Домой Вниз Поиск по сайту

Евгений Агранович

АГРАНОВИЧ Евгений Данилович (13 октября 1918, г. Орёл - 29 января 2010, Москва; похоронен на Востряковском кладбище) - советский и российский кинодраматург, киносценарист, прозаик, поэт, композитор, бард и художник (скульптор).

Евгений Агранович. Eugen Agranovich

Подробнее

Фотогалерея (16)

СТИХИ (10):

Вверх Вниз

Лебединая песня

Вике М.
Просто крылья устали,
А в долине война…
Ты отстанешь от стаи,
Улетай же одна.
И не плачь, я в порядке,
Прикоснулся к огню…
Улетай без оглядки!
Я потом догоню.

Звёзды нас обманули,
Дым нам небо закрыл.
Эта подлая пуля
Тяжелей моих крыл.
Как смеркается, Боже,
Свет последнего дня…
Мне уже не поможешь!
Улетай без меня.

До креста долетели,
Ты - туда, я - сюда.
Что имеем - поделим,
И - прощай навсегда!
Каждый долю вторую
Примет в общей судьбе:
Обе смерти - беру я,
Обе жизни - тебе.

Ждать конца тут не надо.
Нет, пока я живу,
Мой полёт и отраду
Уноси в синеву!
Слышишь - выстрелы ближе?
Видишь - вспышки огня?
Я тебя ненавижу!
Улетай без меня.

1991


Без вести пропавший

Жалко, что память - не книга,
Откуда можно вырвать
                     страничку-другую.
Радость запомню, а горе забуду.
Нет, сорок первый забыть не могу я.

Ротный писарь отпишет
Старикам и невесте,
Что в захваченном Бресте
Я пропащий без вести.

    Не пришлось лечь в честном бою.
    Я - в плену. Я - в чужом краю.
    Я - в плену. Значит, не боец -
    Не мертвец, но и не жилец.

Под тряпицею рваной
Кровь и пыль загустела,
Но не слышу я раны, -
Так душа изболела.

Над оградой колючей
Пулемёт караулит.
Не рвануться ли лучше
Под фашистские пули?

Нет у нас автомата,
Ни штыка, ни гранаты,
Но осталось оружье -
Наша братская дружба.

Пусть в плену я грызу траву.
Врёшь, Адольф, я ещё живу!
Нет, друзья, это не конец:
Не мертвец - стало быть - боец!

1971


Поёт Владимир Трошин.

Музыка: Никита Богословский.

Звук

Вечный огонь

От героев былых времён
Не осталось порой имён.
Те, кто приняли смертный бой,
Стали просто землёй и травой…
Только грозная доблесть их
Поселилась в сердцах живых.
Этот вечный огонь,
                   нам завещанный одним,
Мы в груди храним.

Погляди на моих бойцов!
Целый свет помнит их в лицо.
Вот застыл батальон в строю -
Многих старых друзей узнаю.
Хоть им нет двадцати пяти,
Трудный путь им пришлось пройти.
Это те, кто в штыки
                    поднимался как один,
Те, кто брал Берлин!

Нет в России семьи такой,
Где не памятен свой герой.
И глаза молодых солдат
С фотографий увядших глядят…
Этот взгляд - словно высший суд
Для ребят, что сейчас растут,
И мальчишкам нельзя
                    ни солгать, ни обмануть,
Ни с пути свернуть.

1970


Песня из кинофильма «Офицеры».

Поёт Владимир Златоустовский.

Музыка: Рафаил Хозак.

Звук

Еврей-священник

Еврей-священник - видели такое?
Нет, не раввин, а православный поп,
Алабинский викарий, под Москвою,
Одна из видных на селе особ.

Под бархатной скуфейкой, в чёрной рясе
Еврея можно видеть каждый день:
Апостольски он шествует по грязи
Всех четырёх окрестных деревень.

Работы много, и встаёт он рано,
Едва споют в колхозе петухи.
Венчает, крестит он, и прихожанам
Со вздохом отпускает их грехи.

Слегка картавя, служит он обедню,
Кадило держит бледною рукой.
Усопших провожая в путь последний,
На кладбище поёт за упокой…

Он кончил институт в пятидесятом -
Диплом отгрохал выше всех похвал.
Тогда нашлась работа всем ребятам -
А он один пороги обивал.

Он был еврей - мишень для шутки грубой,
Ходившей в те неважные года,
Считался инвалидом пятой группы,
Писал в графе «Национальность»: «Да».

Столетний дед - находка для музея,
Пергаментный и ветхий, как талмуд,
Сказал: «Смотри на этого еврея,
Никак его на службу не возьмут.

Еврей, скажите мне, где синагога?
Свинину жрущий и насквозь трефной,
Не знающий ни языка, ни Бога…
Да при царе ты был бы первый гой».

«А что? Креститься мог бы я, к примеру,
И полноправным бы родился вновь.
Так царь меня преследовал - за веру,
А вы - биологически, за кровь».

Итак, с десятым вежливым отказом
Из министерских выскочив дверей,
Всевышней благости исполнен, сразу
В святой Загорск направился еврей.

Крещённый без бюрократизма, быстро,
Он встал омытым от мирских обид,
Евреем он остался для министра,
Но русским счёл его митрополит.

Студенту, закалённому зубриле,
Премудрость семинарская - пустяк.
Святым отцам на радость, без усилий
Он по два курса в год глотал шутя.

Опять диплом, опять распределенье…
Но зря еврея оторопь берёт:
На этот раз без всяких ущемлений
Он самый лучший получил приход.

В большой церковной кружке денег много.
Рэб батюшка, блаженствуй и жирей.
Что, чёрт возьми, опять не слава Богу?
Нет, по-людски не может жить еврей!

Ну пил бы водку, жрал курей и уток,
Построил дачу и купил бы ЗИЛ, -
Так нет: святой районный, кроме шуток
Он пастырем себя вообразил.

И вот стоит он, тощ и бескорыстен,
И громом льётся из худой груди
На прихожан поток забытых истин,
Таких, как «не убий», «не укради».

Мы пальцами показывать не будем,
Но многие ли помнят в наши дни:
Кто проповедь прочесть желает людям,
Тот жрать не должен слаще, чем они.

Еврей мораль читает на амвоне,
Из душ заблудших выметая сор…
Падение преступности в районе -
Себе в заслугу ставит прокурор.

1962


Скульптуры из корней

Тащу корявые корни.
Упорны они, непокорны.
Они угнетают руки
Подобно ржавым оковам.
Костями скрипят с натуги
И пахнут окопом.

А что мне до вашей боли?
Вы немы? Ну и молчите.
Я нанимался, что ли,
От немоты лечить их?
Годами учить их речи
Разборчивой, человечьей?

И без корней бы прожил,
Брошу их. Не брошу.
Мне они не чужие,
Я соком корней пропитан,
Во мне отзываются живо
Безмолвные их обиды.

Как нежно лжёт отраженье
Клёна в зеркальной луже.
Что может быть совершенней?
А правда выглядит хуже.
Правда - в подземных клёнах,
Заживо погребённых.

Там без весны, без лета,
Без заката и без рассвета
Корни - бойцы простые -
Сражаются беззаветно.
А ордена золотые
Осень навесит веткам.

Ветер сметёт их в копны,
А то - унесёт с собою…
А голые рудокопы
Так и умрут в забое,
Камень сдавив отчаянно,
Смерти не замечая.

Здесь, под ногами, близко,
Герой погребён без славы.
Служит ему обелиском
Только пенёк трухлявый.

Над пнём пустота голубая,
Под ним - Зазеркалье болотца,
Где борется корень, не зная,
Что не за кого бороться.

Добыв осторожной киркою,
Очищу его и отмою.
Спасу от тлена - от плена
Безвестности и забвенья -
Плечи корней и колена -
Мужество и напряженье.

Тащу корявые корни.
И верю, что, пусть не скоро -
В забытом своём забое
Дождусь за работу платы,
Услышав и над собою
Спасительный звон лопаты.

1961


Левый художник

Как же началось? Должно быть, с детства
Исказило здравый вкус во мне
Никому не нужное эстетство
Ледяных узоров на окне.

Как же педагоги допустили,
Чтобы повлияли на меня
Чуждые, абстрактные по стилю
Горельефы на морских камнях?

За условный взгляд на мир обиды
Я терплю - реальные вполне,
Бьют меня за то, что пирамиды
Вижу у верблюда на спине.

Так я не продвинулся нисколько
Ни в литфонды наши, ни в печать,
И меня за все мои заскоки
Неоткуда даже исключать.

Я пишу не в жилу и некстати,
Как в картонный колокол звеня.
И с брезгливой жалостью издатель
Учит арифметике меня.

Я бы верил, что услышит завтра
Тот, кто нас не слышал до сих пор.
Только ведь неизданный - не автор,
Так же как непойманный - не вор.

1955


***

Я в весеннем лесу пил берёзовый сок,
С ненаглядной певуньей в стогу ночевал…
Что имел - потерял, что любил - не сберёг,
Был я смел и удачлив, а счастья не знал.

И носило меня, как осенний листок.
Я менял города и менял имена,
Надышался я пылью заморских дорог,
Где не пахли цветы, не блестела луна.

И окурки я за борт бросал в океан,
Проклинал красоту островов и морей,
И бразильских болот малярийный туман,
И вино кабаков, и тоску лагерей…

Зачеркнуть бы всю жизнь
                        и с начала начать,
Прилететь к ненаглядной певунье моей!
Да вот только узнает ли Родина-мать
Одного из пропавших своих сыновей?

Я в весеннем лесу пил берёзовый сок…

1954


Поёт Евгений Агранович:

Звук

Моему поколению

К неоткрытому полюсу мы не протопчем тропинки,
Не проложим тоннелей по океанскому дну,
Не подарим потомкам Шекспира, Родена и Глинки,
Не излечим проказы, не вылетим на Луну.

Мы готовились к этому, шли в настоящие люди,
Мы учились поспешно, в ночи не смыкая глаз…
Мы мечтали об этом, но знали прекрасно - не будет.
Не такую работу век приготовил для нас.

Может, Ньютон наш был всех физиков мира зубастей,
Да над ним ведь не яблоки, вражие мины висят.
Может быть, наш Рембрандт лежит на столе в медсанбате,
Ампутацию правой без стона перенося.

Может, Костя Ракитин из всех симфонистов планеты
Был бы самым могучим, осколок его бы не тронь.
А Кульчицкий и Коган - были такие поэты! -
Одиссею бы создали, если б не беглый огонь.

Нас война от всего отделила горящим заслоном,
И в кольце этих лет какая горит молодёжь!..
Но не думай, мой сверстник, что так уж не повезло нам.
В эти чёрные рамки не втиснешь нас и не запрёшь.

Человечество будет божиться моим поколеньем,
Потому что мы сделали то, что мы были должны.
Перед памятью нашей будет вставать на колени
Исцелитель проказы и покоритель Луны.

1944, 2-й Белорусский фронт


Мать

Там, где берег оспою разрыт
На пути к немецкой обороне,
Он одним снарядом был убит
И другим снарядом - похоронен.

И сомкнулась мёрзлая земля,
Комьями солдата заваля.

Пала похоронка в руки прямо
Женщине на станции Азов,
Голосом сынка сказала «Мама!» -
Мама встала и пошла на зов.

На контрольных пунктах, на заставах
Предъявляла мать свои глаза.
Замедляли скорый бег составы,
Жали шофера на тормоза.

Мальчик - это вся её отрада,
Мать - ведь в смерть не верует она.
Думает, что сыну что-то надо -
Может быть, могилка не ровна.

Вот стоит перед майором мать,
И майор не знает, что сказать.

«Проводите к сыну!» - «Но, мамаша,
Вам сейчас нельзя туда пройти.
За рекой земля ещё не наша»,
«Ну сынок, ну миленький, пусти!»

«Нет». - «Ты тоже чей-нибудь сынишка.
Если бы твоя была должна
Так просить?..» Не то сказала.
Слишком. Горе говорило, не она.

«Ладно, - говорит он, - отдыхайте.
Капитан, собрать сюда людей!»
Тесно стало вдруг в подземной хате,
Много здесь стояло сыновей.

«Мы два раза шли здесь в наступленье -
И два раза возвращались вспять.
Разрешили нам до пополненья
Берега пока не штурмовать.

Но вот это - Лебедева мать,
И она не может больше ждать».

…Не спала она, и всё слыхала -
Как сначала рядом рвался бой,
А потом всё дальше грохотало
И затихло где-то за горой.

Утром над могилой сына стоя,
Услыхала, трижды грянул залп.
Поклонилось знамя боевое,
И майор снял шапку и сказал.

«То, что мы отдали за полгода,
Мы берём обратно третий год.
Тяжкий камень на сердце народа.
Скоро ли? Народ победы ждёт.

Мать пришла сюда, на поле боя,
Чтобы поддержать нас на пути.
Тех, кто пал, желает упокоить,
Тех, кто жив, торопится спасти.

Родина - зовётся эта мать,
И она не может больше ждать!»

1944


Пограничный капитан

«Человеку жить дано не очень -
Лет с полсотни, - рази это жись?
Только рот открыл, кричат: «Короче!»
Чуть поднялся, говорят: «Ложись!»

Сталбыть, выполнение задачи,
Если таковая есть у вас, -
Нечего откладывать - иначе
Неприятно будет в смертный час».

Помню - будто сказаны сегодня
Эти капитановы слова.
Сорок первый, лес восточней Сходни,
Немец рядом, за спиной - Москва.

«Расскажите мне о вашей цели, -
Попросил я, - если не секрет.
Чтобы вы достичь её успели,
Сколько вам понадобится лет?»

«Скромную я цель себе поставил,
Без утайки каждому скажу.
Я ведь пячусь - от погранзаставы -
И вернуться должен к рубежу».

До границы было - ох немало,
А война косила нас, как рожь.
Надо было быть большим нахалом,
Чтобы утверждать, что доживёшь.

Он же шёл, бессмертный и бесстрашный,
Год за годом и за боем бой.
Под своей зелёною фуражкой,
Под своей счастливою звездой.

В двадцати верстах была граница,
Он почти что видел цель свою.
Надо ж было этому случиться -
Главное, не в схватке, не в бою,

А на тихом марше, - вдруг пропела
Пуля одинокая. И вот
Даже слова молвить не успел он,
Лишь взглянул. Мы поняли его.

Побросали мы свои пожитки,
Жёлтого гороха порошки,
Концентрата каменные плитки,
Вещевые тощие мешки.

Надо же начальника заставы
К месту службы с честью проводить.
И четыре кавалера «Славы»
Понесли носилки впереди.

До границы, думаю, едва ли
Раз коснулся капитан земли.
Тех, кто падал, сразу подменяли.
Мины рвались - мы его несли.

Было ли чужим понятно что-то,
Но не устоял пред нами враг -
Когда молча шла в атаку рота
С мёртвым капитаном на руках.

Мы дошли, обычные солдаты,
Злые, почерневшие в дыму.
Малые сапёрные лопаты
Вырыли укрытие ему.

Памятником лучшим на могиле -
Самым вечным, верным и родным -
Пограничный столб мы водрузили
С буквами советскими над ним.

И чтоб память воина нетленно
В нас жила, когда года пройдут,
Лейтенант скомандовал. «С колена,
В сторону противника - салют!»

1944


Вверх Вниз

Биография

Родился 13 октября 1918 года в Орле. При последующем составлении документов дата была записана как 14 ноября 1919 года, и эта версия, как правило, указывалась в разных документах и изданиях как официальная дата.

С 1938 года Агранович сочиняет песни на собственные стихи. Член ВЛКСМ с 1939 года. Во время войны пошёл на фронт, где продолжал сочинять стихи и песни. Некоторые из его песен тех лет, как и написанные впоследствии, получили анонимное распространение и фактически стали народными. С 1941 года воевал на Западном фронте (10-я армия), был сотрудником фронтовой газеты «Бей врага». С апреля 1944 года - на 2-м Белорусском фронте (49-я армия) в дивизионной газете 385-й стрелковой дивизии «За Сталина». Был неоднократно награждён. Закончил войну в звании старшего лейтенанта.

После войны Евгений Агранович окончил Литературный институт им. Горького (1948). Работал журналистом в газете ОСОАВИАХИМа, где писал статьи о событиях в воинских частях по заданию редакции. Затем работал по договору на киностудии имени М. Горького, писал сценарии для «Союзмультфильма».

Многие стихи Аграновича легли в основу песен, написанных профессиональными композиторами. На текст его стихотворения «Моё поколение», созданного ещё на фронте, была сочинена песня «К неоткрытому полюсу». Автор музыки - композитор Виктор Агранович.

Одна из самых знаменитых песен Аграновича, называемая по первой строчке «Я в весеннем лесу», была написана в 1954 году для кинофильма «Ночной патруль», который ставился на киностудии им. Горького. Вот что вспоминает сам поэт: «…Эту песню должен был исполнять Марк Бернес, которому она нравилась, но дирекция студии по каким-то своим соображениям решила песню в фильм не давать. Но, поскольку песню в кинофильм не взяли и она осталась у меня, я стал петь её в разных компаниях, люди её сразу подхватили. Потом песню решено было использовать в фильме «Ошибка резидента»».

В 2001 году в издательстве «Вагант» у Аграновича вышел двухтомник с основными прозаическими и поэтическими произведениями, а также с иллюстрациями, многие из которых - фотографии скульптурных работ - позволяют узнать Аграновича как художника.

Стихотворения взяты из книги:

Евгений Агранович. Избранное. Москва, Вагант, 2001

Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются законом.
Если Вы считаете, что Ваши права нарушены, - свяжитесь с автором сайта.

Админ Вверх
МЕНЮ САЙТА