальник и бахвал,
царевне
целомудренной
он груди целовал…

И дьяки присные,
как крысы по углам,
в ладони прыснули:
- Не храм, а срам!..

…А храм пылал вполнеба,
как лозунг к мятежам,
как пламя гнева -
крамольный храм!

От страха дьякон пятился,
в сундук купчишко прятался.
А немец, как козёл,
скакал, задрав камзол.
Уж как ты зол,
храм антихристовый!..

А мужик стоял да подсвистывал,
всё посвистывал, да поглядывал,
да топор
рукой всё поглаживал…

VI

Холод, хохот, конский топот
да собачий звонкий лай.
Мы, как дьяволы, работали,
а сегодня - пей, гуляй!
Гуляй!
Девкам юбки заголяй!

Эх, на синих, на глазурных
да на огненных санях…
Купола горят глазуньями
на распахнутых снегах.
Ах! -
Только губы на губах!

Мимо ярмарок, где ярки
                       яйца, кружки, караси.
По соборной, по собольей,
                          по оборванной Руси -
эх, еси -
только ноги уноси!

Завтра новый день рабочий
                          грянет в тысячу ладов.
Ой вы, плотнички, пилите
                         тёс для новых городов.
Го-ро-дов?
Может, лучше - для гробов?..

VII

Тюремные стены.
И нем рассвет.
А где поэма?
Поэмы нет.

Была в семь глав она -
как храм в семь глав.
А нынче безгласна -
как лик без глаз.

Она у плахи.
Стоит в ночи.
. . . . . . . .
И руки о рубахи
отёрли палачи.

Реквием

Вам сваи не бить, не гулять по лугам.
Не быть, не быть, не быть городам!

Узорчатым башням в тумане не плыть.
Ни солнцу, ни пашням, ни соснам - не быть!

Ни белым, ни синим - не быть, не бывать.
И выйдет насильник губить-убивать.

И женщины будут в оврагах рожать,
и кони без всадников - мчаться и ржать.

Сквозь белый фундамент трава прорастёт.
И мрак, словно мамонт, на землю сойдёт.

Растерзанным бабам на площади выть.
Ни белым, ни синим, ни прочим - не быть!
Ни в снах, ни воочию - нигде, никогда…
Врёте,
сволочи,
Будут города!

Над ширью вселенской
в лесах золотых
я,
Вознесенский,
воздвигну их!

Я - парень с Калужской,
я явно не промах.
В фуфайке колючей,
с хрустящим дипломом.

Я той же артели,
что семь мастеров.
Бушуйте в артериях,
двадцать веков!

Я тысячерукий -
                руками вашими,
я тысячеокий -
               очами вашими.
Я осуществляю в стекле и металле,
о чём вы мечтали,
                  о чём - не мечтали…
				
Я со скамьи студенческой
мечтою, чтобы зданья
ракетой
стоступенчатой
взвивались
в мирозданье!

И завтра ночью блядскою
в 0.45
я еду
Братскую
осуществлять!

…А вслед мне из ночи
окон и бойниц
уставились очи
безглазых глазниц.

1959