Домой Вниз Поиск по сайту

Николай Добронравов

ДОБРОНРАВОВ Николай Николаевич (22 ноября 1928, Ленинград - 16 сентября 2023, Москва; похоронен на Новодевичьем кладбище) - поэт, автор песен, писатель, драматург.

Николай Добронравов. Nikolai Dobronravov

Лауреат Государственной премии СССР (1982).

Подробнее

Фотогалерея (14)

СТИХИ (52):

ЕЩЁ СТИХИ (28):

Вверх Вниз

Мать и сын

Я гляжу на тебя с тоской.
Я боюсь, - ты уйдёшь навсегда.
И погаснет над нашей рекой
В небесах молодая звезда.
Жизнь открыта недобрым ветрам.
Только истинный выстоит храм.
Ты мой сын. Ты сын России.
Не молись чужим богам.

	Гнутся деревья, гнутся к земле.
	Ты не согнёшься.
	К дому родному даже во мгле
	Снова вернёшься.

Тростники всё шумят над рекой.
Я на помощь несчастным иду.
Я зажгу над родимой землёй
Среди туч золотую звезду.
Трудно соколу в небе лететь.
Трудно песню о родине петь.
И никто, никто не знает,
Сколько нам ещё терпеть…

	Гнутся деревья, гнутся к земле.
	Мы не согнёмся.
	К нашим истокам даже во мгле
	Снова вернёмся.

Край родной, нашу веру спаси!
Будем жить, только правдой дыша.
С нами - Троица вечной Руси:
Мать и сын, и Святая душа…
Только истинный выстоит храм!
Мы вернёмся к своим родникам.
И пока жива Россия,
Вместе петь и плакать нам…

	Гнутся деревья, гнутся к земле.
	Мы не согнёмся.
	Истинной верой даже во мгле
	Вместе спасёмся!

1998


Остаюсь

Вот пришло письмо издалека,
Где живут богато и свободно.
Пусть судьба страны моей горька, -
Остаюсь с обманутым народом.
Пусть судьба печальна и горька.

Мы - изгои в собственной стране,
Не поймём, кто мы, откуда родом.
Друг далёкий, вспомни обо мне -
Остаюсь с обманутым народом.
Друг далёкий, вспомни обо мне.

Слышен звон чужих монастырей:
Снова мы себя переиначим.
На обломках Родины моей
Вместе соберёмся и поплачем,
На обломках Родины моей.

Мы ещё от жизни не ушли,
Цвет берёз не весь ещё распродан,
И вернутся снова журавли -
Остаюсь с обманутым народом.
И вернутся снова журавли.

Не зови в дорогу, не зови.
Верой мы сильны, а не исходом.
Не моли о счастье и любви -
Остаюсь с обманутым народом.
Не зови в дорогу, не зови.

1991


Поёт Иосиф Кобзон:

Звук

Русский вальс

Песня-печаль.
Дальняя даль.
Лица людей простые.
Вера моя, совесть моя,
Песня моя - Россия.
Время даёт горестный бал
В Зимнем дворце тоски.
Я прохожу в мраморный зал
Белой твоей пурги.

Русский вальс - трепетный круг солнца и вьюг.
Милый друг, вот и прошли годы разлук.
Милый друг, вот и пришли годы любви.
Русский вальс, нашу любовь благослови!

Жизнь моя - Русь.
Горе и грусть.
Звёзды твои седые.
Издалека я возвращусь
Песней твоей, Россия.
Всё позабыв и не скорбя,
Можно прожить вдали.
Но без тебя, но без тебя
Нет у меня любви.

Вешних лугов,
Праведных слов
Буду беречь ростки я.
Вера моя, удаль моя,
Песня моя - Россия.
Время даёт горестный бал
В Зимнем дворце тоски.
Я прохожу в мраморный зал
Белой твоей пурги.

Русский вальс - трепетный круг солнца и вьюг.
Милый друг, вот и прошли годы разлук.
Милый друг, вот и пришли годы любви.
Русский вальс, нашу любовь благослови!

1992


Поёт Юлиан:

Звук

Нас нельзя победить

Нас нельзя победить. Можно только предать.
Да и то, если местный отыщется тать.
Мы сильнее других, процветающих стран.
Против нас есть одно лишь орудье - обман.
И тихонько сказал притаившийся тать:
«Наше время пришло. Время Русь разрушать.»
Потирая ручонки, изрёк Главный Вор:
«Мне поддержка нужна и “добро” на разор.
Мне из адского Штата звонил сатана
И сказал, что Россия обречена.
И теперь я без прежнего страха берусь
В одночасье разрушить Великую Русь.
Ту страну, что цари собирали века,
Разгромлю, раздроблю и продам с молотка!»

…Было всё, как всегда. Только бросили петь.
Только небо над родиной стало темнеть.
Ну, а мы… благодушно смотрели на мир.
Не заметили мы, как ворвался в эфир
Этот голос, приставленный к горлу с ножом
С фонограммы, записанной за рубежом:

«Ах, любо, братцы, любо в мышленье новом жить!
Чего б ещё разрушить, кого б ещё прибить?
Заводы я разрушу. Разрушу и НИИ.
Науку оглоушу. Не возникай, ни-ни!
Как девок на экране, раздену я страну.
Затею я нелепую, доходную войну.
В рекламе - показуха. А в душах - пустота.
Распнём теперь по новой мы вашего Христа.»

Ах, доверчивый мой, непутёвый народ!
Он заразу не сразу, не сразу поймёт…
Собираются с силами люди с трудом.
Ждут, покуда не грянет над избами гром.
Лёд ломает река. Ощетинился бор.
Начинает весна свой бурлящий собор.
И пускай на подъём он неспешен, нескор,
Но сойдётся Великий Российский собор.

Дай мне руку, мой брат, партизан-белорус!
Сбросим с плеч недоверия тягостный груз…
Наша мощь не в богатстве, а в братстве людей,
В братстве песен, стихов, и молитв, и церквей.
Нам славянскую веру и речь возрождать,
Из обломков страны - вновь Союз собирать.
Пусть не сразу, не вдруг, но развеется мгла,
И проснутся Всесильные Колокола.
Сквозь туманы и снег воссияет окрест,
Позовёт к единенью Страдальческий Крест…

Из руин мы поднимем порушенный дом.
Из руин, как цари, снова Русь соберём!

?


Читает Николай Добронравов:

Звук

***

Были беды у нас, были боль и испуг…
И такие случались напасти…
Но в беде помогал твой единственный друг,
Что товарищем слыл по несчастью.

Нынче слово «товарищ» у нас не в чести.
И над искренней дружбой смеются
Профурсетки экранные. Бог им прости…
Много видов у нас проституции.

Повсеместно приказано всем позабыть,
Как мы жили, друзьям помогая.
Нынче в моде другая, обманная прыть.
Нынче жизнь у народа другая.

Что ни день - то гроза. Что ни час - то беда.
Пребывание в страхе животном.
Кто-то сверху кричит: «Господа! Господа!»
Ну, а люди в испуге: «Кого там?»

Нету денег больших. Нету слуг у меня.
Мясо редко бывает к обеду.
По утрам на работу, эпоху кляня,
В переполненном транспорте еду.

Пацанёнок шипит на Героя Труда:
«Старикашка, в помойке не ройся!»
А по радио диктор вопит: «Господа!
Покупайте “Вольво” и “Роллс-Ройсы”!»

Торжествующий бред. Пир во время чумы.
И держава распалась на части.
И успехи скромны. И утехи срамны.
Мы теперь - господа по несчастью.

?


Читает Николай Добронравов:

Звук

Хлеб

Хлеб из затхлой муки,
                      пополам с отрубями,
Помним в горькие годы
                      ясней, чем себя мы.
Хлеб везли на подводе.
                       Стыл мороз за прилавком.
Мы по карточкам хлеб
                     забирали на завтра.
Ах какой он был мягкий,
                        какой был хороший!
Я ни разу не помню,
                    чтоб хлеб был засохший…
Отчего ж он вкусней,
                     чем сегодняшний пряник,
Хлеб из затхлой муки,
                      пополам с отрубями?

Может быть, оттого,
                    что, прощаясь, солдаты
Хлеб из двери теплушки
                       раздавали ребятам.
Были равными все
                 мы тогда перед хлебом,
Перед злым, почерневшим
                        от «Юнкерсов» небом,
Пред воспетой
              и рухнувшей вдруг обороной.
Перед жёлтенькой,
                  первой в семье похоронной,
Перед криком «ура»,
                    и блокадною болью,
Перед пленом и смертью,
                        перед кровью и солью.
Хлеб из затхлой муки,
                      пополам с отрубями,
И солдаты, и маршалы
                     вместе рубали.
Ели, будто молясь,
                   доедали до крошки.
Всю войну я не помню
                     даже корки засохшей.

…За витриною хлеб
                  вызывающе свежий.
Что ж так хочется крикнуть:
                            «Мы всё те же! Всё те же!»?
Белой булки кусок
                  кем-то под ноги брошен.
Всю войну я не помню
                     даже крошки засохшей…
Мы остались в живых.
                     Стала легче дорога.
Мы черствеем, как хлеб,
                        которого много.

?


Читает Николай Добронравов:

Звук

Беловежская пуща

Заповедный напев, заповедная даль.
Свет хрустальной зари,
                       свет, над миром встающий.
Мне понятна твоя вековая печаль,
Беловежская пуща, Беловежская пуща.

Здесь забытый давно наш родительский кров,
И, услышав порой голос предков зовущий,
Серой птицей лесной из далёких веков
Я к тебе прилетаю, Беловежская пуща.

Многолетних дубов величавая стать.
Остров - ландыш, в тени
                        чей-то клад стерегущий…
Дети зубров твоих не хотят вымирать,
Беловежская пуща, Беловежская пуща.

Неприметной тропой пробираюсь к ручью,
Где трава высока, там где заросли гуще.
Как олени с колен, пью святую твою
Родниковую правду, Беловежская пуща.

У высоких берёз своё сердце согрев,
Унесу я с собой, в утешенье живущим,
Твой заветный напев, чудотворный напев,
Беловежская пуща, Беловежская пуща.

?


Поёт ВИА «Песняры». Музыка: А.Пахмутова.

Звук

Ветка рябины

Не шелохнётся, не дрогнет калитка,
Тают следы на ином берегу…
Линия жизни - пунктирная нитка,
Ветка рябины на белом снегу.

Ах, не одни мы судьбу проглядели.
Кружит над церковью белая мгла…
Ах, не напрасно так плачут метели -
Я твоей песней когда-то была.

И у огня мне теперь не согреться,
Зимнею полночью глаз не сомкну.
Вот и трепещет усталое сердце
Веткой рябины на белом снегу.

Не шелохнётся, не дрогнет калитка,
Тают следы на ином берегу…
Горькая, горькая чья-то улыбка -
Ветка рябины на белом снегу.
Это судьбы нашей горькой улыбка -
Ветка рябины на белом снегу.

1989 ?


Поёт Валентина Толкунова. Музыка: А.Пахмутова.

Звук

Я не могу иначе

Нет без тревог ни сна, ни дня.
Где-то жалейка плачет…
Ты за любовь прости меня,
Я не могу иначе…

Я не боюсь обид и ссор.
В реку обида канет…
В небе любви такой простор -
Сердце моё не камень.

Ты заболеешь - я приду,
Боль разведу руками.
Всё я сумею, всё смогу -
Сердце моё не камень.

Я прилечу - ты мне скажи,
Бурю пройду и пламень.
Лишь не прощу холодной лжи -
Сердце моё не камень.

Видишь - звезда в ночи зажглась,
Шепчет сынишке сказку…
Только бездушье губит нас,
Лечат любовь и ласка.

Я растоплю кусочки льда
Сердцем своим горячим.
Буду любить тебя всегда -
Я не могу иначе.

1982 ?


Поёт Валентина Толкунова. Музыка: А.Пахмутова.

Звук

Эстрадный тост

Мир эстрады, как прежде, неистов.
Только есть измененье в судьбе:
Выбегают на сцену «артисты» -
Аплодируют… сами себе!

Сколько в аплодисментах старанья!
Сколько в них любованья собой!
То ли просят они подаянья,
То ли власти хотят над толпой…

И когда побеждает бравада
Этих странных, нелепых хлопков,
Вспоминается наша эстрада
Не таких уж далёких годов,

Где рождалось само вдохновенье
Под российский щемящий напев…
Сколько гениев было на сцене,
Сколько было на ней королев!

Были розы на сцене и слёзы, -
Но в тогдашней нелёгкой судьбе
Не просил подаянья Утёсов,
И Вертинский не хлопал себе!

Нынче творческий труд обесценен,
И сомнителен весь хит-парад.
Ах, как хлопают бодро на сцене!
Ах, как искренне в зале молчат…

Люди знают дурную манеру
Этих так называемых «звёзд»,
Разевающих рот под «фанеру»,
Лишь себе посвящающих тост.

…Так давайте поднимем бокалы
За талантливость жестов и слов,
За овации строгого зала,
За достоинство честных певцов!

?


Читает Николай Добронравов:

Звук

Почитай мне стихи

Почитай мне стихи - буду слушать твой голос негромкий.
В эту зимнюю ночь я открою ворота весне.
Почитай мне стихи о далёкой, как сон, незнакомке,
Почитай мне стихи о пленившей Шираз Шагане.

Нас к холодным огням зазывают электрогитары,
Всё насыщенней дни, всё короче влюблённости срок.
Только Демон летит, всё летит к изголовью Тамары,
Всё звучит над землёй бесконечный его монолог.

Наша юность уйдёт, как уходят с проспектов трамваи,
И встречаться другим с непохожей на нашу весной.
Остаются стихи, остаются стихи - и я знаю:
Все стихи на земле о тебе, о тебе об одной.

?


Читает Николай Добронравов:

Звук

Первоапрельское

В старой, пахнущей хвоей,
                          родительской спальне
Сизый ветер, проснувшись, то шумел, то стихал.
Я отсюда из леса
                 Вам направил посланье
В самых нежных, подснежных стихах.

Я письмо сочинял Вам
                     под радугой-аркой,
(все цвета её спектра были мной зажжены).
И для Вас я наклеил
                    солнца рыжую марку
На зелёный конвертик весны.

В Вашем городе дымном, -
                         я прошу не сердиться,
Если чуть старомоден
                     и от счастья смешон,
В это раннее утро
                  к Вам в окно постучится
В чёрном кителе
                грач-почтальон.

?


Читает Николай Добронравов:

Звук

***

Опадает, как ясень, стих.
Вышло время надежд моих.

Очень много сказать хотел,
ради песни на всё готов.
Нет возможности. Есть предел.
Мало верных людей и слов.

Что останется после нас?
Чьё ученье и чей рассказ?

Разве выскажешь гром, грозу,
этот воздух, и тьму, и свет?
Пел подснежник весну в лесу.
Слов у нас этой песни нет.

Так безумно тебя любил,
что сказать не хватило сил.

Драгоценна твоя слеза.
Что словесность в сравненье с ней?
Не уста говорят - глаза,
и мелодия слов сильней.

А потом… разве я герой?
С детства в сердце жила боязнь,
что казалось строфе порой -
шли слова из стихов на казнь.

Уж такой был в душе накал,
а не высказался - смолчал…

Но молчанье ещё не ложь.
В интонации между строк,
друг заветный, лишь ты поймёшь,
что хотел сказать, да не смог.

Всем свой стих. И всему свой час.
Вновь забвенья взойдёт трава.
Но останутся после нас
недосказанные слова…

[1985]


Читает Николай Добронравов:

Звук

Невечное сердце

Вечер нахмурился. Дождик сечёт по карнизам.
Ветра зигзаги да луж бесноватые блюдца.
Я, словно пулями, острою болью пронизан,
если б навылет… Все пули в душе остаются.

Город измучен. Ты входишь и вместо улыбки
мне предъявляешь слезинки своих рекламаций.
Мы понимаем, как наши симпатии зыбки.
Сердце устало усталости сопротивляться.

Черствость незыблема. Горя поток нескончаем.
А между тем даже радость любви быстротечна.
Что же мы, люди, друг друга опять обижаем?
Жизнь коротка. Даже сильное сердце не вечно.

Да. Мы фанаты. Подвижники. Первопроходцы.
Как орхидею, мы рациональность лелеем.
Рыбой об лёд наше сердце предельное бьётся.
Ах, почему мы его защитить не умеем?

Жизненный путь, словно зимнее утро, недолог.
Сердце от окриков и от угроз замирает.
Лишь справедливость -
                      единственный наш кардиолог -
всем принести исцеление не успевает.

Нет, ничего ни к кому на земле не вернётся.
Жми, мой трамвайчик.
                     Тянись к остановке конечной.
Кто-то сквозь стёкла,
                      сквозь слёзы тебе улыбнётся.
Жизнь коротка. И любимое сердце не вечно.

[1985]


***

- Ты прости меня, Джек.
                        Я сегодня не выйду из дома.
Гололёд. И скользит
                    на ступеньках проклятый костыль.
Ты иди, погуляй.
                 Да смотри, на дорогах знакомых
чтоб тебя не нагнал
                    зазевавшийся автомобиль.

Возвращайся скорей.
                    В переулке здесь бродят несчастья.
Мы остались одни
                 на такой многолюдной земле.
Мы остались одни.
                  К сожаленью, встречаешь не часто
продолженье души
                 даже в самой надёжной семье.

Хорошо, что порой
                  к нам с тобой забегает соседка.
Нынче всё - и забота
                     и даже любовь - на ходу…
Нам оставлены щи.
                  Пировать нам приходится редко.
Возвращайся скорей.
                    Я пока подогрею еду.

Мы неплохо живём.
                  Да ведь нам-то и надо немного.
Мне хватает вполне
                   пенсионных доходов моих…
А с едой мы с тобой
                    можем жить на широкую ногу.
Мы могли б прокормить
                      (и неплохо!) двоих и троих.

Было б только кого…
                    Никого у нас нет, к сожаленью…
Мы остались одни
                 на такой многолюдной земле.
Мы остались одни.
                  Но какие прекрасные тени
посещают меня
              в театральной полуночной мгле!

Ты их чуешь. Во тьме
                     ты всегда различаешь походку.
Ты виляешь хвостом,
                    слыша отзвук растаявших слов…
Ты ласкаешься к прошлому.
                          Ты вздыхаешь спокойно и кротко,
ощущая, как я,
               давний запах духов и цветов.

А когда зазвучит…
                  (Как ты можешь такое подслушать?)
А когда зазвучит
                 двух сердец замирающий стон,
ты тихонько скулишь,
                     ты скулишь, разрывая мне душу,
и покажется мне,
                 что я молод… силён… и влюблён…

Как ты чуешь печаль!
                     Как ты чуешь грехи и страданья!
Ты наполниться смог
                    всей моею прошедшей судьбой.
Если б ценность людей
                      измерялась по воспоминаньям,
мы значительней всех
                     на планете бы стали с тобой!

Вот уж час на часах…
                     Что же ты не приходишь с прогулки?
Отчего стало трудно
                    дышать и темно, как в ночи?
Боже мой, что за скрип
                       тормозов в переулке?
Не случилось ли что?
                     Не случи…

[1985]


Жестокость

На экране - заграничная любовь.
Пальмы. Женщины в цветастом оперенье.
И мужчины с респектабельностью львов
элегантно совершают преступленья.

Всех красавчик парфюмерный победит.
Будут пляжи, «мерседесы» и облавы.
В ритмах музыки - восточный колорит,
и она до неприличия слащава…
На сеансе самом позднем - благодать:
кто целуется в глуши большого зала,
кто пытается актрисе подпевать,
кто зевает откровенно и устало.

Рядом с выходом из зала - туалет.
Две девчонки по четырнадцати лет
грабят женщину. Наплёвано в углу.
Пахнет хлоркой. Раздевают на полу.
Их добыча: из вельвета пальтецо.
Шарфик. Сумочка. Да с камушком кольцо.
Ну а в сумке кроме книжки записной
пара трёшниц да единый проездной.

На суде звучат гуманные слова, -
безотцовщина, в семье недоглядели…
Адвокат (седая женщина) права:
исключительности фактор в этом деле.
Аргумент защиты взвешивает суд.
И девчонок, нет, не то чтобы прощают -
доучиться им в колонии дадут.
Нынче хор они тюремный посещают.
Только, может, эта мягкость развращает,
ибо вскорости избили старика
пацаны почти у школьного порога.
Даже шапку не украли (на фига?) -
отлупили просто так, за-ради бога…

Это было не с тобою. Не со мной.
Неужели лишь поэтому привычно
укрываться, как за каменной стеной,
за сомнительным словечком «нетипично»?
Не заметим. Отмахнёмся. Промолчим.
А молчанье, как и прежде, знак согласья.
У жестокости есть множество причин.
Безразличье - тоже форма соучастья.
Где впервые я отвёл трусливый взгляд?
Как стихи мои утратили сердечность?
В фильмах гангстерские выстрелы гремят.
Человечеству грозит бесчеловечность.

Две преступницы, две грешницы ведут
нас, безгрешных, на скамью для подсудимых…
Их глаза пустые спать мне не дают.
Страшно мне от их сердец неуязвимых.
Неотступно, как возмездие грядёт
и над ними - и над нами - «Суд идёт!».

[1985]


Монолог футболиста

Тебя мне не понять и не принять.
И наша связка - чистая проформа.
Мы поругались вечером опять,
а завтра мы опять играем в сборной.

В команде стало неуютно нам.
В отличие от лет первоначальных
сидим теперь всё больше по углам,
всё чаще - молчаливы и печальны.

А сколько было пота и труда!
Откуда ж рядом выросли тупицы?
Но тренер бодр: «Сойдёмся, господа!
Для общей славы надо потрудиться!»

Шестой по счёту этот - у руля,
на памяти у старожилов сборной.
Он жаждет славы. И начнёт с нуля.
И будет счёт не по игре позорный.

Ещё о нас легенды говорят,
что были мы в борьбе неудержимы.
Теперь вовсю психологи следят,
чтоб мы не уклонялись от режима,

не уклонялись от привычных схем,
чтоб тайно не мечтали о реформах…
Один-единый стимулятор всем
предписан докторами в нашей сборной.

Мы в век универсальности живём
в футбольном общежитии. Но всё же,
куда мне деться со своим финтом,
своим - коронным, дерзким, непохожим?

Ещё такой продлится произвол
и будут сплошь - прилизанные лица.
А выбрали бы в жизни не футбол,
почти что каждый мог бы отличиться.

И снова травма старая зудит.
Недели две урвать бы на леченье.
Но календарь не по науке сбит.
А в прессе вновь - призыв к омоложенью…

На вымокших футболках - номера.
А имена остались для проформы.
Что наша жизнь? Действительно, игра.
Хотя неважно мы играем в сборной.

У нас какой-то появился страх.
Идеи прежней нет у нападенья.
Есть в наших внешне сомкнутых рядах
вполне конкретный привкус отчужденья.

А каждый может быть неукротим!
А в среду снова тяжкий матч повторный…
Мы друг на друга даже не глядим,
но завтра вместе мы играем в сборной.

[1985]


Диалог в бассейне

Я спросил у пловчихи Насти:
- Как, малышка, тебе живётся?
- Понимаешь, старик, - несчастье,
не плывётся мне, не плывётся…

Раньше с ходу рекорд давала,
да не знала, что быть беде…
Я летала в воде, бывало…
Я плыла как рыба в воде…

А теперь… То ли стала старше
(как-никак, девятнадцать лет) -
на дорожке бассейна страшно,
нет ни лёгкости, ни побед.

Всю дистанцию - как чумная.
Финиширую - как придётся.
Что со мною - сама не знаю,
не плывётся мне, не плывётся.

…Я гляжу на неё, на Настю,
а она - как луна в ненастье.
А бывало - плыла с улыбкой.
А была золотою рыбкой.
И беспечна, и неранима.
А заботы… те плыли мимо.

- Так бывает, малыш, со всеми -
нас в людей превращает Время.

Мы становимся злей и строже,
нас людская любовь корёжит.
И уходит былая лёгкость,
не плывётся нам, не плывётся.

Не для нас голубые блёстки
и феерии водяные.
Ветер нашей стихии - жёсткий.
Мы реальные. Мы земные.

Воздух в лёгких не лёгок - труден.
Свет реальности больно жжётся,
оттого и твердим мы, люди:
«Не плывётся нам, не плывётся…»

[1985]


***

А было живое слово…
А было простое дело…
Когда же душа сгорела?
Куда же ушла основа?

Ведь так начиналось славно!
Казалось, что не убудет…
Писалось о самом главном,
о самых любимых людях.

Беда, коли нет закалки.
Изменчивый ветер дунул.
Порой по чужой заявке
я сочинял и думал.

Податлив, как глина в слякоть,
и в бога и в чёрта верил.
Хотелось уйти, заплакать,
да он же стальной - конвейер!

Бог мой! Перед кем выплясывал!
Останется боль, разлука
да эти слова Некрасова
насчёт неверного звука…

[1985]


***

Я не дам тебя в обиду
и другому не отдам.
Я ничем себя не выдам,
не взгляну на прочих дам.

Ты красивая, не злая.
Нам бы вместе жить да жить.
У меня была другая…
А, да что там говорить!

Всё, что было, всё забуду.
Станет вежливее речь.
Как зеницу ока буду
реноме твоё беречь.

Гаснет лето. Скоро осень.
Тает юных сил запас.
И друг друга мы не бросим,
и не бросят камень в нас.

Месть не вырвется из ножен.
Ревность нынче - баловство.
В зыбком мире нет надёжней
равнодушья моего.

Гладь на озере зеркальна -
хоть катайся на коньках.
Ты спокойна. Не печальна.
Тишь да гладь в моих стихах.

Мир Шекспира раскулачен.
У Отелло нет внучат.
Рядом сядем. Врозь поплачем.
Гости в дверь не постучат.

[1985]


***

Я выстроил свой дом у озера в тайге,
на переправе лет. От зла на расстоянье.
От наших дней и дел настолько вдалеке,
что мамонты сюда приходят на свиданье.

Я знал, что наконец пристанище найду
в краю, где доброты нетронутые гнёзда.
Я выстроил свой дом у неба на виду,
чтоб окнами надежд он мог глядеть на звёзды.

Из отзвуков веков я выстроил свой дом.
Надёжней всяких стен деревьев хороводы.
Увидел я теперь, как зарастают мхом
пустячные дела, вчерашние заботы.

Я выстроил свой дом  без жести и гвоздей.
Я выразил свой дом молитвой, как во храме.
Я высветил свой дом улыбкою твоей.
Я выстрадал свой дом бездомными стихами.

Когда приспустит ночь свой многоцветный флаг,
слетаются ко мне зари моей синицы.
Но это всё мираж… Но это всё - не так…
Всё это лишь в стихах, как в подполе, хранится…

Мой город как большой бездушный механизм,
где площадь - маховик, а улицы - как втулки.
Не выстроил свой дом. Не выстроилась жизнь.
Я вызубрил свой дом в гранитном переулке.

[1985]


***

Были годы кочевья. Были годы-походы,
и младенец с рожденья качался в седле…
Мы сегодня успешно покоряем природу,
побеждая её постепенно в себе.
Нас тома диссертаций и растят и сутулят,
формул вязь не под силу расплести без очков…
Наши гордые кони - конторские стулья,
трудно вырваться нам из бумажных оков.
Понимаем мы сами, что от статики вянем,
только вместо прогулок у экранов не спим
в эти буйные ночи фигурных катаний
и на нас, на несбывшихся, с болью глядим…

[1985]


***

В море песен - злые мили.
Компромиссов вечных нить.
Ах, вчера опять звонили,
просят строчку изменить.

Вам, мол, это - пара плюнуть, -
строчку пересочинить…
Что же делать? Что придумать?
Изменить? Не изменить?

Часто я похож на прочих.
Но она своя - своя!
В этой строчке, как в сорочке,
может быть, родился я.

Соглашался много раз.
Чем закончится сейчас?
Просят строчку заменить.
Проще душу заменить.

[1985]


***

Нас нарочно разводят, как разводят мосты, -
с человеком, с которым был недавно на «ты»,
с тихой радостью встреч и с печалью утрат,
с тем, что правдой казалось лишь месяц назад.

И смеяться и плакать сподручней двоим,
а со мной совладать будет легче с одним.
И, подкравшись тихонечко из темноты,
нас нарочно разводят, как разводят мосты.

По перилам осклизлые цепи скользят,
и опоры беспомощно в небе висят…
С грузом злобы в утробе плывут корабли…
Если б были мы вместе, они б не прошли.

Только каждый один, как начало начал,
и ознобно чугунным плечам по ночам.

[1985]


Пластинка памяти моей

Чужой напев, как пилигрим,
стучится в души людям.
А мы с тобой назло другим
свою пластинку крутим.

Звучит в эфире «Бони М»
так солнечно и мило.
В колонках стереосистем
магическая сила.

Я слушал сам в кругу друзей
все модные новинки.
И всё же сердцу нет родней
той старенькой пластинки,

что я мальчишкой приобрёл
и не признался маме…
В те дни освобождён Орёл
был нашими войсками.

Ещё повсюду шла война.
Царил хаос на рынке.
Буханка хлебушка - цена
той маленькой пластинки.

Ах, эта песня про бойца,
любимая фронтами…
И голос хриплый у певца,
как стиснутый бинтами.

Я помню дома костыли,
шинель и шапку деда.
Пластинку вдовы завели
и пили за победу.

Наверно, бог один даёт
патенты на бессмертье,
а песню бережёт народ,
хранит её столетья.

Она не может умереть,
погибнуть без возврата,
когда в самой в ней жизнь и смерть
и что ни вздох - то правда.

Уж как её ты ни крути,
всё наше в этой песне:
свои печали и дожди,
своей земли болезни.

Она не только в грозный бой
бойцов страны водила,
но в жизни быть самим собой
меня она учила.

Она твердила мне: живи
без грома барабанов,
она страдала от любви
и врачевала раны.

И мы верны своей судьбе,
другими уж не будем.
И пусть - порой во вред себе -
свою пластинку крутим.

Я верю, что побеждены,
уйдут в отставку войны.
Но песни этой будем мы
во все века достойны.

И в судный день на зов трубы
мотив её воскреснет.
И нету жизни без судьбы.
И без судьбы нет песни.

[1985]


Читает Николай Добронравов:

Звук

***

Жизнь - открытая рана.
Сердце душит испуг.
Умер рано и странно
мой единственный друг.

Гробовое молчанье,
приоткрытая дверь.
Это зал ожиданья
невозвратных потерь.

Там и рвётся, где тонко.
Дрогнет чаша весов -
обрывается плёнка
дорогих голосов.

Замирает улыбка,
исчезают следы.
Так коварна и зыбка
почва нашей судьбы.

Я сказать не умею,
но приметил не раз:
стало в мире темнее
от погаснувших глаз.

Словно пулей подкошены
безо всякой вины…
Говорят, что хорошие
больше небу нужны.

[1985]


***

Не любил тебя. Глуп был, молод.
Взял гордыню себе в друзья.
Помню я напускной свой холод,
голубые твои глаза.

Вспоминаю письмо-прощанье,
где слова все взахлёб-скорей…
Словно птица билась в отчаянье
у закрытых моих дверей.

Упоенье красивой ролью!
Как теперь нам самим смешны
в серых ватничках Чайльд-Гарольды -
пацаны трудных лет войны.

Были после и зной и стужи,
восхождение, перевал…
Кто твоим оказался мужем -
недосуг было - не узнал.

Перестал обжигать и мучить
нервный ток твоего письма.
Был балованный. Был везучий.
Оглянулся - уже зима.

Мимо я не прошёл, а прожил.
Поубавилось в сердце сил.
Отчего ж ты теперь дороже
всех, кого я потом любил?

Мало, мало я сердце слушал.
Жил поверхностно. Шёл скользя.
А из детства глядят мне в душу
голубые от слёз глаза…

[1985]


***

Много знали мы бед и слёз.
Много горьких обид сносили…
Островок голубых берёз.
Детский дом в глубине России.

Будто в детство своё пришёл.
Как живёт малолетство звонко!
Кто гоняет с дружком в футбол,
кто приплясывает с пинг-понгом…

Малыши возле ног снуют.
Так и кажется - всё, как дома.
На окошках цветы. Уют.
Мишки, зайцы из поролона…

Чисто в спаленках у ребят
и тепло. А на сердце - камень:
на меня малыши глядят
перепуганными зверьками.

Свет надежды в глазах горит.
Кто-то, робко подкравшись сзади,
как мышонок, сопит, сопит,
незнакомцу, мне руку гладит…

Нет в детдоме вакантных мест,
и другие - детьми забиты.
А войны столько лет уж нет,
нет отцов, на войне убитых…

Болевые плевки земли,
легкомысленные зачатья…
Ксюшку в 5.45 нашли
у киоска «Союзпечати».

Чей-то взгляд поутру привлёк
посторонний предмет под вязом…
Подошёл, поглядел - кулёк
лентой розовой перевязан…

Отнести дитё… Но куда?
Звать свидетелей - так-то лучше.
Участковый вздохнул: «Беда…
Это, братцы, не первый случай…»

Так вот девочка и росла
в мире ясных сиротских истин.
Всё ждала-ждала, всё ждала…
Не дождалась ни встреч, ни писем.

Только весь этот долгий срок
под подушкой своей хранила
нежный розовый лоскуток,
тот, что нянечка ей вручила…

Будет знать, даже став большой,
что в стране нашей самой-самой
есть хороший народ чужой
да щемящее слово «мама».

Ксюша, детынька, неспроста
стали души у нас печальней.
Может, это твоя беда
стала нашей бедой глобальной…

Может, мы говорим не зря,
что уходят из жизни сказки, -
не осталась ли вся земля
без родительской мудрой ласки?

Вот я тоже глаза отвёл…
Кто-то свет исцеленья застит…
Мир играет в войну, в футбол.
Эти дети играют в счастье.

[1985]


***

Не утешай, что жизнь ещё продлится,
что далеко до сумрачных снегов,
что к нам с тобою возвратятся птицы
из юношеских солнечных стихов.

Не говори, что мы ещё поспорим.
Не утешай, что вдохновенья час
ещё не пробил. Светоносным зорям
будить не нас, ласкать уже не нас…

Пришла зима негаданно-нежданно.
Пред правдой беспокойной не греши.
Страшнее, чем белила и румяна,
наивная косметика души.

[1985]


***

Нас всех манила высота.
Дерзайте, юные, дерзайте!
Но, боже мой, хоть иногда
велосипед изобретайте!

И мчась за славой на рысях,
врываясь гоголем в столицы,
не бойтесь попадать впросак
и в дверь открытую ломиться.

Не бойтесь получить отказ.
Фундамент прочности - в провале.
Америку и ту не раз,
как говорится, открывали.

Пускай сперва не повезёт,
пускай вас кто-то не воспримет.
Расчёт, как верный вертолёт,
вас всё равно наверх поднимет.

Всё выверено… Пот со лба…
Прицела точность оптимальна…
Но эрудиция слепа,
когда наивность гениальна.

[1985]


***

Хоть прошло довольно много
лет с минувшей той войны,
славе мёртвых - слава богу -
мы по-прежнему верны.

Ну а если через годы,
чудом, правда, но живой,
он, единственный из взвода,
после всех пришёл домой?

Через много лет вернулся,
рядовой из рядовых,
что со смертью разминулся
на дорогах фронтовых…

Мы живущих привечаем.
Как у нас заведено,
с Днём Победы поздравляем,
сердцем чествуем их, но…

Он-то принял столько боли
на немыслимом пути,
что иным и малой доли
не пришлось перенести.

…Автоматы смотрят тупо.
И в ночи прощальный крик.
И очнулся среди трупов,
средь товарищей своих.

Дрожью сердца не унизил,
но изведал столько бед,
что бывает в этой жизни
раз один за сотню лет,

что теперь - под мирной крышей -
снятся до сих пор бои,
что всё плачет, как услышит:
«Не тревожьте, соловьи!»

Он на болести не ропщет.
Он не зря со всех сторон
снисходительностью общей,
как забором, обнесён.

И в метро ему прощали,
что маршрут позабывал,
что на ватничек медали
он, нескромный, надевал.

Хоть не множество регалий
заслужил он, но порой
журналисты набегали,
да рассказчик он плохой.

Усмехалася невестка -
скоро деду выйдет срок!
Старикан впадает в детство -
пусть потешится чуток!

…Кто не дожил - те герои,
и расчёты тут просты.
Им приносят дети строем
магазинные цветы.

Одного не знают дети
в славных поисках своих,
что погибшим в лихолетье
он роднее всех живых.

Но ему в конечном счёте
разве нужен тот венок?
«Кто в могиле - те в почёте,
это правильно, сынок…»

Те не могут ни озлиться,
ни за ближнего вступиться,
ни молчаньем оскорбить,
ни квартиру попросить.

Им - и траурные марши.
Им - и песни, и стихи.
А ему: «Скрипишь, папаша?
Ну валяй, скрипи, скрипи!»

Ах, как злое слово ранит,
как казнит недобрый взгляд!
Века буйный темперамент
в наше время грубоват.

Помогают по указке,
окликают на бегу…
Не жилплощади, а ласки
не хватает старику.

Не хватает пониманья,
обороны от обид…
Эхо прошлого страданья
в нём по-прежнему звучит.

…Все уйдут в прощальном марше,
все уйдут - солдат, комдив.
Рядовому славы нашей
поклонись, пока он жив!

[1985]


Экскурсовод

В городе Кириллове, там, за Белым озером,
где из тьмы истории Родина встаёт,
смысл поэмы каменной сообщает в прозе нам
тоненькая девочка - наш экскурсовод.

Подкупает речь её не умом - сердечностью.
Нас проводит девочка и уходит в ночь,
добрая от Родины, от общенья с вечностью,
тихая в бессилии прошлому помочь, -

этим фрескам радужным,
                       гибнущим от сырости,
той стене порушенной, что была крепка.
Строил это празднество
                       зодчий божьей милостью
в те века, где строили храмы на века.

Двор, забитый мусором.
                       Пруд, заросший ряскою.
Беглыми туристами разрисован скит.
Тоненькая девочка с тоненькой указкою,
словно образ Родины, сердце мне щемит…

[1985]


Читает Николай Добронравов:

Звук

До свиданья, Москва!

На трибунах становится тише,
Тает быстрое время чудес.
До свиданья, наш ласковый Миша,
Возвращайся в свой сказочный лес.

Не грусти, улыбнись на прощанье,
Вспоминай эти дни, вспоминай,
Пожелай исполненья желаний,
Новой встречи нам всем пожелай.

   Расстаются друзья.
   Остаётся в сердце нежность.
   Будем песню беречь.
   До свиданья, до новых встреч!

Пожелаем друг другу успеха,
И добра, и любви без конца.
Олимпийское звонкое эхо
Остаётся в стихах и в сердцах.

До свиданья, Москва, до свиданья!
Олимпийская сказка, прощай!
Пожелай исполненья желаний,
Новой встречи друзьям пожелай.

   Расстаются друзья.
   Остаётся в сердце нежность.
   Будем песню беречь.
   До свиданья, до новых встреч!

1980


Поют Лев Лещенко и Татьяна Анциферова:

Звук

Да разве сердце позабудет

Над спортивной ареной капризное солнце,
И удача не каждому будет светить.
Вы на бой провожаете Ваших питомцев, -
Этот взгляд никогда мы не сможем забыть.

   Да разве сердце позабудет
   Того, кто хочет нам добра,
   Того, кто нас выводит в люди,
   Кто нас выводит в мастера.

В этом зале Вы нам не читали морали,
Просто место нам всем
                      в Вашем сердце нашлось,
Просто в Ваших глазах мы порою читали
И улыбку, и гнев, и безвыходность слёз.

Всё отдав до конца, трудный день отработав,
Вы о завтрашнем дне начинали мечтать.
Вы - конструктор побед,
                        Королёв наших взлётов.
Мы Вам верим, и, значит, должны побеждать!

Мы уйдём, чемпионы и просто спортсмены.
Вам с другими придётся с нуля начинать.
Вы таланту и мужеству знаете цену.
Пусть другие научатся Вас понимать.

   Да разве сердце позабудет
   Того, кто хочет нам добра,
   Того, кто нас выводит в люди,
   Кто нас выводит в мастера.

1979


Поёт Эдуард Хиль.:

Звук

Команда молодости нашей

С тобою мы объехали полсвета,
Но каждый раз тянуло нас домой.
Поставь мою любимую кассету,
Давай передохнём перед игрой.

   Тебе судьбу мою вершить,
   Тебе одной меня судить,
   Команда молодости нашей,
   Команда, без которой мне не жить.

Трава на стадионах зеленеет,
А мудрость, словно осень, настаёт.
Друг к другу мы становимся нежнее,
Когда борьба всё яростней идёт.

Со спортом мы расстанемся не скоро,
Но время не унять и не сдержать.
Придут честолюбивые дублёры, -
Дай Бог им лучше нашего сыграть!

На верность проверяются таланты.
Нам есть за что судьбу благодарить:
Мы преданы единственной команде,
Команде, без которой нам не жить.

   Тебе судьбу мою вершить,
   Тебе одной меня судить,
   Команда молодости нашей,
   Команда, без которой мне не жить.

1979


Поёт Людмила Гурченко:

Звук

Как молоды мы были

Оглянись, незнакомый прохожий,
Мне твой взгляд неподкупный знаком.
Может, я это, только моложе, -
Не всегда мы себя узнаём.

  Ничто на Земле не проходит бесследно.
  И юность ушедшая всё же бессмертна.
  Как молоды мы были,
  Как молоды мы были,
  Как искренне любили,
  Как верили в себя!

Нас тогда без усмешек встречали
Все цветы на дорогах Земли.
Мы друзей за ошибки прощали,
Лишь измены простить не могли.

Первый тайм мы уже отыграли
И одно лишь сумели понять:
Чтоб тебя на земле не теряли,
Постарайся себя не терять!

В небесах отгорели зарницы,
И в сердцах утихает гроза.
Не забыть нам любимые лица.
Не забыть нам родные глаза.

  Ничто на Земле не проходит бесследно.
  И юность ушедшая всё же бессмертна.
  Как молоды мы были,
  Как молоды мы были,
  Как искренне любили,
  Как верили в себя!

1976


Поёт Александр Градский. Музыка: А.Пахмутова.

Звук

Белоруссия

Белый аист летит,
Над белёсым Полесьем летит…
Белорусский мотив
В песне вереска, в песне ракит…
Всё земля приняла -
И заботу, и ласку, и пламя,
Полыхал над зёмлей
Небосвод, как багровое знамя.

Припев:
	Молодость моя,
	Белоруссия.
	Песня партизан,
	Сосны да туман…
	Песня партизан,
	Алая заря…
	Молодость моя,
	Белоруссия.

Наша память идёт
По лесной партизанской тропе,
Не смогли зарасти
Эти тропы в народной судьбе…
Боль тех давних годин
В каждом сердце живёт и поныне,
В каждой нашей семье
Плачут малые дети Хатыни…

Припев.

Белый аист летит
Над Полесьем, над тихим жнивьём…
Где-то в топи болот
Погребён остывающий гром.
Белый аист летит,
Всё летит над родными полями,
Землю нашей любви
Осеняя большими крылами.

Припев.

1975


Нам не жить друг без друга

Улица моя лиственная…
Взгляды у людей пристальные…
Стать бы нам чуть-чуть искреннее, -
Нам не жить друг без друга.

Скорости вокруг бешеные,
Мы себя едва сдерживаем.
Значит, надо быть бережнее, -
Нам не жить друг без друга.

Мы разлучаемся со сказками…
Прошу, стань сильней меня, стань ласковей.

Слышал я слова правильные,
Всё искал пути праведные…
А твои слова памятные, -
Нам не жить друг без друга.

Ленточка моя финишная!
Всё пройдёт, и ты примешь меня.
Примешь ты меня, нынешнего, -
Нам не жить друг без друга.

Мы разлучаемся со сказками…
Прошу, стань мудрей меня, стань ласковей.

Ленточка моя финишная!
Всё пройдёт, и ты примешь меня.
Примешь ты меня, нынешнего, -
Нам не жить друг без друга.

1974


И вновь продолжается бой

Неба утреннего стяг…
В жизни важен первый шаг.
Слышишь: реют над страною
Ветры яростных атак!

Припев:
	И вновь продолжается бой.
	И сердцу тревожно в груди…
	И Ленин - такой молодой,
	И юный Октябрь впереди!

Весть летит во все концы:
Вы поверьте нам, отцы, -
Будут новые победы,
Встанут новые бойцы!

Припев.

С неба милостей не жди!
Жизнь для правды не щади.
Нам, ребята, в этой жизни
Только с правдой по пути!

Припев.

В мире зной и снегопад…
Мир и беден и богат…
С нами юность всей планеты -
Наш всемирный стройотряд!

Припев.

1974


Мелодия

Ты - моя мелодия,
Я - твой преданный Орфей.
Дни, что нами пройдены,
Помнят свет нежности твоей.

  Всё, как дым, растаяло.
  Голос твой теряется вдали.
  Что тебя заставило
  Забыть мелодию любви?

Ты - моё сомнение,
Тайна долгого пути.
Сквозь дожди осенние
Слышу я горькое «прости».

  Зорь прощальных зарево.
  Голос твой теряется вдали.
  Что тебя заставило
  Предать мелодию любви?

Ты - моё призвание,
Песня, ставшая судьбой.
Боль забвенья раннего
Знал Орфей, преданный тобой.

  Стань моей Вселенною,
  Смолкнувшие струны оживи!
  Сердцу вдохновенному
  Верни мелодию любви!

1973


Поёт Иосиф Кобзон. Музыка: А.Пахмутова.

Звук

Надежда

Светит незнакомая звезда.
Снова мы оторваны от дома.
Снова между нами города,
Взлётные огни аэродромов.
Здесь у нас туманы и дожди.
Здесь у нас холодные рассветы.
Здесь на неизведанном пути
Ждут замысловатые сюжеты.

   Надежда - мой компас земной,
   А удача - награда за смелость.
   А песни - довольно одной,
   Чтоб только о доме в ней пелось.

Ты поверь, что здесь, издалека,
Многое теряется из виду:
Тают грозовые облака,
Кажутся нелепыми обиды.
Надо только выучиться ждать,
Надо быть спокойным и упрямым,
Чтоб порой от жизни получать
Радости скупые телеграммы.

И забыть по-прежнему нельзя
Всё, что мы когда-то не допели,
Милые усталые глаза,
Синие московские метели.
Снова между нами города.
Жизнь нас разлучает, как и прежде.
В небе незнакомая звезда
Светит, словно памятник надежде.

   Надежда - мой компас земной,
   А удача - награда за смелость.
   А песни - довольно одной,
   Чтоб только о доме в ней пелось.

1973


Поёт Анна Герман:

Звук

Герои спорта

Будет небесам жарко!
Сложат о героях песни…
В спорте надо жить ярко,
Надо побеждать честно!
Замерли вокруг люди,
Светятся экраны теле…
Верьте, что рекорд будет!
Знайте, мы близки к цели!

   Мы верим твёрдо в героев спорта!
   Нам победа, как воздух, нужна…
   Мы хотим всем рекордам
   Наши звонкие дать имена!

Дерзкий путь наверх сложен,
Лидерам сегодня трудно…
Знаем: победить сможем,
Если совершим чудо!
Судьи будут к нам строги,
Но, в конце концов, поверьте,
Скажут нам, что мы - боги,
Скажут: «Молодцы, черти!»

Шествуй на Олимп гордо,
К солнечной стремись награде,
Ради красоты спорта,
Родины своей ради!
Надо побеждать честно,
Надо жить на свете ярко!
Сложат и о нас песни, -
Будет небесам жарко!

   Мы верим твёрдо в героев спорта!
   Нам победа, как воздух, нужна…
   Мы хотим всем рекордам
   Наши звонкие дать имена!

1972


Поёт Муслим Магомаев:

Звук

Трус не играет в хоккей

Звенит в ушах лихая музыка атаки…
Точней отдай на клюшку пас, сильней ударь!
И всё в порядке, если только на площадке
Великолепная пятёрка и вратарь!

    Суровый бой ведёт ледовая дружина:
    Мы верим мужеству отчаянных парней.
    В хоккей играют настоящие мужчины,
    Трус не играет в хоккей!

Пусть за воротами противника всё чаще
Победной молнией пульсирует фонарь!
Но если надо, защищается блестяще
Великолепная пятёрка и вратарь!

Красивых матчей будет сыграно немало,
И не забудем, не забудем мы, как встарь,
В сраженьях золото и кубки добывала
Великолепная пятёрка и вратарь!

    Суровый бой ведёт ледовая дружина:
    Мы верим мужеству отчаянных парней.
    В хоккей играют настоящие мужчины,
    Трус не играет в хоккей!

1971


(стихи - совместно с С.Гребенниковым)

Поёт Вадим Мулерман:

Звук

Кто отзовётся?

Песни все, что пела я, слетаются к маме…
Спит берёзка белая в морозном тумане…
Что тебе не спится, милая мама?
Что дрожат ресницы, милая мама?

Отвечает старая не словом, а вздохом:
Поросла тропа моя лишайником-мохом.
Уж давно я вижу: хмурятся ели,
Уж давно я слышу: плачут метели…

За холмами дальними горюют закаты.
Под холмами давними сыночки-солдаты.
Кружится над ними снежная замять,
Хрупкая, как иней, вечная память…

Ах, чудес не будет, ты не жди возвращенья,
Ах, судьба - не люди, не попросит прощенья…
Серою волчицей старость подкралась.
Только и осталось - снег да усталость…

Это не берёзка там, в заснеженном поле…
Это доля матери, плакучая доля…
Всё своих родимых ждёт - не дождётся…
Кто-то ей ответит, кто отзовётся?

1971


Прощание с Братском

Я в таёжном смолистом краю
Встретил лучшую песню свою.
До сих пор я тебя, мой палаточный Братск,
Самой первой любовью люблю.

Так уж вышло, что наша мечта
На плакат из палаток взята,
С нас почти исторический пишут портрет,
Только это, друзья, суета,
Это всё суета,
Ведь не вся ещё жизнь прожита…

Заблестят на груди ордена,
Заблестит на висках седина,
И пошлют на далёкие стройки других,
Только в этом не наша вина.

Будем мудро и правильно жить,
Будем верно и нежно любить…
Нам ещё говорят, что вся жизнь впереди, -
Только юность нельзя повторить.
Только вновь не пройти
В этой жизни начало пути.

Я ещё допою, допою
Комсомольскую песню свою, -
Только кто мне придумает новый Тайшет,
Кто другую найдёт Ангару?

1968


Мы учим летать самолёты

Припев:
	Мы учим летать самолёты,
	Мы учим их страх побеждать.
	Такая у нас работа -
	Учить самолёты летать.

Все мы немножко мечтатели -
Скорей романтики,
Чем математики.
Просто мы все - испытатели,
Мы изыскатели небесных трасс.

Припев.

Вот и одни мы за тучами…
Машина первая всегда чуть нервная.
К небу она не приучена,
И мне поручено ей крылья дать.

Припев.

Каждый полёт - расставание.
Ты не прощаешься…
Шутить пытаешься…
Сотни часов ожидания -
Как испытания твоей любви.

Припев.

Слов о геройстве не надо нам -
Мы не приказами
К друзьям привязаны.
Счастьем побед и утратами
Мы крепко связаны между собой.

Припев.

1966


Обнимая небо

Обнимая небо крепкими руками,
Лётчик набирает высоту…
Тот, кто прямо с детства дружит с небесами,
Не предаст вовек свою первую мечту.

Припев:
	Если б ты знала, если б ты знала,
	Как тоскуют руки по штурвалу…
	Лишь одна у лётчика мечта - высота, высота…
	Самая высокая мечта - высота, высота.

Не штурвал, а небо крепкими руками
Обниму движением одним…
Ввысь летя ракетой, падая, как камень,
От машины в воздухе я неотделим.

Припев.

Обниму тебя я крепкими руками,
О тебе я в небе тосковал…
Я тебя осыплю звёздными стихами -
В небе для тебя одной я их собирал.

Припев.

1966


Нежность

Опустела без тебя Земля…
Как мне несколько часов прожить?
Так же падает в садах листва,
И куда-то всё спешат такси…
Только пусто на Земле одной
Без тебя, а ты…
Ты летишь, и тебе
Дарят звёзды
Свою нежность…

Так же пусто было на Земле
И когда летал Экзюпери,
Так же падала листва в садах,
И придумать не могла Земля,
Как прожить ей без него, пока
Он летал, летал,
И все звёзды ему
Отдавали
Свою нежность…

Опустела без тебя Земля…
Если можешь, прилетай скорей…

1965


(стихи - совместно с С.Гребенниковым)

Поёт Майя Кристалинская. Музыка: А.Пахмутова

Звук

Девчонки танцуют на палубе

Чуть охрипший гудок парохода
Уплывает в таёжную тьму.
Две девчонки танцуют на палубе,
Звёзды с неба летят на корму.

Припев:
	А река бежит, зовёт куда-то,
	Плывут сибирские девчата
	Навстречу утренней заре
	По Ангаре,
	По Ангаре.

Верят девочки в трудное счастье.
Не спугнёт их ни дождь, ни пурга,
Ведь не зря звёзды под ноги падают
И любуется ими тайга!

Припев.

Будут новые плыть пароходы,
Будут годы друг друга сменять,
Но всегда две девчонки на палубе
Под баян будут вальс танцевать.

Припев.

1963


(стихи - совместно с С.Гребенниковым)

ЛЭП-500

Седина в проводах от инея…
ЛЭП-500 - не простая линия,
И ведём мы её с ребятами
По таёжным дебрям глухим.

	По ночам у села Покосного
	Хороводят берёзки с соснами,
	И с мужскою усмешкой горькою
	На них мы глядим.

Сквозь таёжные зори мглистые
Тянем к людям мы солнце чистое,
И встают зори над опорами
Под моей озябшей рукой.

	Повернув выключатель в комнате,
	Вы о нашем зимовье вспомните!
	…Если б жёлтый глазок вольфрамовый
	Мог пахнуть тайгой!

Нет невест у ребят отчаянных,
Только в песне порой встречаем их.
Проводов голубыми пальцами
Мы, девчата, тянемся к вам…

	…А в тайге горизонты синие,
	ЛЭП-500 - не простая линия…
	Но пускай тот, кто не был в ЛЭПии,
	Завидует нам!

1963


(стихи - совместно с С.Гребенниковым)

***

Главное, ребята, сердцем не стареть,
Песню, что придумали, до конца допеть.
В дальний путь собрались мы,
А в этот край таёжный
Только самолётом можно долететь.

   А ты улетающий вдаль самолёт
   В сердце своём сбереги!
   Под крылом самолёта о чём-то поёт
   Зелёное море тайги.

Лётчик над тайгою точный курс найдёт,
Прямо на поляну посадит самолёт,
Выйдет в незнакомый мир,
Ступая по-хозяйски,
В общем-то зелёный, молодой народ.

Там веками ветры да снега мели,
Там совсем недавно геологи прошли.
Будем жить в посёлке мы
Пока что небогатом,
Чтобы все богатства взять из-под земли.

Мчатся самолёты выше облаков,
Мчатся, чуть похожие на больших орлов,
Мчатся над тобой они,
А знаешь, дорогая,
Лёту к нам в Таёжный - несколько часов.

   А ты улетающий вдаль самолёт
   В сердце своём сбереги!
   Под крылом самолёта о чём-то поёт
   Зелёное море тайги.

1962


Поют Барашков, Полосин, Кузнецов:

Звук

Геологи

Ты уехала в знойные степи,
Я ушёл на разведку в тайгу.
Над тобою лишь солнце палящее светит,
Надо мною лишь кедры в снегу.

   А путь и далёк, и долог,
   И нельзя повернуть назад.
   Держись, геолог, крепись, геолог,
   Ты ветра и солнца брат!

На прощанье небес синевою,
Чистотою студёной воды,
Голубою заветной Полярной звездою
Поклялись в нашей верности мы.

Лучше друга нигде не найду я,
Мы геологи оба с тобой,
Мы умеем и в жизни руду дорогую
Отличать от породы пустой.

Я в суровом походе спокоен,
Ты со мной в каждой песне моей.
Закалённая ветром, и стужей, и зноем,
Только крепче любовь и сильней!

   А путь и далёк, и долог,
   И нельзя повернуть назад.
   Держись, геолог, крепись, геолог,
   Ты ветра и солнца брат!

1959


Поёт Ирина Бржевская:

Звук

Вверх Вниз

Биография

Добронравов Николай Николаевич родился 22 ноября 1928 года в Ленинграде. В начале войны был эвакуирован в Горький. С 1942 года жил и учился под Москвой, в Малаховке, где и окончил в 1942 среднюю школу с золотой медалью.

Николай Добронравов имеет два высших образования; он окончил Школу-студию имени Немировича-Данченко при МХАТ СССР имени Горького и Московский городской Учительский институт. В 50-х и в начале 60-х годов работал актёром в Московском театре юного зрителя. Сыграл много ведущих ролей в спектаклях классического и современного репертуара. В эти годы Николай Добронравов начал профессионально заниматься литературной работой. Вместе со своим соавтором - артистом Московского ТЮЗа Сергеем Гребенниковым - он пишет новогодние сказки, которые ставятся во Дворцах культуры и клубах Москвы, в Георгиевском зале Московского Кремля. В соавторстве с С. Гребенниковым пишет инсценировки и оригинальные пьесы для детского и музыкального вещания Всесоюзного радио, а также пьесы для кукольных театров «Колосок - волшебные усики», «Тайна старшего брата», которые были поставлены в кукольных театрах Москвы, Ленинграда, других городов Российской Федерации, за границей.

В 1960 Николай Добронравов и Сергей Гребенников пишут пьесу «Загорается маяк», премьера которой состоялась в Московском театре юного зрителя и в течение нескольких лет с успехом шла на сцене этого театра. Тогда же, в начале 60-х годов, по либретто Н. Добронравова и С. Гребенникова в Куйбышевском театре оперы и балета была поставлена опера «Иван Шадрин» (музыка композитора Василия Дехтерева).

В эти годы вместе с С. Гребенниковым написаны повести для детей и юношества «Отчаянный, отчаливай!», «Скоро каникулы», «Третий не лишний», «Остров Ястребиный рог».

В середине 60-х годов Н. Добронравов заканчивает свою актёрскую карьеру и целиком переходит на литературную работу. В июне 1970 он был принят в Союз Советских писателей. С 1970 по 1990 в столичных издательствах выходят несколько поэтических сборников Николая Добронравова: «Созвездие Гагарина», «Стихи и песни», «Таёжные костры», «Вечная тревога», «Стихотворения». Стихи Н. Добронравова - это лирические раздумья о прошедшей войне, которую он помнит с детства, это поэтические новеллы о театре и о людях искусства, о встречах с друзьями на разных меридианах нашей планеты и стихи о вечных категориях жизни - о добре и зле, о любви и ненависти.

Особую популярность приобрели песни, написанные на стихи Николая Добронравова. Среди соавторов поэта - композиторы Л. Афанасьев, А. Бабаджанян, Полад Бюль-Бюль-оглы, С. Кац, Э. Колмановский, К. Листов, Е. Мартынов, А. Островский. С композитором Микаэлом Таривердиевым написаны песни «Ты не печалься», «Маленький принц», «Садовое кольцо». Самые известные, самые популярные песни написаны Н. Добронравовым с композитором Александрой Пахмутовой.

В стихотворении «Пластинка памяти моей» у Н. Добронравова есть такие строки: «…И нету жизни без судьбы,/ И без судьбы - нет песни». В песенных стихах поэта - судьба страны, судьба народа. И прежде всего - память о Великой Отечественной войне: «Белоруссия», «Дети войны», «Кто отзовётся».

Н. Добронравов много ездит по стране. Появляются циклы песен, посвящённые современникам, строителям Сибири: «ЛЭП-500», «Письмо на Усть-Илим», «Девчонки танцуют на палубе», «Главное, ребята, сердцем не стареть!», «Марчук играет на гитаре», «Прощание с Братском». О поездках в Сибирь, о героях этих песен написана вместе с С. Гребенниковым книга очерков и рассказов «В Сибирь за песнями».

Судьба поколения поэта Н. Добронравова - это судьба начала космической эры на планете. О лётчиках и космонавтах написаны песни: «Обнимая небо», «Мы учим летать самолеты», «Запевала звёздных дорог», «Знаете, каким он парнем был», «Смоленская дорога», «Как нас Юра в полёт провожал», «Созвездие Гагарина».

Н. Добронравов побывал на нескольких Олимпиадах. О спорте, о спортсменах написаны песни «Звёзды Мехико», «Да разве сердце позабудет», «Команда молодости нашей», «Мне с детства снилась высота», «Богатырская наша сила», «Трус не играет в хоккей», «Герои спорта», «Марафон», «Эстафета», «До свиданья, Москва!» (прощальная песня Олимпиады-80).

Герой песен Н. Добронравова - человек-труженик, человек долга: «Магнитка», «Геологи», «Усталая подлодка», «Смелость строит города», «Яростный стройотряд».

О детях, о молодёжи написаны песни «Орлята учатся летать», «Звездопад», «Любовь, комсомол и весна», «Сигнальщики-горнисты», «Отрядные песни», «И вновь продолжается бой».

Среди сочинений Н. Добронравова много лирических песен: «Мелодия», «Нежность», «Нам не жить друг без друга», «Люби меня!», «Как молоды мы были», «Надежда», «Добрая сказка», «Я не могу иначе», «Вера», «Птица счастья».

В 90-е годы написаны песни, среди которых наибольшую известность получили «Русский вальс», «Вишнёвый сад», «Остаюсь с обманутым народом», «Звёздная река», «Песенка о господах и госпоже», «Находка», «Мать и сын».

Песни на стихи Н. Добронравова исполняли С. Лемешев, Г. Отс, Л. Зыкина, Ю. Гуляев, М. Магомаев, И. Кобзон, М. Кристалинская, Л. Лещенко, Н. Мордюкова, Э. Пьеха, Т. Гвердцители, А. Градский, Э. Хиль, Ю. Богатиков, В. Толкунова, Л. Сенчина, Юлиан, ансамбли «Песняры», «Пламя», «Самоцветы», «Надежда», «Верасы», «Добры молодцы», «Сябры», группа Стаса Намина и многие другие.

Н. Добронравов - лауреат Государственной премии СССР (1982).

Умер 16 сентября 2023 в Москве; будет похоронен на Новодевичьем кладбище).

Все авторские права на произведения принадлежат их авторам и охраняются законом.
Если Вы считаете, что Ваши права нарушены, - свяжитесь с автором сайта.

Админ Вверх
МЕНЮ САЙТА