Имя твоё - птица в руке,
Имя твоё - льдинка на языке,
Одно единственное движенье губ,
Имя твоё - пять букв.
Мячик, пойманный на лету,
Серебряный бубенец во рту,
Камень, кинутый в тихий пруд,
Всхлипнет так, как тебя зовут.
В лёгком щёлканье ночных копыт
Громкое имя твоё гремит.
И назовёт его нам в висок
Звонко щёлкающий курок.
Имя твоё - ах, нельзя! -
Имя твоё - поцелуй в глаза,
В нежную стужу недвижных век,
Имя твоё - поцелуй в снег.
Ключевой, ледяной, голубой глоток.
С именем твоим - сон глубок.
15 апреля 1916
Нежный призрак,
Рыцарь без укоризны,
Кем ты призван
В мою молодую жизнь?
Во мгле сизой
Стоишь, ризой
Снеговой одет.
То не ветер
Гонит меня по городу,
Ох, уж Третий
Вечер я чую ворога.
Голубоглазый
Меня сглазил
Снеговой певец.
Снежный лебедь
Мне под ноги перья стелет.
Перья реют
И медленно никнут в снег.
Так по перьям,
Иду к двери,
За которой - смерть.
Он поёт мне
За синими окнами,
Он поёт мне
Бубенцами далёкими,
Длинным криком,
Лебединым кликом -
Зовёт.
Милый призрак!
Я знаю, что всё мне снится.
Сделай милость:
Аминь, аминь, рассыпься!
Аминь.
1 мая 1916
Ты проходишь на Запад Солнца,
Ты увидишь вечерний свет,
Ты проходишь на Запад Солнца,
И метель заметает след.
Мимо окон моих - бесстрастный -
Ты пройдёшь в снеговой тиши,
Божий праведник мой прекрасный,
Свете тихий моей души.
Я на душу твою - не зарюсь!
Нерушима твоя стезя.
В руку, бледную от лобзаний,
Не вобью своего гвоздя.
И по имени не окликну,
И руками не потянусь.
Восковому святому лику
Только издали поклонюсь.
И, под медленным снегом стоя,
Опущусь на колени в снег,
И во имя твоё святое,
Поцелую вечерний снег. -
Там, где поступью величавой
Ты прошёл в гробовой тиши,
Свете тихий - святыя славы -
Вседержитель моей души.
2 мая 1916
Зверю - берлога,
Страннику - дорога,
Мёртвому - дроги.
Каждому - своё.
Женщине - лукавить,
Царю - править,
Мне - славить
Имя твоё.
2 мая 1916
У меня в Москве - купола горят!
У меня в Москве - колокола звонят!
И гробницы в ряд у меня стоят, -
В них царицы спят, и цари.
И не знаешь ты, что зарёй в Кремле
Легче дышится - чем на всей земле!
И не знаешь ты, что зарёй в Кремле
Я молюсь тебе - до зари!
И проходишь ты над своей Невой
О ту пору, как над рекой-Москвой
Я стою с опущенной головой,
И слипаются фонари.
Всей бессонницей я тебя люблю,
Всей бессонницей я тебе внемлю -
О ту пору, как по всему Кремлю
Просыпаются звонари…
Но моя река - да с твоей рекой,
Но моя рука - да с твоей рукой
Не сойдутся. Радость моя, доколь
Не догонит заря - зари.
7 мая 1916
Думали - человек!
И умереть заставили.
Умер теперь, навек.
- Плачьте о мёртвом ангеле!
Она на закате дня
Пел красоту вечернюю.
Три восковых огня
Треплются, лицемерные.
Шли от него лучи -
Жаркие струны по снегу!
Три восковых свечи -
Солнцу-то! Светоносному!
О поглядите, как
Веки ввалились тёмные!
О поглядите, как
Крылья его поломаны!
Чёрный читает чтец,
Крестятся руки праздные…
- Мёртвый лежит певец
И воскресенье празднует.
9 мая 1916
Должно быть - за той рощей
Деревня, где я жила,
Должно быть - любовь проще
И легче, чем я ждала.
- Эй, идолы, чтоб вы сдохли!
Привстал и занёс кнут,
И окрику вслед - охлест,
И вновь бубенцы поют.
Над валким и жалким хлебом
За жердью встаёт - жердь.
И проволока под небом
Поёт и поёт смерть.
13 мая 1916
И тучи оводов вокруг равнодушных кляч,
И ветром вздутый калужский родной кумач,
И посвист перепелов, и большое небо,
И волны колоколов над волнами хлеба,
И толк о немце, доколе не надоест,
И жёлтый - жёлтый - за синею рощей - крест,
И сладкий жар, и такое на всём сиянье,
И имя твоё, звучащее словно: ангел.
18 мая 1916
Как слабый луч сквозь чёрный морок адов -
Так голос твой под рокот рвущихся снарядов.
И вот в громах, как некий серафим,
Оповещает голосом глухим, -
Откуда-то из древних утр туманных -
Как нас любил, слепых и безымянных,
За синий плащ, за вероломства - грех…
И как нежнее всех - ту, глубже всех
В ночь канувшую - на дела лихие!
И как не разлюбил тебя, Россия.
И вдоль виска - потерянным перстом
Всё водит, водит… И ещё о том,
Какие дни нас ждут, как Бог обманет,
Как станешь солнце звать - и как не встанет…
Так, узником с собой наедине
(Или ребёнок говорит во сне?),
Предстало нам - всей площади широкой! -
Святое сердце Александра Блока.
9 мая 1920
Вот он - гляди - уставший от чужбин,
Вождь без дружин.
Вот - горстью пьёт из горной быстрины -
Князь без страны.
Там всё ему: и княжество, и рать,
И хлеб, и мать.
Красно твоё наследие, - владей,
Друг без друзей!
15 августа 1921
Останешься нам иноком:
Хорошеньким, любименьким,
Требником рукописным,
Ларчиком кипарисным.
Всем - до единой - женщинам,
Им, ласточкам, нам, венчанным,
Нам, злату, тем, сединам,
Всем - до единой - сыном
Останешься, всем - первенцем,
Покинувшим, отвергнувшим,
Посохом нашим странным,
Странником нашим ранним.
Всем нам с короткой надписью
Крест на Смоленском кладбище
Искать, всем никнуть в черед,
Всем, ………. не верить.
Всем - сыном, всем - наследником,
Всем - первеньким, последненьким.
15 августа 1921
Други его - не тревожьте его!
Слуги его - не тревожьте его!
Было так ясно на лике его:
Царство моё не от мира сего.
Вещие вьюги кружили вдоль жил, -
Плечи сутулые гнулись от крыл,
В певчую прорезь, в запёкшийся пыл -
Лебедем душу свою упустил!
Падай же, падай же, тяжкая медь!
Крылья изведали право: лететь!
Губы, кричавшие слово: ответь! -
Знают, что этого нет - умереть!
Зори пьёт, море пьёт - в полную сыть
Бражничает. - Панихид не служить!
У навсегда повелевшего: быть! -
Хлеба достанет его накормить!
15 августа 1921
А над равниной -
Крик лебединый.
Матерь, ужель не узнала сына?
Это с заоблачной - он - версты,
Это последнее - он - прости.
А над равниной -
Вещая вьюга.
Дева, ужель не узнала друга?
Рваные ризы, крыло в крови…
Это последнее он: - Живи!
Над окаянной -
Взлёт осиянный.
Праведник душу урвал - осанна!
Каторжник койку - обрёл - теплынь.
Пасынок к матери в дом. - Аминь.
Между 15 и 25 августа 1921
Не проломанное ребро -
Переломленное крыло.
Не расстрельщиками навылет
Грудь простреленная. Не вынуть
Этой пули. Не чинят крыл.
Изуродованный ходил.
Цепок, цепок венец из терний!
Что усопшему - трепет черни,
Женской лести лебяжий пух…
Проходил, одинок и глух,
Замораживая закаты
Пустотою безглазых статуй.
Лишь одно ещё в нём жило:
Переломленное крыло.
Между 15 и 25 августа 1921
Без зова, без слова, -
Как кровельщик падает с крыш.
А может быть, снова
Пришёл, - в колыбели лежишь?
Горишь и не меркнешь,
Светильник немногих недель…
Какая из смертных
Качает твою колыбель?
Блаженная тяжесть!
Пророческий певчий камыш!
О, кто мне расскажет,
В какой колыбели лежишь?
«Покамест не продан!»
Лишь с ревностью этой в уме
Великим обходом
Пойду по российской земле.
Полночные страны
Пройду из конца и в конец.
Где рот - его - рана,
Очей синеватый свинец?
Схватить его! Крепче!
Любить и любить его лишь!
О, кто мне нашепчет,
В какой колыбели лежишь?
Жемчужные зёрна,
Кисейная сонная сень.
Не лавром, а тeрном -
Чепца острозубая тень.
Не полог, а птица
Раскрыла два белых крыла!
- И снова родиться,
Чтоб снова метель замела?!
Рвануть его! Выше!
Держать! Не отдать его лишь!
О, кто мне надышит,
В какой колыбели лежишь?
А может быть, ложен
Мой подвиг, и даром - труды.
Как в землю положен,
Быть может, - проспишь до трубы.
Огромную впалость
Висков твоих - вижу опять.
Такую усталость -
Её и трубой не поднять!
Державная пажить,
Надёжная, ржавая тишь.
Мне сторож покажет,
В какой колыбели лежишь.
22 ноября 1921
Как сонный, как пьяный,
Врасплох, не готовясь.
Височные ямы:
Бессонная совесть.
Пустые глазницы:
Мертво и светло.
Сновидца, всевидца
Пустое стекло.
Не ты ли
Её шелестящей хламиды
Не вынес -
Обратным ущельем Аида?
Не эта ль,
Серебряным звоном полна,
Вдоль сонного Гебра
Плыла голова?
25 ноября 1921
Так, Господи! И мой обол
Прими на утвержденье храма.
Не свой любовный произвол
Пою - своей отчизны рану.
Не скаредника ржавый ларь -
Гранит, коленами протёртый.
Всем отданы герой и царь,
Всем - праведник - певец - и мёртвый.
Днепром разламывая лёд,
Гробовым не смущаясь тёсом,
Русь - Пасхою к тебе плывёт,
Разливом тысячеголосым.
Так, сердце, плачь и славословь!
Пусть вопль твой - тысяча который? -
Ревнует смертная любовь.
Другая - радуется хору.
2 декабря 1921
