Мадам, уже падают листья
На солнечном пляже в июне В своих голубых пижама Девчонка, звезда и шалунья, - Она меня сводит с ума… Под синий berceuse океана На жёлто-лимонном песке Настойчиво, нежно и рьяно Я ей напеваю в тоске: «Мадам, уже песни пропеты, Мне нечего больше сказать! В такое волшебное лето Не надо так долго терзать! Я жду Вас, как сна голубого! Я гибну в любовном огне! Когда же Вы скажете слово, Когда Вы придёте ко мне?» И, взглядом играя лукаво, Роняет она на ходу: «Вас слишком испортила слава. А впрочем, вы ждите… Приду!..» Потом опустели террасы, И с пляжа кабинки снесли, И даже рыбачьи баркасы В далёкое море ушли. А птицы так грустно и нежно Прощались со мной на заре, - И вот уж совсем безнадежно Я ей говорил в октябре: «Мадам, уже падают листья, И осень в смертельном бреду! Уже виноградные кисти Желтеют в забытом саду. Я жду Вас, как сна голубого, Я гибну в осеннем огне! Когда же Вы скажете слово? Когда Вы придёте ко мне?!» И, взгляд опуская устало, Шепнула она, как в бреду: «Я вас слишком долго желала. Я к вам… никогда не приду!»
1930, Цоппот, Данциг
Berceuse - колыбельная песня (фр.).
Поёт Александр Вертинский
