Был вечер; в одежде, измятой ветрами, Пустынной тропою шёл Бэда слепой; На мальчика он опирался рукой, По камням ступая босыми ногами, - И было всё глухо и дико кругом, Одни только сосны росли вековые, Одни только скалы торчали седые, Косматым и влажным одетые мхом. Но мальчик устал; ягод свежих отведать, Иль просто слепца он хотел обмануть: «Старик! - он сказал, - я пойду отдохнуть; А ты, если хочешь, начни проповедать: С вершин увидали тебя пастухи… Какие-то старцы стоят на дороге… Вон, жёны с детьми! говори им о боге, О сыне, распятом за наши грехи». И старца лицо просияло мгновенно; Как ключ, пробивающий каменный слой, Из уст его бледных живою волной Высокая речь потекла вдохновенно - Без веры таких не бывает речей!.. Казалось - слепцу в славе небо являлось; Дрожащая к небу рука поднималась, И слёзы текли из потухших очей. Но вот уж сгорела заря золотая И месяца бледный луч в горы проник, В ущелье повеяла сырость ночная, И вот, проповедуя, слышит старик - Зовёт его мальчик, смеясь и толкая: «Довольно!.. пойдём!.. никого уже нет!» Замолк грустно старец, главой поникая. Но только замолк он - от края до края: «Аминь!» - ему грянули камни в ответ.
?