Эдуард Багрицкий, поэма «Трактир»

ТРАКТИР

ПОСВЯЩЕНИЕ ПЕРВОЕ
(ироническое)

Всем неудачникам хвала и слава!
Хвала тому, кто, в жажде быть свободным,
Как дар, хранит своё дневное право -
Три раза есть и трижды быть голодным.
Он слеп, он натыкается на стены.
Он одинок. Он ковыляет робко.
Зато ему пребудут драгоценны
Пшеничный хлеб и жирная похлёбка.
Когда ж, овеяно предсмертной ленью,
Его дыханье вылетит из мира, -
Он сытое найдёт успокоенье
В тени обетованного трактира.

ПОСВЯЩЕНИЕ ВТОРОЕ
(романтическое)

Увы, мой друг, мы рано постарели
И счастьем не насытились вполне.
Припомним же попойки и дуэли,
Любовные прогулки при луне.
Сырая ночь окутана туманом…
Что? из того? Наш голос не умолк
В тех погребах, где юношам и пьяным
Не отпускают вдохновенья в долг.

Женаты мы. Любовь нас не волнует.
Домашней лирики приходит срок.
Пора! Пора! Уже нам в лица дует
Воспоминаний слабый ветерок.

И у сосновой струганой постели
Мы вспомним вновь в предсмертной тишине
Весёлые попойки и дуэли,
Любовные прогулки при луне.

Сцена изображает чердак в разрезе. От чердака к низким и рыхлым облакам подымается витая лестница и теряется в небе. Поэт облокотился о стол, опустив голову. На авансцену выходит

Чтец

Для тех, кто бродит по дворам пустым
С гитарой и учёною собакой,
Чей голос дребезжит у чёрных лестниц,
Близ чадных кухонь, у помойных ям,
Для тех неунывающих бродяг,
Чья жизнь, как немощёная дорога,
Лишь лужами и кочками покрыта,
Чьё достоянье - посох пилигрима
Или дырявая сума певца, -
Для вас, о неудачники мои,
Пройдёт нравоучительная повесть
О жизни и о гибели певца.
О вы, имеющие тёплый угол,
Постель и стёганое одеяло,
Вы, греющие руки над огнём.
Прислушиваясь к нежному ворчанью
Похлёбки в разогретом котелке, -
Внемлите этой повести печальной
О жизни и о гибели певца.

Певец

Окончен день, и труд дневной окончен…
Башмачник, позабывший вколотить
Последний гвоздь в широкую подошву,
Встречает ночь, удобно завалившись
С женою спать. Портной, мясник и повар
Кончают день в корчме гостеприимной -
И пивом и сосисками с капустой
Встречают наступающую ночь…
Десятый час! Теперь на скользких крышах
Кошачьи начинаются свиданья.
Час воровской работы и любви,
Час вдохновения и час разбоя,
Час, возвещающий о жарком кофе,
О булках с маслом, о вишнёвой трубке,
Об ужине и о грядущем сне.
И только я, бездельник, не узна?ю
Чудесных благ твоих, десятый час…
И сон идёт - и пухом задувает
Глаза… но только веки опущу -
И улица плывёт передо мною
В сиянии разубранных витрин…
Там розовая стынет ветчина,
Подобная прохладному рассвету,
И жир, что? обволакивает мясо,
Как облак, проплывающий в заре…
О пирожки, обваренные маслом,
От жара раскалённой духовой
Коричневым покрытые загаром, -
Вас нежный сахар инеем покрыл,
И вы лежите маслянистой грудой
Средь ржавых груш и яблок восковых.
И в тёмных лавках, среди туш, висящих
Меж ящиков и бочек солонины,
Я вижу краснощёких мясников,
Колбасников в передниках зелёных.
Я вижу, как шатаются весы
Под тягой гирь, как нож блестит и сало,
Свистя, разрезывает на куски…
И мнится мне, что голод скользкой мышью
По горлу пробирается в желудок,
Царапается лапками тугими,
Барахтается, ноет и грызёт…
О господи, ты дал мне голос птицы,
Ты языка коснулся моего,
Глаза открыл, чтобы сокрытое узреть,
Дал слух совы и сердце научил
Лад отбивать слагающейся песни…
Но, господи, ты подарить забыл
Мне сытое и сладкое безделье,
Очаг, где влажные трещат дрова,
И лампу, чтоб мой вечер осветить…
И вот глаза я подымаю к небу
И руки складываю на груди
И говорю: «О боже, может быть,
В каком-нибудь неведомом квартале
Ещё живёт мясник сентиментальный,
Бормочущий возлюбленной стихи
В горячее и розовое ухо…
Я научу его язык словам,
Как мёд тяжёлым, сладким и душистым,
Я дам ему свой взор, и слух, и голос,
А сам подмышки фартук подвяжу,
Нож наточу, лоснящийся от жира,
И молча стану за дубовой стойкой
Медлительным и важным продавцом…»
Но ни один из мясников не сменит
Свой нож и фартук на судьбу певца.
И жалкой я брожу теперь дорогой,
И жалкий вечер без огня встречаю -
Осенний вечер, поздний и сырой…

Чтец

Так, что? ни вечер, сетует певец
На го?спода и промысел небесный…
И вот - сквозь пенье скрипок и фанфар,
Сквозь ангельское чинное хваленье -
Господь, сидящий на высоком троне,
Услышал скорбную мольбу певца
И так сказал:

Голос

Сойди, гонец послушный,
С небес на землю. Там, в пыли и прахе,
Измученного отыщи певца.
И за руку возьми и приведи
Его ко мне, в мой край обетованный.
Дай хлеб ему небесный преломить
И омочи его гортань сухую
Вином из виноградников моих…
Дай теплоту ему, и тишину,
И ложе жаркое приуготовь,
Чтоб он вкусил безделие и отдых.
Сойди, гонец!

Чтец

И уж бежит к земле
По лестнице, высокой и скрипучей,
Гонец ширококрылый. И к нему
Всё ближе придвигается земля…
Уже он смутно различает крыши,
Верхи деревьев, купола соборов,
Он видит свет из-за прикрытых ставен.
И в уличном сиянье фонарей
Вечерний город, смутен и спокоен.
По лестнице бежит гонец послушный,
Распугивая голубей земных,
Заснувших под застрехами собора.
И грузный разговор колоколов
Гонец впивает слухом непривычным…
Всё ниже, ниже в царство чердаков,
В мир чёрных лестниц, средь стропил гниющих,
Бежит гонец, и в паутине пыльной
Легко мелькает ясная одежда
И крылья распростёртые его…
О, как близка голодная обитель,
Где измождённый молится певец!
Так поспеши ж, гонец ширококрылый,
Сильней стучи в незапертую дверь,
Чтоб он услышал голос избавленья
От голода и от скорбей земных.
Стук в дверь.

Певец

Кто в этот час ко мне стучит!.. Сосед ли,
Пришедший за огнём, чтоб раскурить
Погаснувшую трубку, иль, быть может,
Товарищ мой, голодный как и я?
Войди, пришелец!

Чтец

И в комнату идёт,
Веснушчатый, и красный, и румяный,
Рассыльный из трактира, - и певец
Глядит на бойкое его лицо,
На руки красные, как сок морковный,
На ясные лукавые глаза,
Сияющие светом неземным.

Певец

О, посещенье странное. Зачем
Пришёл ко мне рассыльный из трактира?
Давно таких гостей я не встречал -
С румянцем жарким и весёлым взглядом.

Гонец

Хозяин мой вас приглашает нынче
Отужинать и выпить у него…

Певец

Но кто же ваш хозяин и откуда
Он знает обо мне?

Гонец

Хозяин мой
Все песни ваши помнит наизусть, -
Хоть и трактирщик он, но всё же муза
Поэзии ему близка, - и вот
Он нынче приглашает вас к себе.
Скорее собирайтесь. Долог путь -
Остынет ужин прежде, чем дойдём,
И зачерствеет нежный хлеб пшеничный.
Быстрее собирайтесь.

Певец

Только в плащ
Закутаюсь и шапку нахлобучу…

Гонец

Пора идти, хозяин ждать не любит.

Певец

Сейчас иду. Где мой дорожный шарф?

Чтец

Они идут от чердаков сырых,
От влажных крыш, от труб, покрытых сажей,
От визга кошек, карканья ворон
И звона колокольного - всё выше
По лестнице, опасной и крутой.
Шатаются истёртые ступени
Под шагом их… И ухватился крепко
За пальцы провожатого певец…
Всё выше, выше, к низким облакам,
Сырым и рыхлым, сквозь дождливый сумрак;
Раскачиваема упорным ветром,
Крутая лестница ведёт гонца.
И падая, и оступаясь вниз,
И за руку вожатого хватаясь,
Певец идёт всё выше, выше, выше,
От въедливого холода дрожа.

Певец

Опасен путь, и неизвестно мне,
Куда ведет он.

Гонец

Не волнуйся. Ты
Сейчас найдёшь приют обетованный…

Певец

Но я боюсь, от сырости ночной
Скользит нога и лестница трещит…

Гонец

Будь стойким, не гляди через перила,
Держись упорней! Вот моя рука,
Она крепка и удержать сумеет.

Чтец

Конец дороге, скользкой и крутой.
Раздёргиваются облака, треща,
Как занавес из коленкора. Свет
От фонаря, повисшего над дверью,
Слепящей пылью дунул им в глаза.
И вывеску огромную певец
Разглядывает с жадным любопытством…
Там кисть широкая намалевала
Оранжевую сельдь на блюде синем,
Малиновую колбасу и чашки
Зелёные с разводом золотым.
И надпись неуклюжая гласит:
«Заезжий двор - Спокойствие сердец».
О вечно восхваляемый трактир,
О, запах пива, пар, плывущий тихо
Из широко распахнутых дверей!..
У твоего заветного порога
Перекрестились все пути земные,
И вот сюда пришёл певец и жадно
Глядит в незапертую дверь твою…
Да, лучшего он пожелать не смел:
Под потолком, где сырость разрослась
Пятном широким, на крюках повисли
Огромные окорока, и жир
С них каплет мерно на столы и стулья.
У стен, покрытых краскою сырой,
Большие бочки сбиты обручами,
И медленно за досками гудит,
Шипит и бродит хмель пивной. А там,
На низких стойках, жареные рыбы
С куском салата, воткнутым во рты,
Коричневой залитые подливой,
Распластаны на длинных блюдах. Там
Дырявый сыр, пропахший нежной гнилью,
Там сало мраморным лежит пластом,
Там яблок груды, и загар медовый
Покрыл их щёки пылью золотой…
А за столом, довольные, сидят
На стульях гости. Чайники кругом,
Как голуби ленивые, порхают,
И чай, журча, струится в чашки. Вот
Куда пришёл певец изнемождённый.
И ангел говорит ему:

Гонец

Иди
И за столом усядься, ты обрёл
Столь долгожданное успокоенье.
Хозяин всё тебе дарует!

Певец

Но
Чем расплачусь я?

Гонец

Это только мзда
За песни, что слагал ты на земле…

Чтец

С утра до вечера - еда, и только…
Певец толстеет. Вместо глаз уже
Какие-то гляделки. Вместо рук -
Колбасы. А стихи давным-давно
Забыл он. Только напевает в нос
Похабщину какую-то. Недели
Проходят за неделями. И вот
Еда ему противной стала. Он
Мечтает о работе, о весёлых
Земных дорогах, о земной любви,
О голоде, который обучил
Его стихам, о чердаке пустом,
О каплях стеарина на бумаге…
Он говорит:

Певец

Ну, хватит, погулял!
Теперь пора домой. Моя работа
Заброшена. Пусти меня. Пора!

Чтец

Но тот, кто пригласил его к себе,
Не отпускает бедного поэта…
Он лучшее питьё ему несёт,
Он лучшие подсовывает блюда:
Пусть ест! Пусть поправляется! Зачем
Певцу земля, где голод и убийства:
Сиди и ешь! Чего тебе ещё?

Певец

Пусти меня. Не то я перебью
Посуду в этой комнате постылой.
Я крепок. Я отъелся, и теперь
Я буду драться, как последний грузчик.
Пусти меня на землю. У меня
Товарищи остались. Целый мир,
Деревьями поросший и водой
Обрызганный, в туманах и сияньях
Оставлен мной! Пусти меня! Пусти!
Не то я плюну в бороду твою,
Проклятый боров! Говорю: пусти!

Чтец

Тогда раздался голос:

Голос

Чёрт с тобой!
Довольно! Уходи! Катись на землю!

1920