Константин Батюшков, статьи о нём

Батюшков
(статья из Краткой литературной энциклопедии: В 9 т. - Т. 1. - М.: Советская энциклопедия, 1962)

БАТЮШКОВ, Константин Николаевич [18(29).V.1787, г. Вологда, - 7(19).VII.1855, там же] - русский поэт. Принадлежал к старинному дворянскому роду. Воспитывался в Петербурге, в частных иностранных пансионах. Кроме французского языка, в совершенстве владел итальянским, позднее латинским языками. Служил на военной (был участником трех войн, в т. ч. заграничного похода 1814) и мелкой чиновничьей службе, позднее - в русской дипломатической миссии в Италии. В 1822 заболел издавна подкрадывавшейся к нему наследственной душевной болезнью. С 1802 поселился в доме писателя М. Н. Муравьёва, своего родственника; тогда же начал писать стихи. Вступил в члены Вольного общества любителей словесности, наук и художеств, где собирались почитатели А. Н. Радищева. Развитию мировоззрения Батюшкова способствовали идеи французской просветительской философии 18 века - Вольтера и философов-материалистов. Стихотворной сатирой «Видение на берегах Леты» (1809), получившей широкое распространение в списках, Батюшков принял активное участие в борьбе с «Беседой любителей русского слова» - оплотом литературного «староверия», сочетавшегося с политической реакционностью; в сатире Батюшкова впервые было употреблено получившее позднее широкое употребление слово «славянофил». Батюшков вступил в противостоявший «Беседе» литературный кружок «Арзамас», куда входили представители новых литературных течений - от В. А. Жуковского и Д. В. Давыдова до юного Пушкина, могучее дарование которого Батюшков сразу высоко оценил. Сблизился с кружком А. Н. Оленина, где процветал культ античности. Произведения Батюшкова, печатавшиеся в журналах, в 1817 вышли отдельным изданием - «Опыты в стихах и прозе» (в двух частях).

Батюшков стал главой т. н. «лёгкой поэзии», восходящей к традиции анакреонтики 18 века, наиболее выдающимися представителями которой были Г. Р. Державин и В. В. Капнист («образец в слоге», как называл его Батюшков). Воспевание радостей земной жизни - дружбы, любви - сочеталось в интимных дружеских посланиях Батюшкова с утверждением внутренней свободы поэта, независимости его от «рабства и цепей» феодально-абсолютистского общественного строя, чьим пасынком он остро себя ощущал. Программным произведением этого рода явилось послание «Мои пенаты» (1811-1812, опубликовано в 1814); по словам Пушкина, оно «…дышит каким-то упоеньем роскоши, юности и наслаждения - слог так и трепещет, так и льётся - гармония очаровательна». Образцом «лёгкой поэзии» является стихотворение «Вакханка» (опубликовано в 1817), высоко оценённое В. Г. Белинским. Патриотическое воодушевление, охватившее Батюшкова в связи с войной 1812, вывело его за пределы «камерной» лирики (послание «К Дашкову», 1813, историческая элегия «Переход через Рейн», 1814, и др.). Под влиянием тягостных впечатлений войны, разрушения Москвы и личных потрясений Батюшков переживает духовный кризис: разочарование в идеях просветительской философии, нарастание религиозных настроений. Его поэзия всё сильнее окрашивается в печальные тона (элегии «Разлука», 1812-13, «Тень друга», 1814, «Пробуждение», 1815, «К другу», 1815, и др.), доходя порой до крайнего пессимизма («Изречение Мельхиседека», 1821). К числу лучших элегий Батюшкова принадлежат «Мой гений» (1815) и «Таврида» (1817). Существенным вкладом в развитие русской поэзии явился глубокий лиризм Батюшкова, сочетавшийся с небывалой до тех пор художественностью формы. Развивая традицию Державина, он требовал от поэта: «Живи, как пишешь и пиши, как живёшь». Многие стихи представляют собой как бы страницы поэтизированной автобиографии Батюшкова, в личности которого уже сквозят черты разочарованного, рано состарившегося, скучающего «героя времени», нашедшие позднее художественное выражение в образах Онегина и Печорина (см. письма и дневники Батюшкова). В отношении поэтического мастерства образцами для Батюшкова были произведения античных и итальянских поэтов. Он переводил элегии Тибулла, стихи Т. Тассо, Э. Парни и др. Одно из наиболее прославленных сочинений Батюшкова элегия «Умирающий Тасс» (1817) посвящена трагической судьбе поэта - тема, настойчиво привлекавшая внимание Батюшкова.

Жанры «лёгкой поэзии», по мнению Батюшкова, требуют «возможного совершенства, чистоты выражения, стройности в слоге, гибкости, плавности» и потому являются лучшим средством для «образования» и «усовершенствования» стихотворного языка («Речь о влиянии лёгкой поэзии на язык», 1816). Писал Батюшков и в прозе, полагая, что это также является важной школой для поэта (преимущественно очерки, статьи но вопросам литературы и искусства; наиболее значительны из них «Вечер у Кантемира», «Прогулка в Академию художеств»). Стих Батюшкова достиг высокого художественного совершенства. Белинский восхищался его «пластикой», «скульптурностью», Пушкин - «итальянской» певучестью («Звуки италианские! Что за чудотворец этот Батюшков»). Своими переводами «Из греческой антологии» (1817-18) и «Подражаниями древним» (1821) Батюшков подготовил антологические стихи Пушкина. Батюшков тяготился узостью тем и мотивов, однообразием жанров своей поэзии. Он задумывал ряд монументальных произведений, исполненных содержания «полезного обществу, достойного себя и народа», увлекался творчеством Байрона (перевод на русский язык строфы из «Странствований Чайльд-Гарольда»). Всё это было оборвано душевной болезнью, навсегда пресекшей литературную деятельность Батюшкова. Поэт с горечью замечал: «Что говорить о стихах моих! Я похож на человека, который не дошёл до цели своей, а нёс он на голове красивый сосуд, чем-то наполненный. Сосуд сорвался с головы, упал и разбился вдребезги. Поди узнай теперь, что в нём было». Пушкин, возражая критикам, нападавшим на поэзию Батюшкова, призывал их «уважать в нём несчастия и не созревшие надежды». Батюшков сыграл значительную роль в развитии русской поэзии: наряду с Жуковским он явился непосредственным предшественником и литературным учителем Пушкина, осуществившего многое из того, что было начато Батюшковым.

Соч.: Опыты в стихах и прозе, ч. 1-2, СПБ, 1817; Соч., [Вступ. ст. Л. Н. Майкова, примеч. его же и В. И. Саитова], т. 1-3, СПБ, 1885-87; Соч., вступ. ст., ред. и коммент. Д. Д. Благого, М. - Л., 1934; Стихотворения, вступ. ст., ред. и примеч. Б. С. Мейлаха, Л., 1941; Стихотворения, вступ. ст., ред. и примеч. Б. В. Томашевского, [Л.], 1948; Стихотворения, вступ. ст. Г. С. Черемина, М., 1949; Соч. [Вступ. ст. Л. А. Озерова. Примеч. Н. В. Фридмана], М., 1955; Стихотворения [Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Г. П. Макогоненко], 3 изд., Л., 1959.

Лит.: Белинский В. Г., Сочинения Александра Пушкина (ст. 2 и 3), Полн. собр. соч., т. 7, М., 1955; Майков Л. Н., Батюшков, его жизнь и сочинения, 2 изд., СПБ, 1896; Серман И. З., Поэзия К. Н. Батюшкова, «Учёные записки ЛГУ», № 46. Серия филологич. наук, 1939, в. 3; Верховский Н. П., Батюшков, в кн.: История русской литературы, т. 5, ч. 1, М. - Л., 1941; Гура В. В., Рус. писатели в Вологодской области, Вологда, 1951.

Д. Д. Благой

Батюшков
(статья из Литературной энциклопедии: В 11 т. - [М.], 1929-1939.)

БАТЮШКОВ Константин Николаевич [1787-1855] - поэт, непосредственный предшественник Пушкина. Воспитывался в петербургских французских пансионах. Был связан тесными дружескими отношениями с Н. И. Гнедичем, позднее с кн. Вяземским, Жуковским и «арзамасцами». Служил на военной и гражданской службе. Участвовал в трёх походах. В 1818 был прикомандирован к дипломатической миссии в Италии, где вскоре заболел неизлечимой душевной болезнью. Несмотря на ряд неудачных попыток к самоубийству, прожил ещё около тридцати пяти лет, но для литературы безвозвратно погиб с 1821.

Будучи литературным учителем Пушкина Батюшков является его предшественником и в социальном отношении. В его поэзии впервые зазвучал в русской литературе, с тех пор до конца века не замолкавший в ней, голос деклассирующегося представителя старинного, но обнищавшего дворянского рода. «Не чиновен, не знатен, не богат», с горечью записывает о себе Батюшков в дневнике. Непрерывное безденежье («ни гроша нет», «могу умереть с голоду»), заклады и перезаклады, наконец продажа унаследованного имения, служебные незадачи, связанные с органическим неумением и нежеланием служить и, в особенности, прислуживаться («к службе вовсе не гожусь») - накладывают решительный отпечаток на характер и литературную деятельность Батюшкова. Из его писем возникает образ «старика в 22 года», «печального странствователя», во всём разочарованного («умираю от какой-то ни к чему непривязанности»), угнетаемого скукой, всюду, где бы он ни был - в «свете», в деревне, в военных походах, в путешествиях - образ, который несколько позднее находит свое художественное воплощение в «Евгении Онегине» Пушкина. Наследственная предрасположенность к душевному заболеванию (и по материнской и по отцовской линии), мысль о неизбежности которого издавна тяготила Батюшкова, особенно омрачает его психику.

Творчество Батюшкова, признанного эпикурейца, представителя «лёгкой поэзии», эротической лирики, славящей бездумное и беспечное наслаждение жизнью, её удовольствиями, на первый взгляд поражает резким несоответствием и личной и социальной судьбе его творца. Но это несоответствие только кажущееся.

Основной задачей, которую Батюшков стремился разрешить своим художественным творчеством, было «образование» нового литературного языка: «пламенное желание усовершенствования языка нашего» сам Батюшков склонен был считать своей единственной заслугой. Борьба за создание нового литературного языка, которая была начата ещё Карамзиным и в которой Батюшков принимает самое оживлённое участие (острые сатиры на «славянороссов»), явилась выражением обозначившегося к началу XIX века социального расслоения дворянства. Новый слой, обозначившийся в дворянстве - деклассирующаяся дворянская интеллигенция, - по слову Пушкина, «обломки униженных родов», «с имениями, уничтоженными бесконечными раздроблениями, с просвещением, с ненавистью противу аристократии», несли в себе потребность иной языковой культуры. Опрощению, демократизации быта неизбежно соответствовала тенденция к опрощению, демократизации языка. В литературной деятельности Батюшкова это выступает с особенной наглядностью. Подобно тому как он противопоставляет свой «шалаш простой», «убогую», «смиренную хижину» - «свету» с его «дворцами», «мраморными крыльцами», «огромными палатами с высокими столбами» (один из самых навязчивых мотивов его лирики, целиком подтверждаемый эпистолярными признаниями), так отвлечённо приподнятому, условно-книжному, пронизанному церковно-славянской стихией, «мандаринному, рабскому, татарско-славянскому языку» придворной поэзии XVIII в. противопоставляется им требование «писать так, как говоришь», стремление к «ясности», «строгой точности», «простоте» речи, к сближению литературного языка с живым, «простонародным» говором. Правда, в этом последнем направлении Батюшков делает лишь первые робкие шаги. До конца усвоить русской литературе «слог простонародный» - живую разговорную речь - осмелился только гений Пушкина. Батюшков ещё не верит в способность «варварского», «жестокого» русского языка к самостоятельному развитию («и язык-то по себе плоховат, грубенёк, пахнет татарщиной. Что за Ы, что за Ш? что за Щ, ШИЙ, ЩИЙ, ПРИ, ТРЫ? О, варвары!»), стремится сообщить ему лад и гармонию излюбленной им итальянской речи, которую он уподобляет «арфе виртуоза», сравнивая русский язык с «волынкой или балалайкой». Однако практика Батюшкова опережает его теорию. В своих «Опытах в стихах и прозе», вышедших в двух томах в 1817 и заключающих почти всё им написанноё, Батюшков даёт высокие образцы русской стихотворной и прозаической речи - оселок, на котором оттачивает свой стих и свою прозу Пушкин. Наряду с изменением языка мы сталкиваемся в поэзии Батюшкова с одновременным изменением поэтического жанра. Взамен «высокой», «торжественной», победно-звучащей оды - основного жанра поэтов XVIII в. - на первом месте в творчестве Батюшкова выступает элегия - задушевное, подёрнутое грустью лирическое излияние чувств и мыслей поэта. Батюшков, почтенный современниками прозвищем «русского Тибулла», один из первых вводит в нашу литературу и надолго утверждает в ней этот жанр. Изменению жанра всегда соответствует смена признанных литературных авторитетов. Сближаясь с Карамзиным и «сентименталистами» в общих стремлениях к «преобразованию» литературного языка, в культивировании жанров так называемой «интимной лирики», Батюшков, выросший и воспитанный в традициях французского XVIII века, в то же время в основном остаётся верен поэтике классицизма. Но вместо прежних «Пиндаров и Горациев» поэтическими учителями Батюшкова становятся римские элегики, итальянские поэты Возрождения, в особенности Торквато Тассо с его трагической биографией, в которой Батюшков усматривал полное сходство со своей личной судьбой, и «певец любви» Петрарка, наконец глава французской «лёгкой поэзии» («poesie fugitive») - Парни. Из творчества последнего вливается в стихи Батюшкова ярко-окрашенная эротическая струя. Однако значение эротических мотивов в поэзии Батюшкова несколько преувеличено. Беспримесной эротики мы у него почти не встречаем. Большинство эротических стихов Батюшкова проникнуто мыслью о «тщете» славы, «крылатости» счастья, «губительности» времени, «беспрестанном увядании чувств», замыкается красноречивым образом то пугающей, то радующей смерти, но смерти, о которой поэт повидимому не забывает почти ни на минуту. Мотив наслаждения вином и любовью выдвигается в качестве своего рода защитного средства против неизбежной быстротечности всего сущего. С годами элегические подземные воды в поэзии Батюшкова всё более и более выбиваются наружу, завершая её безысходно-мрачным «Изречением Мельхиседека» (последнее стихотворение Батюшкова, написанное почти накануне безумия) - этой поистине могильной плитой над всеми человеческими надеждами и усилиями. Мало того, в «Речи о влиянии лёгкой поэзии на язык» [1816] Батюшков даёт своему влечению к эротической лирике чисто-формальную мотивировку. Произведения «лёгкой поэзии», по его мысли, в наибольшей степени, чем какой-либо другой род поэтического творчества, требуют от поэта внимания к своей формальной стороне, предельного формального чекана, «возможного совершенства, чистоты выражения, стройности в слоге», следовательно являются и наилучшим орудием для «образования» языка, чему, как сказано, Батюшков служил с таким рвением и с такой осознанностью. И, действительно, именно в эротических стихах Батюшкову удаётся достигнуть своего наивысшего формального мастерства: «пластики», «скульптурности», столь восхищавшей Белинского («стих его часто не только слышим уху, но видим глазу: хочется ощупать извивы и складки его мраморной драпировки»), и в особенности неслыханного у нас дотоле благозвучия, «итальянской гармонии» стиха, которые заставляли Пушкина сравнивать роль Батюшкова с ролью Петрарки и которые на самом деле составляют основной его вклад в историю русской поэзии.

На свои «опыты» в области прозы (критические статьи о поэзии, живописи, отрывки описательного и философского характера) сам Батюшков склонен был смотреть с чисто служебной точки зрения как на подготовительные упражнения к писанию стихов: «Я хотел учиться писать и в прозе заготовлял воспоминания или материалы для поэзии», «чтобы писать хорошо в стихах, надо много писать прозою». Тем не менее проза Батюшкова имеет, как было указано, и самостоятельную ценность. Особенно следует отметить письма Батюшкова, которые сам он рассматривал в качестве совсем особого рода словесного творчества («писать ничего не стану, кроме писем к друзьям: это мой настоящий род. Насилу догадался»). Влияние «писем к друзьям» Батюшкова на эпистолярную прозу Пушкина едва ли подлежит сомнению.

Библиография: I. Лучшим изданием сочин. Батюшкова является трёхтомное со вступительной статьёй Майкова Л. и примечаниями Майкова Л. и Саитова В., СП Батюшкова, 1885-1887.

II. Статья Майкова Л., вышедшая отдельной книгой, «Батюшков, его жизнь и сочинения», СПБ., 1896 - представляет собой наиболее полное исследование его жизни и творчества. О влиянии Батюшкова на Пушкина: Майков Л., Пушкин о Батюшкове, «Пушкин», сб. статей, 1899; Морозов П., Пушкин и Батюшков, сочин. Пушкина под ред. С. А. Венгерова, т. I, СПБ., 1907; Элиаш Н., К вопросу о влиянии Батюшкова на Пушкина, см. «Пушкин и его современники», вып. XIX-XX, СПБ., 1914; Владиславлев И. В., Русские писатели, изд., 4-е М. - Л., 1924; Гершензон М. О., «Пушкин и Батюшков» - статьи о Пушкине, М., 1926.

Д. Благой