Домой Вниз Поиск по сайту

Вадим Шефнер

ШЕФНЕР Вадим Сергеевич [30 декабря 1914 (12 января 1915), Петроград - 5 января 2002, Санкт-Петербург; похоронен на Кузьмоловском кладбище (Ленинградская область, Всеволожский район)], русский писатель.

Вадим Шефнер. Vadim Shefner

Стихи о войне, лирика углублённых размышлений о человеческом бытии: сборник «Своды» (1967), «Запас высоты» (1970), «Переулок памяти» (1976), «Годы и миги» (1983). Повесть «Сестра печали» (1970) о блокаде Ленинграда; в других повестях (сборник «Запоздалый стрелок», 1987) социально-нравственная проблематика, сплав иронии и фантастики.

Подробнее

Фотогалерея (12)

[Приглашаю посмотреть моё маленькое стихотворение: «Дифирамб Шефнеру»]

СТИХИ (83):

Вверх Вниз

***

Кого-то нет, кого-то нет…
В одной квартире старой
Висит гитара давних лет,
Умолкшая гитара.

Её владельца ожидать
Нелепо, бесполезно, -
Унесена его кровать
К соседям безвозмездно.

Но кто-то всё не верит в быль,
Что нет его навеки,
Но кто-то отирает пыль
С потрескавшейся деки.

И, слушая, как вечерком,
Не помня песен старых,
Бренчат ребята за окном
На новеньких гитарах,

Всё смотрит вдаль из-под руки -
Во мрак, в иные зори -
И ждёт, что прозвучат шаги
В пустынном коридоре.

?


В архиве

О чём историк умолчал стыдливо,
Минувшее не вычерпав до дна,
О том на полках старого архива,
Помалкивая помнят письмена.

Бумажная безжалостная память,
Не ведая ни страха, ни стыда,
Немало тайн сумела заарканить
В недавние и давние года.

Пером запечатлённые навеки,
Здесь тысячи событий и имён
Как бы в непотопляемом ковчеге
Плывут по миру бурному времён.

И отметая все хитросплетенья,
История - бессмертная карга -
Здесь словно Ева в час грехопаденья,
Бесхитростно бесстыдна и нага.

?


Детские праздники

Когда пытаюсь в давнее вглядеться,
Ни в чём не вижу чьей-нибудь вины.
Коротенькими радостями детства
Невзгоды в темноту оттеснены.

Забыты огорченья и леченья,
Не помню ни врагов, ни синяков,
А помню я подарки и печенье,
И праздники белее облаков,

И мирный скрип шершавого паркета,
И самовар, журчащий, как ручей,
И ёлку, где дрожат комочки света
На пальцах стеариновых свечей.

1977


***

Не надо, дружок, обижаться,
Не надо сердиться, ей-ей,
На сверстников и домочадцев,
На старых неверных друзей.

Давай лучше жизни дивиться
И в добрые верить дела,
Глядеться в знакомые лица,
Как в праздничные зеркала.

Обиды все - мелочь такая,
Обиды ничтожны стократ
Пред вечными теми веками,
Что всех навсегда разлучат.

1977


***

Подмигни мне из вечности,
Друг забывчивый мой.
Из седой бесконечности
Просигналь по прямой, -

Не пора ль мне готовиться
В край, где встретимся мы,
Где ни сна, ни бессонницы,
Где ни света, ни тьмы?

1977


***

Бывало, мне страшное снится,
Но я пробуждаюсь в ночи -
И рушатся сны-небылицы,
Громоздкие, как кирпичи.

И няня, склонясь над кроваткой,
Спокойные шепчет слова,
И, если всё выразить кратко,
Родная планета - жива.

А после за мною глядела
Суровая няня - судьба;
Война меня в хаки одела;
Блокада взяла на хлеба.

Во сне не увидеть такого,
Что я повидал наяву,
И всё-таки - пусть бестолково -
Доныне я в мире живу.

Всю книгу земных сновидений
Запомнив почти наизусть,
Я страшных боюсь пробуждений,
Я страшного сна не боюсь.

1977


Память о сорок первом

О, рассвет после ночи бессонной,
И трава в оловянной росе,
И шлагбаум, как нож, занесённый
Над шершавою шеей шоссе!..

Мы шагаем - и головы клоним,
И знобит нас, и тянет ко сну.
В дачном поезде, в мирном вагоне
Лейтенант нас привёз на войну.

Нам исход этой битвы неведом,
Неприятель всё рвётся вперёд.
Мой товарищ не встретит Победу,
Он за Родину завтра умрёт.

…Я старею, живу в настоящем,
Я неспешно к закату иду, -
Так зачем же мне снится всё чаще,
Будто я - в сорок первом году?

Будто снова я молод, как прежде,
И друзья мои ходят в живых,
И ещё не венки, а надежды
Возлагает Отчизна на них…

1977


***

Много вёрст у меня за спиною,
Много радостей, бед и тревог.
Кое-что было понято мною,
Но чего-то понять я не смог.

Есть в печалях былых и отрадах
На минувшие тайны ответ, -
Но и сам я собой не разгадан,
И ключей к мирозданию нет.

Я, как брата, весь мир обнимаю,
Все обиды прощаю ему, -
Но и в нём я не всё понимаю,
И, быть может, вовек не пойму.

До сих пор - как во сне или в детстве -
Жизнь в единое не сведена,
И в цепочке причин и последствий
Не сомкнуть основного звена.

1976


Размышления о стихах

Стихи - не пряник и не кнут,
И не учебное пособие;
Они не сеют и не жнут -
У них задание особое.

Они от нас не ждут даров,
Открещиваются заранее
От шумных торжищ и пиров,
От хитрого преуспевания.

Милее им в простом быту,
Почти неслышно и невидимо,
Жить, подтверждая красоту
Всего, что вроде бы обыденно.

Но в громовые времена,
Где каждый миг остёр, как лезвие,
На помощь нам идёт она -
Великодушная поэзия.

Где пули свищут у виска,
Где стены и надежды рушатся,
Припомнившаяся строка
В усталых пробуждает мужество.

…Тоска, разлука ли, болезнь -
Что ни творится, что ни деется, -
Пока стихи на свете есть,
Нам есть ещё на что надеяться.

1976


Случайность

Тебе идёт седьмой десяток лет,
А чем ты тех, кто раньше умер, лучше?
Поскольку бога не было и нет,
За всё благодари ничтожный случай.

В сложнейшей иерархии причин,
Несущих нам спасенья и кончины,
Порой главнейший обретают чин
Не очень-то большие величины.

Гляди, гляди в минувшее, старик!
Твоё везенье, может быть, таится
В пушинке тополиной, что на миг
У снайперов повисла на реснице.

И, может быть, давно б тебя земля
Взяла, избавив от соблазнов поздних,
Но старшина, блокадный хлеб деля,
На целый грамм в твою ошибся пользу.

Живи - и помни средь земных забот,
Что для других всё кончилось иначе, -
И их невольно оскорбляет тот,
Кто видит смысл в своей слепой удаче.

1976


***

На миг оглянуться -
А что там у нас за спиной?
Там ласточки вьются
Над старой кирпичной стеной,
Там детские ссоры,
Счастливейших дней череда,
Там ясные взоры, -
Никто нас не пустит туда.

На миг только глянем -
Какие мы были в былом?
Там утречком ранним
Идём по тропинке вдвоём.
Мы оба прекрасны
(При взгляде из нынешних лет) -
И оба не властны
Вернуться туда, где нас нет.

На миг оглянуться -
Траншея, болотистый луг.
«Оставь затянуться!» -
Твердит умирающий друг,
Он там, в сорок первом,
Он молод на веки веков,
Он в гости, наверно,
Не ждёт никаких стариков.

В минувшее горе
Нам тоже вернуться нельзя, -
В другое, в другое,
В другое уводит стезя.

1976


***

Любовь минувших лет, сигнал из ниоткуда,
Песчинка, спящая на океанском дне,
Луч радуги в зеркальной западне…
Любовь ушедших дней, несбывшееся чудо,
Нечасто вспоминаешься ты мне.
Прерывистой морзянкою капели
Порой напомнишь об ином апреле,
Порою в чьей-то промелькнёшь строке…
Ты где-то там, на дальнем, смутном плане,
Снежинка, пролетевшая сквозь пламя
И тихо тающая на щеке.

1976


Забывают

Забывают, забывают -
Будто сваи забивают,
Чтобы строить новый дом.
О великом и о малом,
О любви, что миновала,
О тебе, о добром малом,
Забывают день за днём.

Забывают неумело
Скрип уключин ночью белой,
Вместе встреченный рассвет.
За делами, за вещами
Забывают, не прощая,
Все обиды прошлых лет.

Забывают торопливо,
Будто прыгают с обрыва
Иль накладывают жгут…
Забывают, забывают -
Будто клады зарывают,
Забывают - как сгорают,
Забывают - будто жгут.

Забывают кротко, нежно,
Обстоятельно, прилежно,
Без надсады и тоски.
Год за годом забывают -
Тихо-тихо обрывают
У ромашки лепестки.

Не печалься, друг сердечный:
Цепь забвенья - бесконечна,
Ты не первое звено.
Ты ведь тоже забываешь,
Забываешь, забываешь -
Будто якорь опускаешь
На таинственное дно.

1974


Стрела

Хотел я смерти не орлу,
Не хищникам чащобы -
Я в друга выпустил стрелу
Несправедливой злобы.

Я промахнулся… Повезло,
Быть может, нам обоим?
Но мною посланное зло
Летит, летит над полем.

Летит сквозь строй лесных стволов,
Сквозь городские стены,
С океанических валов
Срывает клочья пены.

Пронзая ливень и метель,
Соборы и заборы
И, словно дьявольская дрель,
Просверливая горы,

Летит стрела с моей виной,
Летит в мою долину -
И огибает шар земной,
Чтоб мне вонзиться в спину.

1973


Иносказание

Не застраивай лётного поля,
Хоть пустынно и голо оно.
Не застраивай лётного поля,
Ведь другого не будет дано.

Пусть жалеет, сочувствует кто-то,
Пусть другим твоя бедность смешна,
Но тебе для разгона, для взлёта
Только ровная местность нужна.

1973


Бочка

Надежды громоздкую бочку
Катил я с давнишней поры
На эту найвысшую точку
Вот этой высокой горы.

Всё было - сомненья, страданья,
И зной, и холодная дрожь,
Но трудное самозаданье
Под старость я выполнил всё ж.

- Эй, Музы! Готовьте посуду!
Готовьте столы и цветы!
Я с вами застольничать буду.
Я с Вечностью чокнусь на «ты»!

…Никто отозваться не хочет,
Лишь ветер гудит в бороде.
Полно здесь полнёхоньких бочек,
Где ж гости? Хозяева где?

1973


Счастье

Е. Г.
Идём за надеждою вслед,
За древней скрипучей арбою…
А счастье не там, где нас нет,
А там, где мы рядом с тобою.

В судьбу к нам оно не влетит
Кичливой и пышной жар-птицей,
Но вплавлены в будничный быт
Его золотые частицы.

1973


Инфляция слова

Романтика, кто ты? Неужто
Опущен таинственный флаг?..
Усталое слово - кормушка,
Банальности фирменный знак.

Ты храбрых водила в разведку,
Во гневе вздымала копьё -
Теперь обернули конфетку
В бумажку, где имя твоё.

Ты с выгодой пущена в дело,
Тебя на расхожий мотив
Поёт безголосая дева,
Слюней в микрофон напустив.

В лесу, где лютуют туристы,
Берёзки и ёлки губя,
Под вечер гундосый транзистор
Расслабленно славит тебя.

………………………

Когда-то рождённые новью,
С годами теряя права,
На сером кресте суесловья
Распятые гибнут слова.

Живая их суть остаётся,
Да только не сразу она
По-новому нам отзовётся,
Не сразу войдёт в письмена.

1972


В зоопарке

Какие взрослые всё звери!
На воле или взаперти,
Они давно уже созрели,
А нам ещё расти, расти.

Ещё нам, людям, ошибаться,
Одолевать свою тщету,
Ещё нам лоб о лоб сшибаться,
А может быть - щитом к щиту.

И, зверя из себя гоня,
Над истинами спины гнуть нам…
А волк из-за железных прутьев
Печально смотрит на меня.

1972


Счастливый экспресс

Свое отработав, уходит кочующий гром -
И мокрые звёзды дрожат за оконным стеклом.
И отсветы неба мерцают на березняке,
И каждый листок -
                  будто стёклышко в детской руке.

А поезд впервые вбегает в такие леса, -
За ним остаётся протоптанная полоса.
Сквозь белые рощи проносится он прямиком,
Вагоны продуты черёмуховым сквозняком.

Плывёт и качается влажно-зелёный хаос,
Мгновенья, как птицы,
                      взвиваются из-под колёс.
И в чьих-то глазах ослепительно отражены
Дрожащие звёзды, счастливые звёзды весны.

1971


Неизвестные

Там, где стоит вон тот кирпичный старый дом,
Сто лет назад тропинка узкая струилась,
И кто-нибудь кого-то ждал на месте том,
Напрасно ждал -
                и всё забылось, всё забылось,

Где трансформаторная будка на углу -
Когда-то кто-то у калитки приоткрытой
Расстался с кем-то и шагнул в ночную мглу,
И слёзы лил, - и всё забыто, всё забыто.

Мы их не встретим, не увидим никогда,
Они ушли - и отзвучало всё, что было.
Их без осадка, без следа и без суда
В себе стремительная вечность растворила.

Но в дни, когда душа от радости пьяна
И ей во времени своём от счастья тесно,
Она вторгается в былые времена,
На праздник свой она скликает неизвестных.

И на асфальте вырастает дивный сад,
Где всем ушедшим, всем забытым воздаётся,
И чьи-то лёгкие шаги вдали звучат.
И у калитки смех счастливый раздаётся.

1971


Учебные тревоги

Сегодня памятна немногим
Та довоенная игра:
Сигнал химической тревоги
Звучал со школьного двора.

Противогазы надевали
И шли, выравнивая шаг,
И стёклышки отпотевали,
И кровь тиктакала в ушах.

И было в жизни всё, что надо,
И молодость была легка,
Лишь голоса идущих рядом -
Как будто бы издалека,

Сквозь маску. И наставник классный,
Едва мы возвращались в класс,
С задумчивостью, нам неясной,
На нас поглядывал подчас.

Склонясь над нашею судьбою,
Он достоверно знал одно:
Там, в будущем, сигнал отбоя
Не всем услышать суждено.

?


Подражание старым мастерам

Нас двое - я и я. Один из нас умрёт,
Когда настанет день и час его пробьёт;
Уйдёт в небытие, растает словно дым,
Растает - и навек расстанется с другим.

Пускай твердит ханжа:
                      «Враждебны дух и плоть».
Здесь дьявол ни при чём и ни при чём господь.
Не с телом - сам с собой в борьбу вступает дух,
Когда в самом себе он разделён на двух.

Жизнь, словно прочный бриг,
                            по хлябям, по волнам
Несла обоих нас, не изменяя нам, -
Но в штурмовые дни один крутил штурвал,
Другой, забравшись в трюм, молился и блевал.

Умрёт лукавый раб, умрёт трусливый пёс -
Останется другой, который службу нёс.
Бессмертен и крылат, останется другой
На вечный праздник дней,
                         на вечный суд людской.

1970


Книга обид

Есть у каждого тайная книга обид,
Начинаются записи с юности ранней;
Даже самый удачливый не избежит
Неудач, несвершённых надежд и желаний.

Эту книгу пред другом раскрыть не спеши,
Не листай пред врагом этой книги страницы, -
В тишине, в несгораемом сейфе души
Пусть она до скончания века хранится.

Будет много распутий, дорог и тревог,
На виски твои ляжет нетающий иней, -
И поймёшь, научившись читать между строк,
Что один только ты в своих бедах повинен.

1970


***

Есть на свете невзрачные рыцари,
А порой предстают предо мной
Подлецы с благородными лицами
И с красивой такой сединой.

И глаза их живые, не тусклые…
Только хочется броситься прочь
В миг, когда лицевые их мускулы
Выражают готовность помочь.

1970


***

Чем дальше в будущее входим,
Тем больше прошлым дорожим,
И в старом красоту находим,
Хоть новому принадлежим.

Но, как верёвочка ни вьётся,
Добру вовеки быть добром,
И непрощённым остаётся
Зло, совершённое в былом.

1970


***

Звёзды падают с неба
К миллиону миллион.
Сколько неба и снега
У Ростральных колонн!

Всюду бело и пусто,
Снегом всё замело,
И так весело-грустно,
Так просторно-светло.

Спят снежинки на рострах,
На пожухлой траве,
А родные их сёстры
Тонут в чёрной Неве.

Жизнь свежей и опрятней,
И чиста и светла -
И ещё непонятней,
Чем до снега была.

1970


Весть

Когда мне приходится туго -
Читаю в ночной тишине
Письмо незабытого друга,
Который убит на войне.

Читаю сухие, как порох,
Обыденные слова,
Неровные строки, в которых
Доныне надежда жива.

И всё торопливое, злое
Смолкает, стихает во мне.
К душе подступает былое,
Как в грустном возвышенном сне.

Весь мир этот, вечный и новый,
Я вижу - как будто с горы,
И вновь треугольник почтовый
В шкатулку кладу до поры.

1969


Утешительный марш

Я отведу твою беду -
На этот марш надейся.
Его сквозь зубы на ходу
Тверди по ходу действий.

Пусть чем-то ты не награждён,
Обижен и обужен, -
Ты мог быть вовсе не рождён,
И это было б хуже.

Судьбу напрасно не ругай
И под незримым флагом
Шагай, шагай, шагай, шагай
Вперёд - пехотным шагом.

Иди, иди, иди, иди,
Не мучайся обидой,
Ты на счастливцев не гляди,
Ты сам себе завидуй.

Не клянчи счастья, не шакаль,
Найди его, добейся,
По рытвинам судьбы шагай -
Как паровоз по рельсам!

Иди при свете и во мгле,
Сквозь молнии и тучи!
Тебе родиться на Земле
Счастливый выпал случай.

1969


Фантастика

Как здесь холодно вечером,
                           в этом безлюдном саду,
У квадратных сугробов
                      так холодно здесь и бездомно.
В дом, которого нет,
                     по ступеням прозрачным взойду
И в незримую дверь
                   постучусь осторожно и скромно.

На пиру невидимок
                  стеклянно звучат голоса,
И ночной разговор
                  убедительно ясен и грустен.
- Я на миг, я на миг,
                      я погреться на четверть часа.
- Ты навек, ты навек,
                      мы тебя никуда не отпустим.

- Ты всё снился себе,
                      а теперь ты к нам заживо взят.
Ты навеки проснулся
                    за прочной стеною забвенья.
Ты уже на снежинки,
                    на дымные кольца разъят,
Ты в земных зеркалах
                     не найдёшь своего отраженья.

1969


Анкета

Детство как прошло твоё?
С кем тебе дружилось?
- Ангельё и чертовьё
Надо мной кружилось.

Слушал каждый их совет,
Да не всё я понял -
И провёл я пару лет
В дефективном доме.

Юность как прошла твоя?
- Стоило влюбиться,
Ангелья и чертовья -
Прямо не пробиться.

Ангелы зовут к добру,
Черти к злу толкают,
Не всегда и разберу,
На что намекают…

Только в новое жильё
Въехал я с женою -
Чертовьё и ангельё
Въехало со мною.

…А теперь, на склоне лет,
Как тебе живётся?
- Чертовьё на склоне лет
Надо мною вьётся.

1968


***

Над собой умей смеяться
В грохоте и в тишине,
Без друзей и декораций,
Сам с собой наедине.

Не над кем-то, не над чем-то,
Не над чьей-нибудь судьбой,
Не над глупой кинолентой -
Смейся над самим собой.

Среди сутолоки модной
И в походе боевом,
На корме идущей ко дну
Шлюпки в море штормовом -

Смейся, презирая беды, -
То ли будет впереди!
Не царя - шута в себе ты
Над собою учреди.

И в одном лишь будь уверен:
Ты ничуть не хуже всех.
Если сам собой осмеян,
То ничей не страшен смех.

1968


***

Налегай на весло, неудачник!
Мы с тобою давно решены, -
Жизнь похожа на школьный задачник,
Где в конце все ответы даны.

Но ещё до последней страницы
Не дошли мы, не скрылись во мгле,
И поют нам весенние птицы
Точно так же, как всем на земле.

И пока нас последним отливом
Не утянет на тёмное дно,
Нам не меньше, чем самым счастливым,
От земли и от неба дано.

1968


На пенсии

Парикмахер пехотный
Пристрастился к вину.
Он не очень охотно
Вспоминает войну.

А гордиться он вправе,
И заслужен покой, -
Только боже избави
От работы такой.

Ах, острижено сколько!
Стриг он как заводной,
Не под бокс, не под польку, -
Всё под ноль да под ноль.

Он работал отлично,
Понимал что к чему -
Но не каждый вторично
Мог явиться к нему.

Ах, пехота, пехота -
Строевой матерьял!..
На холмах, на болотах
Он клиентов терял.

Видно, полька-канадка
Не для этих ребят, -
Под землёй в плащ-палатках
Двадцать лет они спят.

…Нынче грустно мне что-то,
Ты налей мне, налей!..
Ах, пехота, пехота,
Царица полей!

1968


Читает Вадим Шефнер:

Звук

***

Екатерине Григорьевой
Отлетим на года, на века -
Может быть, вот сейчас, вот сейчас
Дымно-огненные облака
Проплывут под ногами у нас.

И вернёмся, вернёмся опять
Хоть на час, хоть на десять минут.
Ничего на Земле не узнать,
В нашем доме другие живут.

В мире нашем другие живут,
В море нашем - не те корабли.
Нас не видят, и не узнают,
И не помнят, где нас погребли.

Не встречают нас в прежнем жилье
Ни цветами, ни градом камней, -
И не знает никто на Земле,
Что мы счастливы были на ней.

1967


Письмена

В этом парке стоит тишина,
Но чернеют на фоне заката
Ветки голые - как письмена,
Как невнятная скоропись чья-то.

Осень листья с ветвей убрала,
Но в своём доброхотстве великом
Вместо лиственной речи дала
Эту письменность клёнам и липам.

Только с нами нарушена связь,
И от нашего разума скрыто,
Что таит эта древняя вязь
Зашифрованного алфавита.

Может, осень, как скорбная мать,
Шлёт кому-то слова утешений, -
Лишь тому их дано понимать,
Кто листвы не услышит весенней.

1966


***

Путь капли по стеклу и путь огня в лесу,
Путь падающих звёзд в душе своей несу,
Путь горного ручья, бегущего к реке,
И тихий путь слезы, скользящей по щеке.

Путь пули и пчелы несу в душе своей,
Пути ушедших лет, пути грядущих дней;
Шаги чужих невзгод и радостей чужих
Вплетаются в мой шаг, и не уйти от них.

Пусть тысячи путей вторгаются в мой путь,
Но если бы я смог минувшее вернуть, -
Его б я выбрал вновь - неверный, непрямой:
Он мой последний путь и первопуток мой.

1966


Читает Вадим Шефнер:

Звук

Военные сны

Нам снится не то, что хочется нам, -
Нам снится то, что хочется снам.

На нас до сих пор военные сны,
Как пулемёты, наведены.

Они нас вталкивают в поезда,
Везут, не спрашивая куда.

И снятся пожары тем, кто ослеп,
И сытому снится блокадный хлеб.

И те, от кого мы вестей не ждём,
Во сне к нам запросто входят в дом.

Входят друзья довоенных лет,
Не зная, что их на свете нет.

И снаряд, от которого случай спас,
Осколком во сне настигает нас.

И, вздрогнув, мы долго лежим во мгле, -
Меж явью и сном, на ничьей земле…

1966


Читает Вадим Шефнер:

Звук

***

Осенний закат отражается в глади озёрной,
И весь этот берег сегодня нам дан на двоих.
По небу разбросаны звёзд сиротливые зёрна,
Но стебли лучей прорасти не успели из них.

Я вижу тебя, освещённую светом последним,
И тень твоя лёгкая тянется к дальним холмам.
Побродим, походим,
                   помедлим, помедлим, помедлим,
Нам рано ещё расходиться по тёмным домам.

Ещё мы не всё о себе рассказали друг другу,
Ещё мы не знаем, кто наши друзья и враги, -
А ночь приближается к озеру, к берегу, к лугу,
Как чёрная птица, смыкая над нами круги.

1965


До Прометея

Костёр, похрустывая ветками,
Мне память тайную тревожит, -
Он был зажжён в пещерах предками
У горно-каменных подножий.

Как трудно было им, единственным,
На человеческом рассвете.
На неуютной и таинственной,
На необстроенной планете.

Быть может, там был каждый гением
(Бездарность выжила б едва ли) -
С таким бессмертным удивлением
Они нам Землю открывали.

На них презрительными мордами,
Как на случайное уродство,
Посматривали звери, гордые
Своим косматым первородством.

Мы стали опытными, взрослыми,
А предки шли призывниками,
Как смертники, на подвиг посланные
Предшествующими веками.

…Ещё не поклонялись идолам,
Ещё анналов не писали…
А Прометей был после выдуман, -
Огонь они добыли сами.

1965


Электронная сказка

Скромная звезда печали
Смотрится в моё окно.
Всё, о чём мы умолчали, -
Всё ей ведомо давно.

Всё, чем это сердце бьётся,
Всё, о чём забыть хочу,
Прямо к ней передаётся
По незримому лучу.

Там я взвешен и исчислен,
Спрограммирован дотла,
Там мои читают мысли,
Знают все мои дела.

Там в хрустальных коридорах
Крылья белые шуршат,
У светящихся приборов
Там дежурные не спят.

Из иного измеренья,
Из холодного огня
Ангел долгого терпенья
Грустно смотрит на меня.

Может, скоро в дали дальной,
Сверив час и сверив год,
Он с улыбкою прощальной
Кнопку чёрную нажмёт.

1964


На озере

Это лёгкое небо - как встарь над моей головой,
Лишь оно не стареет с годами, с летами.
Порастают озёра высокой, спокойной травой,
Зарастают они водяными цветами.

Ты на камне стояла, звала меня смуглой рукой,
Ни о чём не грустя и сама себя толком не зная.
Отражённая в озере,
                    только здесь ты осталась такой, -
На земле ты иная, иная, иная.

Только здесь ты ещё
                    мне верна, ты ещё мне видна,
Но из глуби подкрадывается забвенье.
Не спеша к тебе тянутся тихие травы со дна,
Прорастают кувшинки сквозь твоё отраженье.

1964


Миг

Не привыкайте к чудесам -
Дивитесь им, дивитесь!
Не привыкайте к небесам,
Глазами к ним тянитесь.

Приглядывайтесь к облакам,
Прислушивайтесь к птицам,
Прикладывайтесь к родникам, -
Ничто не повторится.

За мигом миг, за шагом шаг
Впадайте в изумленье.
Всё будет так - и всё не так
Через одно мгновенье.

1964


Умей

Умей, умей себе приказывать,
Муштруй себя, а не вынянчивай.
Умей, умей себе отказывать
В успехах верных, но обманчивых.

Умей отказываться начисто,
Не убоясь и одиночества,
От неподсудного ловкачества,
От сахарина лёгких почестей.

От ласки, платой озабоченной,
И от любви, достаток любящей,
И от ливреи позолоченной
Отказывайся - даже в рубище.

От чьей-то равнодушной помощи,
От чьей-то выморочной сущности…
Отказывайся - даже тонущий -
От недруга руки тянущейся!

1963


***

Не пиши о том, что под боком,
Что изведано вполне, -
Ты гони стихи за облаком,
Приучай их к вышине.

Над горами и над пашнями
Пусть взвиваются они, -
Ты стихи не одомашнивай,
На уют их не мани!

Не давай кормиться около
Мелких радостей и смут, -
Пусть взмывают, будто соколы,
В холод, в синий неуют!

Изнемогши и заиндевев,
С неподкупной вышины
То, что никому не видимо,
Разглядеть они должны!

1963


Стены дворов

1

Загляну в знакомый двор,
Как в забытый сон.
Я здесь не был с давних пор,
С молодых времён.

Над поленницами дров
Вдоль сырой стены
Карты сказочных миров
Запечатлены.

Эти стены много лет
На себе хранят
То, о чём забыл проспект
И забыл фасад.

Знаки счастья и беды,
Память давних лет -
Детских мячиков следы
И бомбёжки след.

2

Ленинградские дворы,
Сорок первый год,
Холостяцкие пиры,
Скрип ночных ворот.

Но взывают рупора,
Поезда трубят -
Не пора ли со двора
В райвоенкомат!

Что там плачет у ворот
Девушка одна?
- Верь мне, года не пройдёт -
Кончится война.

Как вернусь я через год -
Выглянь из окна,

Мы с победою придём
В этот старый дом,
Патефоны заведём,
Сходим за вином.

3

Здравствуй, двор, прощай, война.
Сорок пятый год.
Только что же у окна
Девушка не ждёт?

Чья-то комната во мгле,
И закрыта дверь.

Ты её на всей земле
Не найдёшь теперь.

Карты сказочных планет
Смотрят со стены, -
Но на них - осколков след,
Клинопись войны.

4

Старый двор, забытый сон,
Ласточек полёт,
На окне магнитофон
Про любовь поёт.

Над поленницами дров
Бережёт стена
Карты призрачных миров,
Ливней письмена.

И струится в старый двор
Предвечерний свет…
Всё - как было с давних пор,
Но кого-то нет.

Чьих-то лёгоньких шагов
Затерялся след
У далёких берегов
Сказочных планет.

Средь неведомых лугов,
В вечной тишине…

Тени лёгких облаков
Пляшут на стене.

1963


Спросил у памяти

Стоит ли былое вспоминать,
Брать его в дорогу, в дальний путь?..
Всё равно - упавших не поднять,
Всё равно - ушедших не вернуть.

И сказала память: «Я могу
Всё забыть, но нищим станешь ты,
Я твои богатства стерегу,
Я тебя храню от слепоты».

- - - - - - - - - - - - - - -

В трудный час, на перепутьях лет,
На подмогу совести своей
Мы зовём былое на совет,
Мы зовём из прошлого друзей.

И друзья, чьи отлетели дни,
Слышат зов - и покидают ночь.
Мы им не поможем, - но они
К нам приходят, чтобы нам помочь.

1963


Читает Вадим Шефнер:

Звук

Перед взлётом

В дни, когда мне становится грустно и трудно
И душа упирается в тихий тупик,
Не брожу я по улицам шумным и людным,
Не читаю я душеспасительных книг.

Я за город шагаю, - туда, где упрямо
На откосы карабкаются сорняки,
Там, где кладбища, бойни, где сточные ямы,
Где пакгаузы, свалки и тупики.

Там, на стыке владений людей и природы,
Сокровенней раздумья, обиды больней,
Но сквозь грусть, как в далёкие детские годы,
Что-то мнится душе, что-то видится ей.

И авральная в ней закипает работа,
И сигнальный вдали загорается свет,
Эта грусть ей нужна, как площадка для взлёта,
И не надо сочувствий и добрых примет.

Вот она уже вровень парит с облаками,
Озирая просторы владений своих…
Пусть дороги оканчиваются тупиками,
Но порою они начинаются с них!

1962


Грешники

В грехах мы все - как цветы в росе,
Святых между нами нет.
А если ты свят - ты мне не брат,
Не друг мне и не сосед.

Я был в беде - как рыба в воде,
Я понял закон простой:
Там грешник приходит на помощь, где
Отвёртывается святой.

1962


Дом культуры

Вот здесь, в этом Доме культуры
Был госпиталь в сорок втором.
Мой друг, исхудалый и хмурый,
Лежал в полумраке сыром.

Коптилочки в зале мигали,
Чадила печурка в углу,
И койки рядами стояли
На этом паркетном полу.

Я вышел из тёмного зданья
На снег ленинградской зимы,
Я другу сказал «до свиданья»,
Но знал, что не свидимся мы.

Я другу сказал «до свиданья»,
И вот через много лет
Вхожу в это самое зданье,
Купив за полтинник билет.

Снежинки с пальто отряхая,
Вхожу я в зеркальную дверь.
Не едкой карболкой - духами
Здесь празднично пахнет теперь.

Где койки стояли когда-то,
Где умер безвестный солдат,
По гладким дубовым квадратам
Влюблённые пары скользят.

Лишь я, ни в кого не влюблённый,
По залу иду стороной,
И тучей железобетонной
Плывёт потолок надо мной.

…С какою внезапною властью
За сердце берёт иногда
Чужим подтверждённая счастьем
Давнишняя чья-то беда!

1962


Средний возраст

А где-то там, куда нам не вернуться
В далёком детстве, в юности, вдали, -
По-прежнему ревнуют, и смеются,
И верят, что прибудут корабли.

У возраста туда не отпроситься, -
А там не смяты травы на лугу,
И Пенелопа в выгоревшем ситце
Всё ждёт меня на давнем берегу.

Сидит, руками охватив колено,
Лицом к неугасающей заре,
Нерукотворна, неприкосновенна, -
Как мотылёк, увязший в янтаре.

1962


Личный враг

Не наживай дурных приятелей -
Уж лучше заведи врага:
Он постоянней и внимательней,
Его направленность строга.

Он учит зоркости и ясности, -
И вот ты обретаешь дар
В час непредвиденной опасности
Платить ударом за удар.

Но в мире и такое видано:
Добром становится беда,
Порою к дружбе неожиданно
Приводит честная вражда.

Не бойся жизни, но внимательно
Свою дорогу огляди.
Не наживай дурных приятелей -
Врага уж лучше заведи.

1961


Читает Вадим Шефнер:

Звук

Орфей

Глядя в будущий век,
                     так тревожно ты, сердце, не бейся:
Ты умрёшь, но любовь на Земле
                              никогда не умрёт.
За своей Эвридикой,
                    погибшей в космическом рейсе,
Огнекрылый Орфей
                 отправляется в звёздный полёт.

Он в пластмассу одет,
                   он в сверхтвёрдые сплавы закован,
И на счётных машинах
                     его программирован путь, -
Но любовь есть любовь
                      и, подвластен он древним законам
И от техники мудрой
                    печаль не легчает ничуть.

И, сойдя на планете
                    неведомой, страшной и дивной,
Неземным бездорожьем,
                      с мечтою земною своей
Он шагает в Аид,
                 передатчик включив портативный,
И зовёт Эвридику
                  и песню слагает о ней.

Вкруг него подчинённо
                      нездешние звери толпятся,
Трёхголовая тварь
                  перепончатым машет крылом,
И со счётчиком Гейгера
                       в ад внеземных радиаций
Сквозь леса из кристаллов
                          он держит свой путь напролом.

…Два зелёные солнца,
                     пылая, встают на рассвете,
Голубое ущелье
               безгрешной полно тишиной, -
И в тоске и надежде
                    идёт по далёкой планете
Песнопевец Орфей,
                  окрылённый любовью земной.

1961


Читает Вадим Шефнер:

Звук

***

Никакою тропой
               не вернуться к тебе, невидимке,
Но, проглянув сквозь годы
                          тревог и нежданных потерь,
У лесного ручья
                на случайно удавшемся снимке
Ты стоишь под черёмухой
                        в платье, немодном теперь.

В этот утренний лес
                    не вступили ещё лесорубы,
В этом небе ещё
                довоенные спят облака.
Вот сейчас улыбнутся
                     по-детски припухлые губы
И движением лёгким
                   причёску поправит рука.

Может, всё-таки можно
                      к тебе на минутку вернуться,
И со снимка сманить,
                     и войти с тобой в нынешний год?

…Платья новые шьются,
                      и новые песни поются,
И на старых тропинках
                      полынь молодая растёт.

1961


Глоток

До обидного жизнь коротка,
Ненадолго венчают на царство, -
От глотка молока до глотка
Подносимого с плачем лекарства.

Но меж теми глотками - заметь! -
Нам немало на выбор даётся:
Можно дома за чаем сидеть,
Можно пить из далёких колодцев.

Если жизнь не легка, не гладка,
Если в жизни шагаешь далёко,
То не так уж она коротка,
И бранить её было б жестоко.

Через горы, чащобы, пески,
Не боясь ни тумана, ни ветра,
Ты пошёл от истоков реки -
И до устья дошёл незаметно.

Вот и кончен далёкий поход, -
Не лекарства ты пьёшь из стакана:
Это губы твои обдаёт
Горьковатая зыбь Океана.

1961


Вечные бури

Это северный ветер,
                    ломающий старые вязы,
Как большой вентилятор,
                        гудит за окошком моим,
Через море в тревоге
                     шагает маяк одноглазый,
Чернокрылые тучи,
                  как вороны, вьются над ним.

Выхожу за порог -
                  и гвоздит меня ливень колючий,
И прозрачная тяжесть
                     срывается на плечи мне -
Я, сгибаясь, иду,
                  я ночным ураганом навьючен,
Как волшебный мешок,
                     я тащу этот мир на спине.

В нём трубят корабли,
                      с непогодой вступая в сраженье,
В нём волну отбивают
                     стальные борта лихтеров, -
И сквозь рваные тучи
                     луна к нам идёт на сниженье,
Будто белый корабль,
                     прилетевший из дальних миров.

1961


22 июня

Не танцуйте сегодня, не пойте.
В предвечерний задумчивый час
Молчаливо у окон постойте,
Вспомяните погибших за нас.

Там, в толпе, средь любимых, влюблённых,
Средь весёлых и крепких ребят,
Чьи-то тени в пилотках зелёных
На окраины молча спешат.

Им нельзя задержаться, остаться -
Их берёт этот день навсегда,
На путях сортировочных станций
Им разлуку трубят поезда.

Окликать их и звать их - напрасно,
Не промолвят ни слова в ответ,
Но с улыбкою грустной и ясной
Поглядите им пристально вслед.

1961


Каска

Молчит, сиротлив и обижен,
Ветлы искорёженный ствол,
Заброшенный пруд неподвижен
И густ, будто крепкий рассол.

Порою, как сонное диво,
Из тьмы травяной, водяной
Лягушка всплывает лениво,
Блестя огуречной спиной.

Но мальчик пришёл с хворостиной -
И нет на пруду тишины;
Вот каску, обросшую тиной,
Он выудил из глубины.

Без грусти, без всякой заботы,
Улыбкой блестя озорной,
Берёт он советской пехоты
Тяжёлый убор головной.

Воды зачерпнёт деловито -
И слушает, как вода
Струится из каски пробитой
На гладкую плоскость пруда.

О добром безоблачном небе,
О днях без утрат и невзгод,
Дрожа, как серебряннный стебель,
Ему эта струйка поёт.

Поёт ему неторопливо
О том, как всё тихо кругом,
Поёт об июне счастливом,
А мне о другом, о другом…

1961


На заливе

Когда-нибудь всё позабуду,
Но это останется вам:
Рассвет, будто тихое чудо,
Ступает по тихим волнам.

И сосенок тени, как лыжни,
От рощицы наискосок
На берег легли неподвижно,
Впечатались в белый песок.

Камней добродушные глыбы
В ночных бородавках росы,
И пахнет непойманной рыбой
Вода у песчаной косы.

1960


Удача

Под Кирка-Муола ударил снаряд
В штабную землянку полка.
Отрыли нас. Мёртвыми трое лежат,
А я лишь контужен слегка.

Удача. С тех пор я живу и живу,
Здоровый и прочный на вид.
Но что, если всё это - не наяву,
А именно я был убит?

Что, если сейчас уцелевший сосед
Меня в волокуше везёт,
И снится мне сон мой, удачливый бред
Лет эдак на двадцать вперёд?

Запнётся товарищ на резком ветру,
Болотная чвякнет вода, -
И я от толчка вдруг очнусь - и умру,
И всё оборвётся тогда.

1958


С годами

Как будто и глаза похуже,
Но всё ясней за годом год
В своём стоцветном всеоружье
Земля передо мной встаёт.

Она встаёт, в глаза мне кинув
Снегов живую белизну,
Цветов невзрачных, трав низинных
Таинственную новизну.

От рощи, от речной излуки
Не отвести порою глаз.
О, как в предвиденье разлуки
Взор обостряется у нас!

Неужто только на исходе,
В предверье вечной слепоты
Дано нам различить в природе
Её заветные черты?

1958


Два человека

Твоё несчастье в том, что ты не знал беды,
Легки твои пути, легки твои труды.
Пусть говорят слепцы: тебе во всём везёт, -
Но не хотел бы я шагать с тобой в поход.

Я видывал таких. Ты добр, покуда сыт,
Покуда твой кусок легко тобой добыт.
До первой встряски ты и ловок и умел,
До первой рюмки трезв, до первой драки смел.

С товарищем моим пошёл бы я в поход,
Хоть в жизни, говорят, ему и не везёт.
Победы он знавал, но и хлебнул беды,
Трудны его пути и нелегки труды.

Он - не на побегушках у судьбы.
Он падал и вставал, шаги его грубы.
Такой не подведёт, он жизнью закалён,
Его удача в том, что неудачник он.

1958


На осеннем рассвете

На осеннем рассвете в туман ковыляет дорога,
Оловянные лужи мерцают у дачных оград,
Над опавшей осиной мигает звезда-недотрога,
И на тёмных кустах полотенца тумана висят.

Как грустна и просторна земля
                              на осеннем рассвете!
Сам не верю, сейчас,
                     в этой сонной предутренней мгле,
Что нашёл я тебя
                 на такой необъятной планете,
Что вдвоём мы идём
                   по прекрасной осенней земле.

1957


Вещи

Умирает владелец,
                  но вещи его остаются,
Нет им дела, вещам,
                    до чужой, человечьей беды.
В час кончины твоей
                    даже чашки на полках не бьются
И не тают, как льдинки,
                        сверкающих рюмок ряды.

Может быть, для вещей
                      и не стоит излишне стараться, -
Так покорно другим
                   подставляют себя зеркала,
И толпою зевак
               равнодушные стулья толпятся,
И не дрогнут, не скрипнут
                          гранёные ноги стола.

Оттого, что тебя
                 почему-то не станет на свете,
Электрический счётчик
                      не завертится наоборот,
Не умрёт телефон,
                  не засветится плёнка в кассете,
Холодильник, рыдая,
                    за гробом твоим не пойдёт.

Будь владыкою их,
                  не отдай им себя на закланье,
Будь всегда справедливым,
                          бесстрастным хозяином их:
Тот, кто жил для вещей, -
                     всё теряет с последним дыханьем,
Тот, кто жил для людей, -
                      после смерти живёт средь живых.

1957


Выпускающий птиц

В квартире одной коммунальной,
Средь прочих прописанных лиц,
Живёт пожилой и печальный
Чудак, выпускающий птиц.

Соседи у рынка нередко
Встречают того чудака -
С большой самодельною клеткой
Стоит он у зооларька.

С получки своей небогатой
Накупит чижей и синиц
И за город едет куда-то
Чудак, выпускающий птиц.

Плывут мимо окон вагонных
Сады и асфальт автострад;
На месте посёлков сожжённых
Другие, не хуже, стоят.

Качаются дачные сосны,
И речки прозрачны до дна,
И даже сквозь грохот колёсный
Земная слышна тишина.

А всё же душа не на месте,
И радости нет в тишине:
Без вести, без вести, без вести
Пропал его сын на войне.

И вот полустанок невзрачный
У стыка рокадных дорог…
В болотистом месте, не дачном,
Рубеж обороны пролёг.

Отыщет старик не впервые
Пехотной дивизии тыл,
Где встали цветы полевые
На холмиках братских могил.

Но где преклонить ему взоры,
Куда ему сердцем припасть,
Где холмик найти, над которым
Он мог бы наплакаться всласть?..

Он с клетки снимает тряпицу,
Потом открывает её, -
Молчат присмиревшие птицы
И в счастье не верят своё.

Но крылья легки и упруги,
И радость растёт на лету -
В каком-то счастливом испуге
Взмывают они в высоту.

Летят над землёю зелёной,
Летят без дорог и границ,
И смотрит на них умилённо
Старик, выпускающий птиц.

1956


Читает Вадим Шефнер:

Звук

Слова

Много слов на земле. Есть дневные слова -
В них весеннего неба сквозит синева.

Есть ночные слова, о которых мы днём
Вспоминаем с улыбкой и сладким стыдом.

Есть слова - словно раны, слова - словно суд, -
С ними в плен не сдаются и в плен не берут.

Словом можно убить, словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести.

Словом можно продать, и предать, и купить,
Слово можно в разящий свинец перелить.

Но слова всем словам в языке нашем есть:
Слава, Родина, Верность, Свобода и Честь.

Повторять их не смею на каждом шагу, -
Как знамёна в чехле, их в душе берегу.

Кто их часто твердит - я не верю тому,
Позабудет о них он в огне и дыму.

Он не вспомнит о них на горящем мосту,
Их забудет иной на высоком посту.

Тот, кто хочет нажиться на гордых словах,
Оскорбляет героев бесчисленных прах,

Тех, что в тёмных лесах и в траншеях сырых,
Не твердя этих слов, умирали за них.

Пусть разменной монетой не служат они, -
Золотым эталоном их в сердце храни!

И не делай их слугами в мелком быту -
Береги изначальную их чистоту.

Когда радость - как буря, иль горе - как ночь,
Только эти слова тебе могут помочь!

1956


Читает Вадим Шефнер:

Звук

Друг детства

Сегодня вспомнил я, что друга позабыл,
Который в детстве мне других дороже был.

Он был честней меня, смелее и умней,
Он в трудные часы был совестью моей.

Бывало - с ним вдвоём бродили по лугам.
Нас острая трава хлестала по ногам.

Вдвоём встречали мы весенних птиц прилёт,
Кипучие ручьи переходили вброд.

Но разлучились мы. С годами я забыл
О добром двойнике, который другом был.

И он навек к лугам, к жужжанью мирных пчёл
Из памяти моей обиженно ушёл.

Когда-нибудь и мне придётся умирать,
Обступят все друзья больничную кровать,

И, вспомнив, что средь них нет друга одного,
Последней волею я призову его.

И сосны зашумят, и птицы запоют,
И стебли диких трав линолеум пробьют.

По камню и земле, по глади сонных вод
На горький мой призыв проститься друг придёт,

Из детства он придёт по травам полевым,
И взрослые друзья расступятся пред ним.

1955


Гордыня

Над пустотою нависая криво,
Вцепясь корнями в трещины камней,
Стоит сосна у самого обрыва,
Не зная, что стоять недолго ей.

Её давно держать устали корни,
Не знающие отдыха и сна;
Но с каждым годом круче и упорней
Вверх - наискось - всё тянется она.

Уже и зверь гордячки сторонится,
Идёт в обход, смертельный чуя страх,
Уже предусмотрительные птицы
Покинули гнездо в её ветвях.

Стоит она, беды не понимая,
На сумрачной, обветренной скале…
Ей чудится - она одна прямая,
А всё иное - криво на земле.

1954


***

Хорошо и привольно на свете,
Только мало мне жизни одной.
Ожидай через пару столетий
Вот на этой полянке лесной.

Выйду я, молодой и пригожий,
Из чащобы с берданкой в руках,
В сапогах небракованной кожи
И с подковками на каблуках.

Мне пугать тебя нет интереса,
На-ка фляжку, хлебни поскорей!
Я комиссией Главоблвоскреса
Воскрешён по заявке твоей.

Разожжём мы костёр на рассвете,
Посидим у живого огня.
Жди меня через пару столетий,
Да смотри не старей без меня!

1954


Первый мост

…И вот он вырвался из чаши
По следу зверя. Но поток,
В глубокой трещине урчащий,
Ему дорогу пересёк.

На берегу другом - добыча,
Для всей семьи его - еда:
Нетронутые гнёзда птичьи,
Косуль непуганых стада…

Себе представив на мгновенье
Закрытый для него простор,
Затылок он в недоуменье
Косматой лапою потёр.

И брови на глаза нависли,
И молча сел на камень он,
Весь напряженьем первой мысли,
Как судорогою, сведён.

И вдруг - голодный, низколобый -
Он встал, упорен и высок,
Уже с осмысленною злобой
В ревущий заглянул поток,

И, подойдя к сосне, что криво
Росла у самого обрыва,
И корни оглядев - гнильё! -
Он стал раскачивать её.

И долго та работа длилась,
И камни падали в обрыв,
И с хрустом дерево свалилось,
Два берега соединив.

И он тропою небывалой
На берег перешёл другой,
И пот со лба отёр усталой -
Уже не лапой, а рукой.

1954


Старый журавль

Покинув заморское великолепье -
Оазисы, пальмы и зной,
Трубят журавли над весеннею степью
И клином летят надо мной.

Они утомились, они отощали
За этот далёкий полёт,
Крылами три тысячи вёрст отмахали,
А рвутся вперёд и вперёд.

Летят, подогнув голенастые ноги,
Под перьями ветер свистит.
А следом, по той же небесной дороге,
Журавушка старый летит.

От них отстаёт, отстаёт, отстаёт он,
Уже не пристроиться в ряд:
Надорвано сердце последним полётом,
И старые крылья болят.

Зачем ты торопишься, бедная птица?
Тебе молодых не догнать, -
Они возвращаются жить и плодиться,
А ты к нам летишь умирать!

Усталый, ты нынче же, вечером синим,
Падёшь у гнезда своего…
Но, видно, страшнее, чем смерть на чужбине,
На свете уж нет ничего.

…Над сизым холмом высоту набирая,
В бессмертную веря судьбу,
Торопит вожак многокрылую стаю,
Трубит в золотую трубу.

Под солнцем косматая степь серебрится,
Роса на травинках блестит.
Ведут перекличку усталые птицы -
И молча отставший летит.

1953


***

Забудь меня! Так мне и надо…
Лишь я не забуду, мой друг,
Прозрачные сумерки сада,
Томленье недолгих разлук.

Как прежде, зелёное море
Шумит у проезжих дорог,
У станции на семафоре
Всё тот же горит огонёк.

И та же весенняя сырость
Встаёт от широких болот, -
Ничто не ушло, не забылось,
Всё помнит свой срок и черёд.

Нет, мир изменился не слишком
За эти одиннадцать лет, -
Как прежде, влюбленным мальчишкам
Он дарит улыбки и свет.

Как встарь, он весной озабочен,
В деревья и травы влюблен…
А я изменился? Не очень.
Но всё-таки больше, чем он.

1946


***

Мы явленьям, и рекам,
                      и звёздам даём имена,
Для деревьев названья
                      придумали мы, дровосеки,
Но не знает весна,
                   что она и взаправду весна,
И, вбежав в океан,
                   безымянно сплетаются реки.

Оттого, что бессмертия нет
                           на весёлой земле,
Каждый день предстаёт предо мною
                                 как праздник нежданный,
Каждым утром рождаясь
                      в туманной и радужной мгле
Безымянным бродягой
                    вступаю я в мир безымянный.

1946


Щука

Во тьму, на дно речного омута,
Где щука старая живёт,
Засасывает листьев золото
Задумчивый водоворот.

Плывут всё новые и новые
И погружаются на дно,
Берёзовые ли, кленовые -
Водовороту всё равно.

А ночь осенняя, пустынная
Приходит, - и из трав густых
Со дна всплывает щука длинная,
Вся в листьях ржаво-золотых.

Ей снова молодость мерещится.
Она, пьянея тишиной,
Как рыжая русалка плещется
Под фосфорической луной.

1946


***

А в старом парке листья жгут,
Он в сизой дымке весь.
Там листья жгут и счастья ждут,
Как будто счастье есть.

Но счастье выпито до дна
И сожжено дотла, -
А ты, как ночь, была темна,
Как зарево - светла.

Я все дороги обойду,
Где не видать ни зги,
Я буду звать тебя в бреду:
«Вернись - и снова лги.

Вернись, вернись туда, где ждут,
Скажи, что счастье - есть».

А в старом парке листья жгут,
Он в сизой дымке весь…

Август 1945


Читает Вадим Шефнер:

Звук

Сторож

От домика осталась печка,
Да чёрная труба над ней,
Да сиротливое крылечко
Из грубо тёсанных камней.

Двор зарастает дикой мятой,
А всё же на крылечке том
Сидит, как прежде, пёс лохматый
И стережёт сгоревший дом.

Днём он в лесу иль на болоте
Живёт, охотясь кое-как,
Но к ночи здесь всегда найдёте
Его глядящего во мрак.

Ведь он и сам, наверно, понял,
Что не дождётся никого,
Но помнит тёплые ладони
И голос, кликавший его.

И по ночам - из бурелома,
Из тьмы лесной, из мглы сырой
Шаг чей-то, лёгкий и знакомый,
Ему мерещится порой.

1945


***

Я мохом серым нарасту на камень,
Где ты пройдёшь. Я буду ждать в саду
И яблонь розовыми лепестками
Тебе на плечи тихо опаду.

Я веткой клёна в белом блеске молний
В окошко стукну.  В полдень на углу
Тебе молчаньем о себе напомню
И облаком на солнце набегу.

Но если станет грустно нестерпимо,
Не камнем горя лягу я на грудь -
Я глаз твоих коснусь смолистым дымом:
Поплачь ещё немного - и забудь…

1944


Разлука

Ударит осколок под левый сосок,
Трава заалеет во рву…
Я пальцы изрежу о стебли осок,
С минуту ещё проживу.

Раскрутится фильм небывалой длины.
Заснятый за множество лет…
И детство, и юность, и встречи, и сны -
Каких только кадров там нет!

Разлуки, дороги, улыбки, дома,
Свои и чужие грехи…
Какой оператор, сошедший с ума,
Такой наснимал чепухи?

Но встанут на место дома, и мосты,
Ошибки, и клёны в цвету,
Когда на экране появишься ты
Наплывом на всю суету.

Ты встанешь у синих задумчивых рек,
В полях, разодетых весной,
Такая печальная, будто навек
Пришла расставаться со мной.

Я крикну тебе: «Дорогая, постой,
Прощаться ещё не пора -
Покличь санитаров, хоть ниткой простой
Пусть сердце зашьют доктора.

Хоть час бы прожить, хоть короткий денёк -
Я так не хочу темноты.
Ведь я на тебя наглядеться не мог,
Зачем прощаешься ты?..»

1944


Зеркало

Как бы ударом страшного тарана
Здесь половина дома снесена,
И в облаках морозного тумана
Обугленная высится стена.

Ещё обои порванные помнят
О прежней жизни, мирной и простой,
Но двери всех обрушившихся комнат,
Раскрытые, висят над пустотой.

И пусть я всё забуду остальное -
Мне не забыть, как, на ветру дрожа,
Висит над бездной зеркало стенное
На высоте шестого этажа.

Оно каким-то чудом не разбилось.
Убиты люди, стены сметены, -
Оно висит, судьбы слепая милость,
Над пропастью печали и войны.

Свидетель довоенного уюта,
На сыростью изъеденной стене
Тепло дыханья и улыбку чью-то
Оно хранит в стеклянной глубине.

Куда ж она, неведомая, делась
Иль по дорогам странствует каким
Та девушка, что в глубь его гляделась
И косы заплетала перед ним?..

Быть может, это зеркало видало
Её последний миг, когда её
Хаос обломков камня и металла,
Обрушась вниз, швырнул в небытиё.

Теперь в него и день, и ночь глядится
Лицо ожесточённое войны.
В нём орудийных выстрелов зарницы
И зарева тревожные видны.

Его теперь ночная душит сырость,
Слепят пожары дымом и огнём.
Но всё пройдёт. И, что бы ни случилось, -
Враг никогда не отразится в нём!

1942, Ленинград


Читает Вадим Шефнер:

Звук

Верим в победу!

Против нас полки сосредоточив,
Враг напал на мирную страну.
Белой ночью, самой белой ночью
Начал эту чёрную войну!

Только хочет он или не хочет,
А своё получит от войны:
Скоро даже дни, не только ночи,
Станут, станут для него черны!

1941, 23 июня, Ленинград


Лесной пожар

Забывчивый охотник на привале
Не разметал, не растоптал костра.
Он в лес ушёл, а ветки догорали
И нехотя чадили до утра.

А утром ветер разогнал туманы,
И ожил потухающий костёр
И, сыпля искры, посреди поляны
Багровые лохмотья распростёр.

Он всю траву с цветами вместе выжег,
Кусты спалил, в зелёный лес вошёл.
Как вспугнутая стая белок рыжих,
Он заметался со ствола на ствол.

И лес гудел от огненной метели,
С морозным треском падали стволы,
И, как снежинки, искры с них летели
Над серыми сугробами золы.

Огонь настиг охотника - и, мучась,
Тот задыхался в огненном плену;
Он сам себе готовил эту участь, -
Но как он искупил свою вину!..

Не такова ли совесть?
                      Временами
Мне снится сон средь тишины ночной,
Что где-то мной костёр забыт, а пламя
Уже гудит, уже идёт за мной…

1940


Читает Вадим Шефнер:

Звук

Банальная песенка

Когда сюда входила ты,
То на оранжевых обоях,
Как в поле, синие цветы
Цвели в те дни для нас обоих.

Но ныне облик их не схож
С цветами подлинными в поле…
Обои выгорели. Что ж,
А мы-то лучше стали, что ли?

Расстались мы давным-давно…
Как говорится, песня спета…
Я не снимаю всё равно
Стенного твоего портрета:

Под ним, хранимы в темноте
Тобой - от солнца и от пыли,
Цветы не выгорели те
И помнят всё, что мы забыли.

1940


***

Я сожалею, что и ты
Когда-нибудь уйдёшь навеки
Из мира, где растут цветы
И в берега стучатся реки.

Вставать не будешь по утрам
И, спать укладываясь поздно,
Через стекло оконных рам
Не будешь вглядываться в звёзды.

(Ведь, как и прежде, в темноте,
В земные вглядываясь дали,
Светиться будут звёзды те,
Что мы вдвоём с тобой видали.)

1939


Вверх Вниз

Биография

Вадим Сергеевич Шефнер родился 12 января 1915 году в Петрограде, в семье пехотного офицера. Рано лишившись отца, был беспризорным. Учился при химическом комбинате в Ленинграде, в 1937 году окончил рабочий факультет при Ленинградском университете.

Работал на ленинградских заводах «Пролетарий», «Электроаппарат» и других кочегаром, теплотехником, чертёжником. Как подающий надежды стихотворец, он в 1938 году был принят в объединение молодых поэтов при Союзе писателей.

В годы Великой Отечественной войны В. Шефнер был на Ленинградском фронте, вначале рядовым, затем корреспондентом армейской газеты «Знамя победы».

Печататься начал в 1936 году. Первая книга стихов поэта «Светлый берег» вышла в Ленинграде в 1940 году. За ней последовали «Защита» (1943), «Взморье» (1955), «Нежданный день» (1958), «Знаки земли» (1961), «Близость неба» (1962), «Своды» (1967), «Запас высоты» (1970).

Начиная с 1952 года В. Шефнер обращается к прозе. Он автор семи прозаических книг. Получили широкую известность повести В. Шефнера «Сестра печали», «Девушка у обрыва», «Дворец на троих, или Признание холостяка», «Запоздалый стрелок или Крылья провинциала», романа «Лачуга должника» впоследствии объединённые в неоднократно переиздаваемый сборник «Сказки для умных».

В 1985 году за книгу стихов «Годы и миги» Вадим Шефнер был удостоен Государственной премии России имени Горького, а в 1997 году - Пушкинской премии в области поэзии.

Русская советская поэзия 50-70х годов. Хрестоматия. Составитель И. И. Розанов. Минск, «Вышэйшая школа», 1982


ШЕФНЕР, Вадим Сергеевич [р. 30.XII.1914 (12.I.1915), Петроград] - русский советский поэт и прозаик. Член Коммунистической партии с 1945. Родился в семье военного. Учился на рабфаке при Ленинградском университете. Участник Великой Отечественной войны, обороны Ленинграда. Печатается с 1936. Первый сборник стихов «Светлый берег» (1940). Сборник «Защита», вышедший в блокадном Ленинграде (1943), поэма «Встреча в пригороде» (1945) и фронтовые стихи посвящены защитникам родного города. Шефнер всегда тяготел к традициям русской философской лирики. Сборники стихов «Нежданный день» (1958), «Знаки Земли» (1961), «Своды» (1967), «Запас высоты» (1970) - как бы части единой лирической сюиты, где мотивы нравственной стойкости и долга, темы природы, верности, счастья соединены с памятью о войне. Шефнер привержен традиционному классическому стиху, требователен к слову, строг и лаконичен в своей поэтической манере.

В 1940 в журнале «Ленинград» опубликован первый рассказ Шефнера «День чужой смерти». В 1957 вышла книга «Облака над дорогой», включающая одноимённую повесть (1949-54) о детстве и рассказы разных лет. Шефнер - автор фантастических повестей: «Девушка у обрыва, или Записки Ковригина» (1964), «Запоздалый стрелок, или Крылья провинциала» (1966), «Человек, с пятью „не“, или Исповедь простодушного» (1967) и др., «полувероятных историй»: «Счастливый неудачник» (1965) и «Круглая тайна» (1970). Проза Шефнера иронична, занимательна, элементы «нравственной фантастики», современной сказки соседствуют в ней с лирическими раздумьями о будущем. Наиболее значительная повесть Шефнера «Сестра печали» (1970) посвящена ленинградской блокаде. Произведения Шефнера переведены на многие иностранные языки.

Соч.: Пригород, Л. - М., 1946; Взморье, Стихи, Л., 1955; Стихотворения, Л., 1972; Сестра печали. Повесть и рассказы, М., 1973.

Лит.: Македонов А., Чувство вселенной и чувство земли, в кн.: Герой современной лит-ры. Сб. ст., М. - Л., 1963; Кузьмичёв И., Вадим Шефнер. Очерк творчества, Л., 1968; Резников Л., Тревожная любовь к человеку, «Нева», 1971, № 10.

И. С. Кузьмичёв

Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 8. - М.: Советская энциклопедия, 1975

Стихотворения взяты из книги:

Шефнер В. С. Годы и миги: Книга стихов. - М.: Сов. Россия, 1986

Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются законом.
Если Вы считаете, что Ваши права нарушены, - свяжитесь с автором сайта.

Админ Вверх
МЕНЮ САЙТА