Домой Вниз Поиск по сайту

Алексей Ржевский

РЖЕВСКИЙ Алексей Андреевич [19 февраля (2 марта) 1737 - 23 апреля (5 мая) 1804, Петербург; похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры)], русский поэт, драматург.

Алексей Ржевский. Alexey Rzhevsky

Элегии, басни; в стансах - мотивы неразделенной любви, суеты земного. Трагедии, в т. ч. «Подложный Смердий» (опубликована в 1956).

Подробнее

Фотогалерея (2)

СТИХИ (18):

Вверх Вниз

Клоп

   Я лёг вчерася спать.
Клоп ночью к сонному ко мне влез на кровать
   И стал меня кусать
   И спать мешать;
   Хотя не больно он кусает,
   Да очень дурно он воняет.
Вонь часто больше нам и боли докучает.
У нас таких клопов довольно здесь бывает.

?


Портрет

Желать, чтоб день прошёл, собраний убегать,
Скучать наедине, с тоской ложиться спать,
Лечь спать, не засыпать, сжимать насильно очи,
Потом желать, чтоб мрак сокрылся тёмной ночи,
Не спав, с постели встать; а встав, желать уснуть.
Взад и вперёд ходить, задуматься, вздохнуть
И с утомлёнными глазами потягаться,
Спешить во всех делах, опять остановляться,
Всё делать начинав, не сделать ничего,
Желать; желав, не знать желанья своего.
Что мило, то узреть всечасно торопиться;
Не видя, воздыхать; увидевши, крушиться.
Внимав, что говорят, речей не понимать;
Нескладно говорить, некстати отвечать,
И много говоря, ни слова не сказать;
Ийти, чтоб говорить, прийти - и всё молчать.
Волненье чувствовать жестокое в крови:
Се! зрак любовника, несчастного в любви.

[1763, июнь]


Элегия

Престрогою судьбою
Я стражду, огорчён,
И ею я с тобою
Навеки разлучён.
Чем боле я прельщаюсь,
Тем боле я грущу,
И боле тем лишаюсь
Того, чего ищу;
Но боле чем лишаюсь
Надежды я судьбой,
Тем боле я прельщаюсь,
Любезная, тобой.
Тебе моей не быти,
Я знаю, никогда,
Тебя мне не забыти,
Я знаю, навсегда.
Лице твое прекрасно
Из мысли вон нейдёт,
Мечтаяся всечасно,
Покою не даёт.
Когда тебя не вижу,
Смущаюсь и грущу,
Я всё возненавижу,
Везде тебя ищу;
Но ежели с тобою
Когда увижусь я,
Представлю, что судьбою
Плачевна жизнь моя:
Весь ум мой возмутится,
И сердце обомрет,
Всё чувствие затмится,
В глазах померкнет свет.
Я от тебя скрываюсь;
Но, скрывшися, грущу
И мыслей порываюсь,
Опять тебя ищу.
Опять тебя увижу,
Опять грущу, узря,
Опять возненавижу
Я жизнь, тобой горя.
Нигде мне нет покою,
Я всем его гублю,
Но, мучася тоскою,
Ещё сильняй люблю.
Я знаю, что не буду
Утешен я, любя;
Но вечно не забуду,
Любезная, тебя.
Мне то сужденно частью,
Чтобы, любя, страдать
И чтоб, терзаясь страстью,
Отрады не видать.

[1763, апрель]


Правда, Порок и Обман

        Когда Порок судьёю сел
     И стал вселенной всею обладати,
     Тогда Обман стал Правду утесняти:
     Он ссору с ней давнышнюю имел.
Как Правда меж людей святая обитала,
Всеобщего врага Обмана утесняла;
        Но как Порок судьёю сел,
     Обман с Пороком дружество имел,
     Друг друга истинно они любили
          И так, как братья, жили;
Обман нашёл случаАй, чтоб Правде отомстить
          И Правду погубить.
На Правду ложное прошение составил;
А что в нём написать, Порок его наставил:
Подьяческих крючков в прошенье начинил,
Понежеми везде прошенье испестрил.
В суд Правда позвана, пришла, к суду предстала.
Надёжно шла на суд, вины она не знала.
        Порок стал Правду вопрошать,
        Обман стал Правду уличать;
     А Правда начала им отвечать,
И просто говоря, крючков она не знала,
И в оправдании понеже не сказала.
     За то судья тут Правду обвинил,
        И приговор он так скрепил:
«Понеже де она понеже презирает,
Так тем она весь штиль приказный наш ругает».
И то вина, когда нельзя другой найтить:
Винна она иль нет, да надо обвинить.

Нередко не дела нас обвиняют,
И правость не дела, судьи нам причиняют.
          Скажу вам прямо я:
На дело не смотри, смотри лишь, кто судья.

[1761, декабрь]


В притче обыгрывается слово «понеже», характерное для канцелярского стиля.

Лукавая собака

Случилось прошлой мне весной гулять ходить,
          Чтоб время проводить
И чувства воздухом весенним усладить.
     Собака, подошед ко мне, ласкалась,
     Собака хороша мне показалась.
     Не знав её ни умысла, ни дел,
           Погладить я хотел,
         Она тут ласку пременила:
Лишь руку протянул, она и укусила,
           И побежала прочь.

     Так ты в друзья к себе льстецов не прочь,
Читатель! знай, что все льстецы ей подражают
              И нас кусают.

[1761, декабрь]


Эпиграмма

Когда натура в свет людей производила,
         Всем разны участи делила.
      Единых одарила та умом,
              Других лицом,
Тебе, красавица, последню часть судила:
           Прекрасна ты, мой свет,
              Ума ни капли нет.

[1761, декабрь]


Станс

Прости, Москва, о град, в котором я родился,
В котором в юности я жил и возрастал,
В котором живучи, я много веселился
И где я в первый раз любви подвластен стал.

Любви подвластен стал, и стал лишён покою,
В тебе, в тебе узнал, что прямо есть любить,
А ныне принуждён расстаться я с тобою,
Злой рок мне осудил в пустынях жизнь влачить.

Но где, расставшися с тобою, жить ни буду,
Любви не истреблю к тебе я никогда,
Ни на единый час тебя я не забуду,
Ты в памяти моей пребудешь завсегда.

Приятности твои на мысли вображая,
В пустынях буду я по всякий час скучать,
Там стану воздыхать, и стану, воздыхая,
Стенящим голосом Кларису воспевать.

[1761, сентябрь]


В пустынях - здесь: в уединении, в отдалённом от Москвы месте.

Станс,
сочинён 1761 года июля 19 дня по выезде из деревни г[осподина] Х[ераскова]

Прости, приятное теперь уединенье,
      Расстался я с тобой,
В тебе я чувствовал прямое утешенье,
      Свободу и покой.

Гражданска суета мой дух не возмущала,
      Любезна простота
Селян незлобивых меня там утешала
      И места красота.

Сколь мило слушать то, как птички воспевают
      По рощам меж кустов!
Миляй, что люди все без злости пребывают;
      Там нет клеветников.

Там злоба с завистью меж них не обитает
      И царствует покой.
Едина истина сердцами обладает,
      Там век цветёт златой.

Там нет насилия, там нет и утесненья
      От общих всем врагов.
В равенстве все живут, от сильных нет грабленья,
      Не слышно стону вдов.

Херасков! разлучась со мной, ты там остался,
      Где век златой цветет;
А я, жалеючи, мой друг, с тобой расстался,
      Чтоб жить, утех где нет.

Играти мыслями, играть моей душою
      Угодно, знать, судьбе.
Ища спокойствия, лишенный здесь покою,
      Завидую тебе.

19 июля 1761


Деревня Г[осподина] Х[ераскова] - Очаково, имение Трубецких, родственников Хераскова.

Станс 2

Хоть нет надежды мне любить,
Хоть я вотще тобой прельщаюсь,
Но страсть не можно истребить,
Хоть истребляти я стараюсь.
Ах, нет на то довольно сил!
Твой взор мне больше жизни мил.

Чем больше мне любить тебя
Судьбина наша запрещает,
Тем более, твой взор любя,
Моя горячность возрастает,
Тем больше рушится покой,
Тем больше я прельщён тобой.

С судьбой я мысли соглашал,
Тебя я долго удалялся;
Но тем любовь лишь умножал
И, ей противяся, терзался.
Хоть нет надежды никакой,
Однако ввек пребуду твой.

Любезная! то знаю я,
Что ввек тобой любим не буду;
Но сколь продлится жизнь моя,
Тебя, драгая, не забуду.
Хоть тщетно взор тобой прельщён,
Я для тебя на свет рождён.

[1761, июнь]


Эпиграмма

Что ты учитель мой, бесспорно в том признАюсь:
Пороки зря в тебе, я их остерегаюсь.

[1761, май]


Рондо

И всякий так живет, ты думаешь всечасно;
Но худо извинять порок в себе пристрастно.
Хотя бы утонул в пороках злых весь свет,
Неправ и ты, хотя и всякий так живет.

И всякий так живет, вещаешь ты напрасно;
Тем извинять себя безумию причастно.
Та мысль не облегчит, коль сердце совесть рвет:
Один ли только я? - и всякий так живет.

И всякий так живет, о мнение ужасно!
В объятия твои ввергать себя опасно.
Сия жестока мысль в несчастье приведет,
Как станем рассуждать: и всякий так живет.

[1761, май]


Ода 1

Долго ль прельщаться
Нам суетой?
Долго ль гоняться
Тщетно за той?

Мы примечаем,
Время летит;
Но, ах, не знаем,
Смерть как скосит.

Миг умаляет
Здесь бытие
И приближает
То житие,

В коем забудем
Прелести зреть,
В коем не будем
Страсти иметь.

Всякий там станет
Так, как рожден,
И не вспомянет,
Чем он почтен.

Полно нам льститься
Пышностью сей;
Всем нам лишиться
Жизни своей.

Всё то минётся,
Всё то пройдёт:
Счастье прервётся,
Смерть как придёт.

[1761, апрель]


Рондо

Не лучше ль умереть, ты часто рассуждаешь,
Успехов в чём-нибудь когда не обретаешь;
И часто говоришь: возможно ли терпеть?
     Не лучше ль умереть?

Коль ты желанием своим не обладаешь,
Ища себе чинов, и их не получаешь,
На что на свете жить, коль радости не зреть?
     Не лучше ль умереть?

Желав сокровища, ты голову ломаешь,
Но тщетно тратишь труд, его не умножаешь.
Несносно, коль ни в чём успехов не иметь:
     Не лучше ль умереть?

Влюбясь в красавицу, пред нею воздыхаешь;
О рок! ты вздохи те все суетно теряешь.
Доколе мучиться? доколь в любови тлеть?
     Не лучше ль умереть?

Желанного конца уже ты достигаешь:
Идёт желанна смерть - ты на неё взираешь.
Скажи, желаешь ли теперь ты умереть?
     Не лучше ль потерпеть?

Охотно умереть ты для того желаешь,
Что скоро смерти ты себе не ожидаешь,
И только говоришь: «Не лучше ль умереть?»
     Не лучше ль потерпеть?

[1761, март]


***

Я знаю, что ты мне, жена, весьма верна,
Да для того, что ты, мой свет, весьма дурна!

[1761]


Элегия

Рок всё теперь свершил, надежды больше нет.
Противна стала жизнь, противен стал мне свет.
Почто вступить в сей град желал я повсечасно?
О суетная мысль, желание напрасно!
О град, который я забав жилищем звал,
Ты мне противен днесь, ты мне несносен стал.
Мне мнится, здесь места приятность потеряли,
И все уже в тебе забавы скучны стали.
Тобой я мучуся, смущаюся тобой,
Мой взор скучает днесь и дух страдает мой.
Как сердце в власть моё любови покорилось,
С тех пор уж для меня здесь всё переменилось;
С тех пор в тебе часов весёлых не видал:
Иль дух мой или ты забавы потерял.
Но нет! места твои приятства наполненны,
Приятные в тебе утехи насажденны,
И всякий в радостях, в утехах здесь живет;
Лишь мне единому в тебе забавы нет.
Всего меня судьба жестокая лишила,
Как хищницу забав увидеть мне судила;
Как хищницу забав и сердца моего,
Которой в свете нет прелестней ничего,
Которая меня терзает и прельщает;
Прельщает красотой, суровостью терзает.
Прелестна, хороша… но что о том вещать?
Довольно, что мила; довольно уж сказать:
Нет мер тому, как я… как я её люблю,
Нет мер… нет мер и в том, какую грусть терплю.
Мила мне… я люблю… но льзя ль то изъяснить?
Не знаю, как сказать, могу лишь вобразить.
Она мила… мила… я слов не обретаю,
То точно рассказать, что в сердце ощущаю;
И горести мои подобны страсти сей,
Но вымолвить нельзя, как стражду я от ней.
Тот гласом сладостным печаль свою вспевает,
Кого несчастие умеренно терзает;
А я, вообразя мой рок, теряю ум,
Лишаюсь памяти, лишаюся всех дум;
Слабеют чувства все, язык мой цепенеет,
Слабеет голос мой и сердце каменеет,
И запекаются стенящие уста;
Но вобразяся в мысль её мне красота,
И чувства мне и глас и муки возвращает,
И в новую опять меня печаль ввергает.
Год целый, как душа вдалась ей в власть моя;
Но всякий вижу раз вновь прелести в ней я.
Как ни увижусь с ней, питая взор мой страстной,
Мню, что не видывал ещё такой прекрасной.
Я мышлю: хоть вчерась с ней день препровождал,
А столько красоты вчерась в ней не видал.
В ней час от часа, зрю, приятность прибывает,
И час от часа к ней любовь моя взрастает.
Год целый уж тому, как взор её драгой
Похитил все мои забавы и покой;
Но всякий мышлю день, как на неё взираю,
Что новую ещё я рану получаю,
Что новую ещё я чувствую к ней страсть,
И вновь влекут меня несклонности в напасть.
Теперь вещающу она мне вобразилась,
И новая ещё приятность в ней открылась.
Я зрю мечтательно её прекрасный взор,
И слышу мысленно её я разговор;
Но и мечтательно она меня терзает,
Несклонно говорит, суровый взор кидает.
Исчезни, о мечта, которой мучусь я,
Которой стала жизнь несчастлива моя.
Не выходи из уст, название опасно,
Не вображайся в мысль мою, лице прекрасно;
Лице, которое нарушило покой,
Которое люблю равно с моей душой,
Которое меня по всякий час прельщает,
И дух питает мой, и взор мой утешает.
Ах! что я говорю? мой ум рассеян стал,
Я нечувствительно в беспамятстве сказал.
Стремясь её забыть, всечасно вображаю;
Стремясь о ней молчать, неволей изрекаю.
Однако оный плач последний будет мой,
Я больше воспевать не стану случай злой;
И град оставлю сей, в котором я родился,
Тот град, в котором я столь много веселился;
Сокроюся отсель, не буду в сей стране;
Убежищем моим пустыня будет мне.
Оставя навсегда страну сию драгую,
Я жителям вещать лесов часть буду злую.
Прости, любезный град, прости в последний раз:
Не будет больше здесь вовек мой слышен глас.
Но ах! когда сие лишь в мысли вображаю,
Воображением мятусь и обмираю.
Не можно мне себя никак преодолеть,
Не можно мне моей возлюбленной не зреть.
Я только ныне тем единым веселюся,
Как вместе с хищницей души я нахожуся.
Лишь то считаю я утехою моей…
Ах нет… нет… смертный яд я пью утехой сей.
Влеки меня, судьба, неволей дух терзая,
Влеки, рок, слов моих и вздохов не внимая.
Однако хоть меня с ней можешь разлучить,
Хотя не буду зреть, но буду век любить.
Дух будет век страдать, равно как днесь страдает;
Лишь смерть мне возвратить покой мой обещает.
Приди ж скоряе, смерть… увы… лишусь драгой,
Что ж?.. жить?.. мне в жизни нет утехи никакой.
Чего ж теперь желать?.. не знаю; лишь мятуся.
Играй, жестокий рок, я в власть тебе вдаюся;
Сугубь мои беды, сугубь мой тяжкий стон,
И тайны все теперь влеки из сердца вон.
Пусть знают все теперь, как рвусь я и страдаю;
Пусть знает… что сказать?.. я речи повторяю:
Рок всё уже свершил, надежды больше нет,
Противна стала жизнь, противен стал мне свет.

[1760, ноябрь]


Станс

Почто печалится в несчастьи человек?
Великодушия не надобно лишаться,
Когда весёлый век, как сладкий сон, протек;
Пройдёт печаль, и дни весёлы возвратятся.

Жизнь человеческу цветку уподобляй,
Который возрастёт весной и расцветает;
Но воздух к осени как станет холодняй,
Валится, вянет лист, иссохши пропадает.

И лето жаркое весне вослед идёт,
Как прИдет осень, тут зима год совершает, -
Жизнь человеческа подобно так течёт:
Родится он, взрастёт, стареет, умирает.

И счастие судьба пременно нам дала;
Как свет пременен сей, и наша жизнь пременна.
Вертятся колесом все светские дела, -
Такая смертным часть в сем свете осужденна.

Премены ждав бедам, в несчастье веселись,
С часами протечёт напасть и время грозно.
Умерен в счастье будь, премены берегись,
Раскаянье в делах уже прошедших поздно.

[1760, март]


Станс

Потщимся мы сносить напасти терпеливо,
И станем мы себя надеждою ласкать:
Иль время не придёт вовеки к нам счастливо?
Или нам в горести отрады не видать?

Как можно быть тому? Рок всё здесь превращает,
Подвержено в нём всё пременам завсегда:
Коль здесь погибнет что, другое там взрастает,
Не видим вечности ни в чём мы никогда.

Те горы, коих верх стыкался с облаками
И взоры достигать хребтов их не могли,
Разрушились, и их места днесь стали рвами,
Между развалин тех уж воды протекли.

Те реки, что неслись к долинам с быстротою,
Засыпались песком, тут выросли древа;
Где на море бывал судам путь глубиною,
Там, вспучась, дно взнесло обширны острова.

Что утром возрастёт, к полдням то созревает,
А к вечеру уже совсем то пропадёт;
Надежда есть и нам, коль рок не превращает,
Премены ждать бедам, всё с временем пройдёт.

Счастливый должен ждать беды себе всечасно,
Затем, что перемен всегда мы в жизни ждём.
Минуются беды, коль кто живёт несчастно,
Итак, мы к счастию через беды идём.

[1759, февраль]


Элегия

Свершилося теперь сердечно предсказанье,
Сбылось уже моё презлое предвещанье.
Но не во сне ль то зрю? не сон ли мя страшит?
И не мечта ли мне напастию грозит?
Ах, нет! то в яве всё сбылось, о рок, со мною,
Что я забвен моей навеки дорогою!
Я презрен от неё, любим соперник мой!
О гневная судьба! о рок! о час презлой,
В который с ним она к мученью мне спозналась
И ласкою его, забыв меня, пленялась!
В пребедственный мне час страсть Она родилась:
Моя любезная другому отдалась.
Уже она теперь меня не вспоминает
И с ним в весёлостях минуты провождает,
А я, лишась её, страдаю и грущу
И, тщетно мучася, отрады не сыщу.
Но если б я теперь опять мог быти с нею
И мог бы уверять горячностью своею,
Хотя бы к верности её не обратил,
Хотя бы новыя любви не истребил, -
Но жар её ко мне, конечно б, показался,
А я хотя бы тем единым утешался.
Но ах! когда она могла меня забыть,
Так жара в ней ко мне нельзя ни искры быть.
Виною ты всему, о злое разлученье!
Тобою я терплю несносное мученье.
Когда бы я поднесь с ней купно пребывал,
Я знаю то, что б я её не потерял:
По всякую б она меня минуту зрела,
Взаимственна любовь равно бы в ней горела.
Как от прекрасных я её сокрылся глаз,
Помалу исчезал в ней жар любви и гас,
И наконец совсем она меня забыла
И, позабыв меня, другого полюбила.
Другого! словом сим мутится кровь во мне;
Он радуется там, я стражду в сей стране.
Хотя я мнил, что с ней на время я прощался,
Но вижу, в тот я час с ней вечно расставался.
Не тщетно я тогда прегорестно стенал;
Я всё, что льстило мне, навек тогда терял.
Неверная, начто меня ты полюбила!
А полюбив, начто любовь свою открыла!
Начто и ты тогда мне сделалась мила!
На то ли, чтоб ты мне тиранкою была?
Не чаю я, чтоб ты, неверная, забыла,
Как ты по всякую минуту мне твердила,
Что будешь ты меня по смерть свою любить.
И с клятвой всякий час ты тщилась говорить:
«Я прежде с жизнию своею разлучуся,
Ах! нежели в любви к тебе переменюся».
Где делись клятвы те? уж я тебе не мил,
Другой тобой любим, а я тебе постыл.
Другой любим! я весь покой изменой рушу;
Но и неверную люблю тебя как душу.

[1759, февраль]


Вверх Вниз

Биография

В феврале 1759 года на глаза императрице Елизавете Петровне попался напечатанный в журнале «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие» мадригал, который был посвящён актрисе итальянской труппы Либере Сакко, выступавшей в тот год с большим успехом на петербургской сцене.

Небесным пламенем глаза твои блистают,
Тень нежные лица черты нам представляют,
Прелестен взор очей, осанка несравненна.

Хоть неких дам язык клевещет тя хулою,
Но служит зависть их тебе лишь похвалою:
Ты истинно пленять сердца на свет рожденна.

Елизавета считала себя первой красавицей Петербурга и бывала недовольна, когда восхищались красотой какой-нибудь другой женщины. Кроме того, упоминание о «неких дамах» императрица приняла как намёк на свой счёт. Издатель получил выговор, а лист с «неприличными» стихами был вырезан из всех нераспроданных номеров журнала.

Автором вызвавшего такой переполох мадригала был двадцатидвухлетний гвардейский унтер-офицер Алексей Андреевич Ржевский, впервые выступивший в печати.

Затем в течение трёх лет в журналах, издаваемых Сумароковым и Херасковым, литературным учеником которых он был, Ржевский поместил 225 произведений - стансов, элегий, сонетов, рондо, притч, мадригалов, загадок. эпиграмм.

В лирике Ржевского представлены многие стихотворные жанры, форма его стихотворений зачастую виртуозна; то он пишет оду, составленную из одних односложных слов; то сонет, который можно было читать обычным порядком, затем читать только первые полустишия, наконец, только вторые полустишия - в результате получалось три сонета разного содержания.

В эти годы Ржевский был самым активным членом московского поэтического кружка Хераскова.

Друзья-поэты и любители поэзии ожидали, что талант Ржевского с годами будет мужать и крепнуть. Но в 1763 году его имя пропало со страниц журналов: он перестал писать.

В этом году на русский престол взошла новая императрица, Екатерина II. Потомку старинного дворянского рода удельных князей Ржевских открылся путь к чинам, и он, оставив перо поэта, ринулся в водоворот придворной жизни.

Как бы подводя итоги поэтической деятельности Ржевского, Н. И. Новиков в «опыте исторического словаря о российских писателях» в 1772 году отмечал, что стихотворения Ржевского «весьма хороши и изъявляют остроту его разума и способность к стихотворству. Стихотворство его чисто, слог текущи приятен, мысли остры, а изображения сильны и свободны.»

Постепенно Ржевский выдвинулся в первые ряды государственных деятелей, стал сенатором.

Ржевскому-сенатору посвятил послание Херасков. Он вспоминал прежние годы, дружеские беседы, скромную жизнь в деревне, главной прелестью которой были «простые» стихи. «Теперь… ты стал не тот», - утверждал Херасков и, говоря о нынешней жизни друга в кругу пышных и льстивых вельмож, спрашивал:

Спокойна ль жизнь твоя?
Из двух мне жизней в свете
Котору величать?
Ты скромен в сем ответе, -
Так лучше замолчать.

Видимо, Ржевский всё-таки не раз испытывал сомнения, правильно ли поступил он, променяв поэзию на роскошь царедворца. Он не порывал связей с литераторами - друзьями молодости. Позже он подружился с Державиным, который в оде «Счастливое семейство» воспел семейный очаг Ржевского. Изредка он и сам брался за перо, но вдохновение, так часто посещавшее Ржевского унтер-офицера, ни разу не снизошло к Ржевскому-вельможе.

Стихи Ржевского никогда не были собраны вместе и изданы отдельной книгой - они так и остались забытыми на страницах старых журналов.

Один из современников посвятил Ржевскому такие стихи, выразив мнение многих друзей и читателей поэта:

Чертами многими нам Ржевский показал,
Что он к словесности похвальну страсть питал:
Он вкусом, знанием и слогом в ней блистал.
И, если б звание его не скрыло пышно,
В писателях его бы имя было слышно.

Вл. Муравьёв

Лиры и трубы. Русская поэзия XVIII века. М., «Дет. лит.», 1973


РЖЕВСКИЙ, Алексей Андреевич [19.II(2.III).1737, - 23.IV(5.V).1804, Петербург] - русский поэт. Принадлежал к старинному дворянскому роду. Видный масон (вступил в орден в 1782). Член Российской академии (с 1783). Участвовал в составлении Академического словаря. Вошёл в литературу как поэт сумароковской школы. Печатался с 1759 в журналах «Ежемесячные сочинения», «Трудолюбивая пчела» и других. Писал басни, оды, эпиграммы, загадки, сонеты, но основное в его наследии - стансы и элегии, в которых преобладают мотивы неразделённой любви и суеты земного. В стихах Ржевского ощутимы первые веяния зарождавшегося сентиментализма. Ржевский внёс в поэзию «извитие словес» - сознательную, порой нарочитую игру словом. Трагедии Ржевского «Прелеста» (до нас не дошла), «Подложный Смердий» шли в театре, но напечатаны не были.

Соч.: Подложный Смердий, в кн.: Театральное наследство, М., 1956; [Стихотворения], в кн.: Поэты XVIII века, т. 1, Л., 1958.

Лит.: Рус. биографич. словарь, [том «Рейтерн-Рольцберг»], СПБ, 1913; Гуковский Г. А., Ржевский, в его кн.: Рус. поэзия XVIII в., Л., 1927; История рус. лит-ры XVIII в. Библиографич. указатель, Л., 1968.

Д. П. Муравьёв

Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 6. - М.: Советская энциклопедия, 1971


РЖЕВСКИЙ Алексей Андреевич [1737-1804] - популярный в XVIII в. лирический поэт, член Российской академии, видный масон. Происходил из старинного дворянского рода. Его кратковременная литературная деятельность [1759-1763] носит отпечаток аристократического дилетантства. Блестящая придворная карьера в царствование Екатерины II заглушила в Ржевском писателя: за всю последующую жизнь он написал всего несколько од и две трагедии: «Прелеста» и «Смердий» (ставились на сцене, напечатаны не были).

Поэтическое наследие Ржевского отличается богатством жанров: он писал оды - торжественные и анакреонтические, элегии, идиллии, стансы, сонеты, эклоги, басни, притчи и т. д. По своему литературному направлению Ржевский примыкал к группе Сумарокова и на первом этапе своего творчества сильно ему подражал. Оды Ржевского, посвящённые императорам, царствования которых он пережил, шаблонны; лучшие его произведения - стансы и элегии. В них преобладают мотивы неразделённой и тоскующей любви и грусти о непостоянстве и суете всего земного. Лирика Ржевского всегда соединена с дидактикой и является отголоском его масонских взглядов. Проповедь рационалистической добродетели, умеренности и внутреннего самоусовершенствования сочетается с признанием неизбежности желаний и страстей; истинное блаженство даёт лишь душевное спокойствие, доступное человеку на всех без различия ступенях социальной лестницы; конечное успокоение и свободу даёт смерть.

Внутренняя сосредоточенность некоторой части лирики Ржевского выгодно выделяет её на бравурном фоне торжественной поэзии его эпохи; однако образами и красками она не богата. Идейная опустошённость привела Ржевского к преобладанию в его творчестве формы над содержанием. Ржевский внёс в поэзию ряд сложных литературных приёмов: стихотворение-период, построенное по типу загадки, стихотворение, читаемое с разным расположением строк, ода из односложных слов и т. п., подчёркнутые ухищрения стиля.

Стихотворения Ржевского печатались в журналах «Трудолюбивая пчела» и «Ежемесячные сочинения» [1759], «Полезное увеселение» [1760-1762] и «Свободные часы» [1763]; отдельным собранием изданы не были.

Библиография: II. Русский биографический словарь, т. Рейтерн - Рольцберг, СПБ, 1913 (статья без подписи); Гуковский Гр., Ржевский, в его книге: Русская поэзия XVIII в., Л., 1927 (Вопросы поэтики, вып. X).

III. Венгеров С. А., Русская поэзия, вып. VI, СПБ, 1897.

Т. Берхен-Глаголева

Литературная энциклопедия: В 11 т. - [М.], 1929-1939

Админ Вверх
МЕНЮ САЙТА