Стою на полустаночке
В цветастом полушалочке,
А мимо пролетают поезда.
А рельсы-то, как водится,
У горизонта сходятся.
Где ж вы, мои весенние года?
Жила, к труду привычная,
Девчоночка фабричная,
Росла, как придорожная трава.
На злобу неответная,
На доброту приветная,
Перед людьми и совестью права.
Колёсики всё кружатся,
Сплетает нитка кружево…
Душа полна весеннего огня.
А годы - как метелица,
Все сединою стелятся,
Плясать зовут, да только не меня.
Что было - не забудется,
Что будет - то и сбудется,
Да и весна уж минула давно.
Так как же это вышло-то,
Что всё шелками вышито
Судьбы моей простое полотно?
Гляди идёт обычная
Девчоночка фабричная,
Среди подруг скромна не по годам.
А подойди-ка с ласкою
Да загляни-ка в глазки ей -
Откроешь клад, какого не видал…
Стою на полустаночке
В цветастом полушалочке,
А мимо пролетают поезда.
А рельсы-то, как водится,
У горизонта сходятся.
Где ж вы, мои весенние года?
1971
Из кинофильма «День за днём».
Поёт Нина Сазонова. Музыка: Илья Катаев.
Говорил мне отец:
«Ты найди себе слово,
Чтоб оно, словно песня,
Повело за собой.
Ты ищи его с верой,
С надеждой, с любовью, -
И тогда оно станет
Твоею судьбой».
Я искал в небесах,
И средь дыма пожарищ,
На зелёных полянах,
И в мёртвой золе.
Только кажется мне,
Лучше слова «Товарищ»
Ничего не нашёл я
На этой земле.
В этом слове - судьба
До последнего вздоха.
В этом слове - надежда
Земных городов.
С этим словом святым
Поднимала эпоха
Алый парус надежды
Двадцатых годов.
Батальоны встают,
Сено хрупают кони,
И труба прокричала
В пехотной цепи.
И морозная ночь
В заснежённой попоне
Вдруг напомнила топот
В далёкой степи.
Там по синим цветам
Бродят кони и дети,
Мы поселимся в этом
Священном краю.
Там небес чистота,
Там девчонки как ветер,
Там качаются в седлах,
«Гренаду» поют.
?
Из кинофильма «День за днём», 1972-73 гг., музыка - Илья Катаев.
Мы дети эпохи.
Атомная копоть,
Рыдают оркестры
На всех площадях.
У этой эпохи
Свирепая похоть -
Все дразнится, морда,
Детей не щадя.
Мы славим страданье,
Боимся успеха.
Нам солнце не в пору
И вьюга не в лад.
У нашего смеха
Печальное эхо,
У нашего счастья
Запуганный взгляд.
Любой зазывала
Ползет в запевалы,
Любой вышибала -
Хранитель огня.
Забыта основа
Веселого слова.
Монахи, монахи,
Простите меня!
Не схимник, а химик
Решает задачу.
Не схема, а тема
Разит дураков.
А если уж схема,
То схема поэмы,
В которой гипотезы
Новых веков.
Простим же двадцатому
Скорость улитки,
Расчеты свои
Проведем на бегу.
Давайте же выпьем
За схему улыбки,
За график удачи
И розы в снегу.
За тех, кто услышал
Трубу на рассвете.
За женщин
Упрямые голоса,
Которые звали нас,
Как Андромеда,
И силой тащили
Нас в небеса.
Полюбим наш век,
Забыв отупенье.
Омоется старость
Живою водой.
От света до тени,
От снеди до денег
Он алый, как парус
Двадцатых годов.
Мы рваное знамя
«Бээфом» заклеим,
Мы выдуем пыль
Из помятой трубы.
И солнце над нами -
Как мячик в алее,
Как бубен удачи
И бубен судьбы.
Давайте же будем
Звенеть в этот бубен,
Наплюнем на драмы
Пустых площадей.
Мы, смертные люди,-
Бессмертные люди!
Не стадо баранов,
А племя вождей!
Отбросим заразу,
Отбросим обузы,
Отбросим игрушки
Сошедших с ума!
Да здравствует разум!
Да здравствуют музы!
Да здравствует Пушкин!
Да скроется тьма!
1966
Пустыри на рассвете,
Пустыри, пустыри,
Снова ласковый ветер,
Как школьник.
Ты послушай, весна,
Этот медленный ритм,
Уходить - это вовсе
Не больно.
Это только смешно -
Уходить на заре,
Когда пляшет судьба
На асфальте,
И зелень деревьев,
И на каждом дворе
Весна разминает
Пальцы.
И поднимет весна
Марсианскую лапу.
Крик ночных тормозов -
Это крик лебедей,
Это синий апрель
Потихоньку заплакал,
Наблюдая апрельские шутки
Людей.
Наш рассвет был попозже,
Чем звон бубенцов,
И пораньше,
Чем пламя ракеты.
Мы не племя детей
И не племя отцов,
Мы цветы
Середины столетья.
Мы цвели на растоптанных
Площадях,
Пили ржавую воду
Из кранов,
Что имели - дарили,
Себя не щадя,
Мы не поздно пришли
И не рано.
Мешок за плечами,
Папиросный дымок
И гитары
Особой настройки.
Мы почти не встречали
Целых домов -
Мы руины встречали
И стройки.
Нас ласкала в пути
Ледяная земля,
Но мы, забывая
Про годы,
Проползали на брюхе
По минным полям,
Для весны прорубая
Проходы…
Мы ломали бетон
И кричали стихи,
И скрывали
Боль от ушибов.
Мы прощали со стоном
Чужие грехи,
А себе не прощали
Ошибок.
Дожидались рассвета
У милых дверей
И лепили богов
Из гипса.
Мы - сапёры столетья!
Слышишь взрыв на заре?
Это кто-то из наших
Ошибся…
Это залпы черёмух
И залпы мортир.
Это лупит апрель
По кюветам.
Это зов богородиц,
Это бремя квартир,
Это ветер листает
Газету.
Небо в землю упало.
Большая вода
Отмывает пятна
Несчастья.
На развалинах старых
Цветут города -
Непорочные,
Словно зачатье.
1966
Поёт Михаил Анчаров:
Однажды я пел
На высокой эстраде,
Старался выглядеть
Молодцом.
А в первом ряду
Задумчивый дядя
Смотрел на меня
Квадратным лицом.
Не то он задачи
Искал решенье,
Не то это был
Сотрудник газет,
Не то он считал
Мои прегрешенья,
Не то он просто
Хотел в клозет.
А в задних рядах
Пробирались к галошам.
И девушка с белым
Прекрасным лицом
Уходила с парнем,
Короторый хороший,
А я себя чувствовал
Подлецом.
Какие же песни
Петь на эстраде,
Чтоб отвести
От песни беду?
Чтоб она пригодилась
Квадратному дяде
И этой девочке
В заднем ряду?
Мещанин понимает:
Пустота не полезна -
Еда не впрок,
И свербит тоска.
Тогда мещанин
Подползает к поэзии -
Из чужого огня
Каштаны таскать.
Он щи не хлебает,
Он хочет почище,
Он знает шашлык
И цыплят-табака,
Он знает: поэзия
Вроде горчички
На сосиску. Не больше,
Нашли дурачка!
Но чтоб современно,
Чтобы не косность,
Чтоб пылесос,
А не помело,
Чтоб песня про то,
Как он рвётся в космос,
И песня про тундру,
Где так тяжело.
Он теперь хочет,
Чтоб в ногу с веком,
Чтоб прогрессивно,
И чтоб модерн,
И чтоб непонятно,
И чтоб с намёком,
И чтоб красиво
По части манер.
Поют под севрюгу
И под сациви,
Называют песней
Любую муть,
Поют под анчоусы
И под цимес,
Разинут хайло,
Потом глотнут.
Слегка присолят,
Распнут на дыбе,
Потом застынут
С куском во рту.
Для их музыкантов
Стихи - это «рыба»,
И тискают песню,
Как шлюху в порту.
Всё им понятно
В подлунном мире.
Поел, погрустил,
Приготовил урок.
Для них поэзия -
Драма в сортире,
Надо только
Дёрнуть шнурок.
Вакуум, вакуум!
Антимир!
Поэты хотят
Мещанина пугать.
Но романс утверждает,
Счастье - миг,
Значит, надо
Чаще мигать.
Транзисторы воют,
Свистят метели,
Шипят сковородки
На всех газах,
А он мигает
В своей постели,
И тихая радость
В его глазах.
Не могу разобраться,
Хоть вой, хоть тресни,
Куда девать песню
В конце концов?
А может, братцы,
Кончается песня
И падает в землю
Белым лицом?
Ну, хорошо.
А что же дальше?
Покроет могилку
Трава-мурава?
Тогда я думаю -
Спокойствие, мальчики!
Ещё не сказаны
Все слова.
1966
Поёт Михаил Анчаров:
Баллада о танке «Т-34»,
который стоит в чужом городе
на высоком красивом постаменте
Впереди колонн
Я летел в боях,
Я сам нащупывал цель,
Я железный слон,
И ярость моя
Глядит в смотровую щель.
Я шёл как гром,
Как перст судьбы,
Я шёл, поднимая прах,
И автострады
Кровавый бинт
Наматывался на трак.
Я разбил тюрьму
И вышел в штаб,
Безлюдный, как новый гроб,
Я шёл по минам,
Как по вшам,
Мне дзоты ударили в лоб.
Я давил эти панцири
Черепах,
Пробиваясь в глубь норы,
И дзоты трещали,
Как черепа,
И лопались, как нарыв.
И вот среди раздолбанных кирпичей,
среди разгромленного барахла я
увидел куклу. Она лежала, раскинув
ручки, - символ чужой любви… чужой
семьи… Она была совсем рядом.
Зарево вспухло,
Колпак летит,
Масло, как мозг, кипит,
Но я на куклу
Не смог наступить
И потому убит.
И занял я тихий
Свой престол
В весеннем шелесте трав,
Я застыл над городом,
Как Христос,
Смертию смерть поправ.
И я застыл,
Как застывший бой.
Кровенеют мои бока.
Теперь ты узнал меня?
Я ж любовь,
Застывшая на века.
1965
Поёт Михаил Анчаров:
Она была во всём права -
И даже в том, что сделала.
А он сидел, дышал едва,
И были губы белые.
И были чёрные глаза,
И были руки синие.
И были чёрные глаза
Пустынными пустынями.
Пустынный двор жестоких лет,
Пустырь, фонарь и улица.
И переулок, как скелет,
И дом подъездом жмурится.
И музыка её шагов
Схлестнулась с подворотнею,
И музыка её шагов -
Таблеткой приворотною.
И стала пятаком луна,
Подруга полумесяца,
Когда потом ушла она,
А он решил повеситься.
И шантажом гремела ночь,
Улыбочкой приправленным.
И шантажом гремела ночь,
И пустырём отравленным.
И лестью падала трава,
И местью стала выросшей.
И ото всех его бравад
Остался лишь пупырышек.
Сезон прошёл, прошёл другой -
И снова снег на паперти.
Сезон прошёл, прошёл другой -
Звенит бубенчик капелькой.
И заоконная метель,
И лампа - жёлтой дынею.
А он всё пел, всё пел, всё пел,
Наказанный гордынею.
Наказан скупость своей,
Устал себя оправдывать.
Наказан скупостью своей
И страхом перед правдою.
Устал считать улыбку злом,
А доброту - смущением.
Устал считать себя козлом
Любого отпущения.
Двенадцать падает. Пора!
Дорога в темень шастает.
Двенадцать падает. Пора!
Забудь меня, глазастого!
1964
Из кинофильма «День за днём», музыка - Катаев Илья.
Парашюты рванулись
И приняли вес.
Земля колыхнулась едва.
А внизу - дивизии
«Эдельвейс»
И «Мёртвая Голова».
Автоматы выли,
Как суки в мороз,
Пистолеты били в упор.
И мёртвое солнце
На стропах берёз
Мешало вести разговор.
И сказал господь:
- Эй, ключари,
Отворите ворота в сад.
Даю команду
От зари до зари
В рай пропускать десант.
И сказал господь:
- Это ж Гошка летит,
Благушинский атаман,
Череп пробит,
Парашют пробит,
В крови его автомат.
Он врагам отомстил
И лёг у реки,
Уронив на камни висок.
И звёзды гасли,
Как угольки,
И падали на песок.
Он грешниц любил,
А они его,
И грешником был он сам,
Но где ж ты святого
Найдёшь одного,
Чтобы пошёл в десант?
Так отдай же, Георгий,
Знамя своё,
Серебрянные стремена.
Пока этот парень
Держит копьё,
На свете стоит тишина.
И скачет лошадка,
И стремя звенит,
И счёт потерялся дням.
И мирное солнце
Топочет в зенит
Подковкою по камням.
1964
Поёт Михаил Анчаров:
Нет причин для тоски на свете:
Что ни баба - то помело.
Мы пойдём с тобою в буфетик
И возьмем вина полкило,
Пару бубликов и лимончик,
Пару с паюсной и «Дукат».
Мы с тобой всё это прикончим…
Видишь, крошка, сгорел закат.
Видишь, крошка, у самого неба
МАЗ трёхосный застрял в грязи?
Я три года в отпуске не был -
Дай я выскажусь в этой связи.
Я начальник автоколонны.
Можно выпить: я главный чин.
Не водитель я. Всё законно.
Нет причины - так без причин.
Что за мною? Доставка добычи,
Дебет-кредит да ордера,
Год тюрьмы, три года всевобуча,
Пять - войны… Но это вчера.
А сегодня: Москву проходим,
Как ни еду - «кирпич» висит.
МАЗ для центра, видать, не годен.
Что ж, прокатимся на такси.
Два часа просто так теряю,
Два часа просто так стою.
Два раза караул меняют,
Два мальца строевым дают.
Молодые застыли строго…
Тут я понял, что мне хана:
Козырей в колоде немного -
Только лысина да ордена.
Что за мною? Всё трасса, трасса
Да осенних дорог кисель,
Как мы гоним с Ростова мясо,
А из Риги завозим сельдь.
Что за мною? Автоколонны,
Бабий крик, паровозный крик,
Накладные, склады, вагоны…
Глянул в зеркальце - я старик.
Крошка, верь мне, я всюду первый:
И на горке, и под горой.
Только нервы устали, стервы,
Да аорта бузит порой.
Слышь - бузит. Ты такого слова
Не слыхала. Ушло словцо.
Будь здорова! Ну, будь здорова!
Дай я гляну в твоё лицо.
Мужа жди по себе, упрямого.
Чтоб на спусках не тормозил.
Кушай кильку посола пряного,
Кушай, детка, не егози.
Закрывают. Полкруга ливерной!
Всё без сдачи - мы шофера!
Я полтинник, а ты двугривенный.
Я герой, а ты мошкара!
Ладно, ладно… Иду по-быстрому.
Уважаю закон. Привет!
Эдик, ставь вторую канистру,
Левый скат откати в кювет.
Укатал резину до корда -
Не шофёр ты, а скорпион!..
Крошка, знаешь, зачем я гордый?
Позади большой перегон.
1962
Поёт Михаил Анчаров:
Не то весна,
Не то слепая осень.
Не то сквозняк,
Не то не повезло.
Я вспомнил вдруг,
Что мне уж тридцать восемь.
Пора искать
Земное ремесло.
Пора припомнить,
Что земля поката,
Что люди спят
В постелях до зари,
Что по дворам
До самого заката
Идут в полёт
Чужие сизари.
Пора грузить
Пожитки на телегу,
Пора проститься
С песенкой лихой,
Пора ночлег
Давно считать ночлегом
И хлебом - хлеб,
А песню - шелухой.
Пора Эсхила
Путать с Эмпедоклом,
Пора Джульетту
Путать с Мазина.
Мне тыща лет,
Романтика подохла,
Но нет, она
Танцует у окна.
Ведь по ночам
Ревут аккордеоны,
И джаз играет
В заревах ракет,
И по очам
Девчонок удивлённых
Бредёт мечта
О звёздном языке.
Чтобы земля,
Как сад благословенный,
Произвела
Людей, а не скотов,
Чтоб шар земной
Помчался по вселенной,
Пугая звёзды
Запахом цветов.
Я стану петь,
Ведь я же пел веками.
Не в этом дело.
Некуда спешить.
Мне только год,
Вода проточит камень,
А песню спеть -
Не кубок осушить.
1962
Поёт Михаил Анчаров:
Но не в том смысле сорок первый, что сорок первый год, а в том, что сорок медведей убивает охотник, а сорок первый медведь - охотника… Есть такая сибирская легенда.
Я сказал одному прохожему
С папироской «Казбек» во рту,
На вареник лицом похожему
И с глазами, как злая ртуть.
Я сказал ему: «На окраине
Где-то, в городе, по пути,
Сердце девичье ждёт хозяина.
Как дорогу к нему найти?»
Посмотрев на меня презрительно
И сквозь зубы цедя слова,
Он сказал:
«Слушай, парень, не приставай к прохожему,
а то недолго и за милиционером сбегать».
И ушёл он походкой гордою,
От величья глаза мутны.
Уродись я с такой мордою.
Я б надел на неё штаны.
Над Москвою закат сутулится,
Ночь на звёздах скрипит давно.
Жили мы на щербатых улицах,
Но весь мир был у наших ног.
Не унять нам ночами дрожь никак.
И у книг подсмотрев концы,
Мы по жизни брели - безбожники,
Мушкетёры и сорванцы.
В каждом жил с ветерком повенчанный
Непоседливый человек.
Нас без слёз покидали женщины,
А забыть не могли вовек.
Но в тебе совсем на иной мотив
Тишины фитилёк горит.
Чёрти водятся в тихом омуте -
Так пословица говорит.
Не хочу я ночами тесными
Задыхаться и рвать крючок.
Не хочу, чтобы ты за песни мне
В шапку бросила пятачок.
Я засыпан людской порошею,
Я мечусь из краёв в края.
Эй, смотри, пропаду, хорошая,
Недогадливая моя!
?
Поёт Михаил Анчаров:
Девушка, эй, постой!
Я человек холостой.
Прохожая, эй, постой!
Вспомни сорок шестой.
Из госпиталя весной
На перекрёсток пришёл ночной.
Ограбленная войной
Тень за моей спиной.
Влево пойти - сума,
Вправо пойти - тюрьма,
Вдаль убегают дома…
Можно сойти с ума.
Асфальтовая река
Тёплая, как щека.
Только приляг слегка -
Будешь лежать века.
О времени том - молчок!
Завод устоять помог.
Мне бы только станок -
Выточить пару ног.
Давно утихли бои.
Память о них затаи.
Ноги, ноги мои!
Мне б одну на троих.
Осенью - стой в грязи,
Зимою - по льду скользи…
Эй, шофёр, тормози!
Домой меня отвези.
Дома, как в детстве, мать
Поднимет меня на кровать…
Кто придумал войну,
Ноги б тому оторвать!
1955
Поёт Михаил Анчаров:
Песенка про психа
из больницы имени Ганнушкина,
который не отдавал санитарам
свою пограничную фуражку
Балалаечку свою
Я со шкапа достаю,
На Канатчиковой даче
Тихо песенку пою.
Солнце село за рекой
За приёмный за покой.
Отпустите, санитары,
Посмотрите, я какой!
Горы лезут в небеса,
Дым в долине поднялся.
Только мне на этой сопке
Жить осталось полчаса.
Скоро выйдет на бугор
Диверсант - бандит и вор.
У него патронов много -
Он убьёт меня в упор.
На песчаную межу
Я шнурочек привяжу -
Может, этою лимонкой
Я бандита уложу.
Пыль садится на висок,
Шрам повис наискосок,
Молодая жизнь уходит
Чёрной струйкою в песок.
Грохот рыжего огня,
Топот чалого коня…
Приходи скорее, доктор!
Может, вылечишь меня…
1955
Поёт Михаил Анчаров:
…Тихо капает вода:
Кап-кап.
Намокают провода:
Кап-кап.
За окном моим беда,
Завывают провода.
За окном моим беда,
Кап-кап.
Капли бьются о стекло:
Кап-кап.
Всё стекло заволокло:
Кап-кап.
Тихо, тихо утекло
Счастья моего тепло,
Тихо, тихо утекло
Кап-кап.
День проходит без следа.
Кап-кап.
Ночь проходит - не беда.
Кап-кап.
Между пальцами года
Просочились - вот беда.
Между пальцами года -
Кап-кап.
1955
Поёт Михаил Анчаров:
Песня об органисте,
который в концерте Аллы Соленковой
заполнял паузы, пока певица отдыхала
Рост у меня
Не больше валенка.
Все глядят на меня
Вниз,
И органист я
Тоже маленький,
Но всё-таки я
Органист.
Я шёл к органу,
Скрипя половицей,
Свой маленький рост
Кляня,
Все пришли
Слушать певицу
И никто не хотел
Меня.
Я подумал: мы в пахаре
Чтим целину,
В вoине - страх врагам,
Дипломат свою
Преставляет страну,
Я представляю
Орган.
Я пришёл и сел.
И без тени страха,
Как молния ясен
И быстр,
Я нацелился в зал
Токкатою Баха
И нажал
Басовый регистр.
О, только музыкой,
Не словами
Всколыхнулась
Земная твердь.
Звуки поплыли
Над головами,
Вкрадчивые,
Как смерть.
И будто древних богов
Ропот,
И будто дальний набат,
И будто все
Великаны Европы
Шевельнулись
В своих гробах.
И звуки начали
Души нежить,
И зов любви
Нарастал,
И небыль, и нечисть,
Ненависть, нежить
Бежали,
Как от креста.
Бах сочинил,
Я растревожил
Свинцовых труб
Ураган.
То, что я нажил,
Гений прожил,
Но нас уравнял
Орган.
Я видел:
Галёрка бежала к сцене,
Где я в токкатном бреду,
И видел я,
Иностранный священник
Плакал
В первом ряду.
О, как боялся я
Свалиться,
Огромный свой рост
Кляня.
О, как хотелось мне
С ними слиться,
С теми, кто, вздев
Потрясённые лица,
Снизу вверх
Глядел на меня.
?
В германской дальней стороне
Увял великий бой.
Идёт по выжженной стерне
Солдат передовой.
Конец войны. Река, ворча,
Катает голыши;
И трупы синие торчат,
Вцепившись в камыши.
И ветер падалью пропах,
Хитёр и вороват.
И охряные черепа
Смеяться норовят.
Лежит, как тяжкое бревно,
Вонючая жара.
Земля устала - ей давно
Уж отдохнуть пора.
И вот на берегу реки
И на краю земли
Присел солдат. И пауки
Попрятались в пыли.
И прежде чем большие дни
Идти в обратный путь,
Мечта измученная с ним
Присела отдохнуть.
И он увидел, как во сне,
Такую благодать,
Что тем, кто не был на войне,
Вовек не увидать.
Он у ворот. Он здесь. Пора.
Вошёл не горячась.
И все мальчишки со двора
Сбегаются встречать.
Друзья кричат ему: «Привет!» -
И машут из окна.
Глядят на пыльный пистолет,
Глядят на ордена.
Потом он будет целовать
Жену, отца и мать.
Он будет сутки пировать
И трое суток спать.
Потом он вычистит поля
От мусора войны:
Поля, обозами пыля,
О ней забыть должны.
Заставит солнце круглый год
Сиять на небесах,
И лёд растает от забот
На старых полюсах.
Навек покончивши с войной
(И это будет в срок),
Он перепашет шар земной
И вдоль и поперёк.
И вспомнит он, как видел сны
Здесь, у чужой реки;
Как пережил он три войны
Рассудку вопреки.
1945
Из кинофильма «День за днём», музыка - Катаев Илья.
Поёт Михаил Анчаров:
Я сижу, боюсь пошевелиться…
На мою несмятую кровать
Вдохновенья радужная птица
Опустилась крошки поклевать.
Не грусти, подруга, обо мне ты.
Видишь, там, в космической пыли
До Луны, до голубой планеты
От Земли уходят корабли.
Надо мной сиреневые зори,
Подо мной планеты чудеса.
Звёздный ветер в ледяном просторе
Надувает счастья паруса.
Я сижу, боюсь пошевелиться…
День и ночь смешались пополам.
Ночь уносит сказки-небылицы
К золотым московским куполам.
?
Не сходим на вокзалах мы
В местечках по пути.
Китайскими базарами
Бродить мы не хотим.
Дымок унылым инеем
Ложится в гаолян.
Летит на сопки синие
На фанзы и поля.
А мимо города летят
И трубами торчат,
Тяжёлые, жандармские,
Литого кирпича.
Детская экзотика,
Таинственный Китай -
Бордели да наркотики,
Вонь да нищета.
Мы жили здесь неделями,
От ярости дрожа.
Мы всё здесь переделали,
Да надо уезжать.
Бежит дорога хмурая,
Чужая сторона.
Манчжурия, Манчжурия,
Проклятая страна!
?
Юрию Ракино
Он был боксёром и певцом -
Весёлая гроза.
Ему родней был Пикассо,
Кандинский и Сезанн.
Он шёл с подругой на пари,
Что через пару лет
Достанет литер на Париж
И в Лувр возьмёт билет.
Но рыцарь-пёс, поднявши рог,
Тревогу протрубил,
Крестами чёрными тревог
Глаза домов забил.
И, предавая нас «гостям»,
Льёт свет луна сама,
И бомбы падают свистя
В родильные дома.
Тогда он в сторону кладёт
Любимые тома,
Меняет кисть на пулемёт,
Перо - на автомат.
А у подруги на глазах
Бегучая слеза.
Тогда, её в объятья взяв,
Он ласково сказал:
«Смотри, от пуль дрожит земля
На всех своих китах.
Летят приказы из Кремля,
Приказы для атак.
И, прикрывая от песка
Раскосые белки,
Идут алтайские войска,
Сибирские стрелки.
Мечтал я встретить Новый год
В двухтысячном году.
Увидеть Рим, Париж… Но вот -
Я на Берлин иду.
А ты не забывай о тех
Любви счастливых днях.
И если я не долетел -
Заменит друг меня.»
Поцеловал ещё разок
Любимые глаза,
Потом шагнул через порог,
Не посмотрев назад.
…И если весть о смерти мне
Дойдёт, сказать могу:
Он сыном был родной стране,
Он нёс беду врагу.
1941
Биография
Анчаров родился в Москве 28 марта 1923 в семье инженера-конструктора Московского электролампового завода Леонида Михайловича Анчарова и его жены, преподавателя немецкого языка Евгении Исаевны Анчаровой (ум. 1959). Посещал музыкальную школу и детскую изостудию при ВЦСПС.
В 1940 году поступил в Архитектурный институт. В июле 1941 года ушёл из института и вместе с Юрием Ракино, соучеником по изостудии, подал заявление в райвоенкомат с просьбой зачислить добровольцем на фронт. По направлению райвоенкомата сдал экзамены и поступил в Военный институт иностранных языков Красной Армии, где изучал китайский и японский языки. Окончил его в 1944 году. В качестве военного переводчика с китайского языка был направлен на Дальневосточный фронт, участвовал в боевых действиях Советской армии в Маньчжурии. В декабре 1946 года откомандирован в Москву. Демобилизовавшись в 1947, закончил отделение живописи Московского государственного художественного института имени В. И. Сурикова в 1954 по специальности «Станковая живопись». Член ВКП(б) с 1950 года.
Ещё в 1937 Анчаров начал сочинять песни на стихи Александра Грина, Бориса Корнилова, Веры Инбер. Во время войны стал писать песни на собственные стихи, исполняя их под собственный аккомпанемент на семиструнной гитаре. Считается основателем жанра авторской песни («первым бардом»); Владимир Высоцкий называл Анчарова своим учителем.
После войны наряду с сочинением песен и стихов пишет прозу (первые рассказы опубликованы в 1964 году). В 1967 становится членом Союза писателей СССР. Автор романов и повестей, публиковавшихся в журналах «Юность», «Новый мир» и других.
Наиболее известные прозаические произведения - повести «Как птица Гаруда», «Самшитовый лес», «Сода-Солнце» и «Записки странствующего энтузиаста». Анчаров также был сценаристом в фильмах «День за днём», «Мой младший брат» и «Аппассионата». Автор нескольких десятков авторских песен, в том числе таких популярных, как «Нет причин для тоски на свете», «МАЗы», «Большая апрельская баллада», «Баллада о парашютах», «Песня про органиста, который в концерте Аллы Соленковой заполнял паузы, пока певица отдыхала» («Маленький органист»), «Песенка про психа из больницы имени Ганнушкина, который не отдавал санитарам свою пограничную фуражку», «Антимещанская песня», «Песня про низкорослого человека, который остановил ночью девушку возле метро «Электрозаводская», «Сорок первый».
Литературную жизнь страны 60-х - 80-х трудно представить себе без этого человека. Его книги зачитывали до дыр, его песни звучали по радио и телевидению, их пели в поездах, общежитиях, на улицах, в походах, везде.
Анчаров скончался 11 июля 1990 г. Похоронен на Новом Донском кладбище в Москве (колумбарий № 17, секция № 10, 2-й ряд).
АНЧАРОВ, Михаил Леонидович (р. 28.III.1923, Москва) - русский советский писатель. Член Коммунистической партии с 1950. Участник Великой Отечестветский войны. Окончил Институт иностранных языков Советскиой Армии (1944) и Московский художественный институт им. Сурикова (1954). Печатается с 1955. Роман «Теория невероятности» (1965, одноимённая пьеса, 1967) и повести «Золотой дождь» (1965), «Сода-солнце» (1965), «Голубая жилка Афродиты» (1966), «Этот синий апрель» (1967), «Поводырь крокодила» (1968) составляют своеобразный цикл, объединённый общностью главных героев. Автор сценариев фильма «Мой младший брат» (1962, совместно с В. П. Аксёновым), телефильмов «Аппассионата» (1963), «День за днём» (1972), пьесы «Драматическая песня» (1971, совместно с Б. И. Равенских) и др. Некоторые произведения Анчарова переведены на иностранные языки.
Соч.: Этот синий апрель… Теория невероятности. Золотой дождь. Сода-солнце. [Послесл. В. Ревича], М., 1973.
Лит.: Медведев Б., Спор о будущем, «Иск-во кино», 1963, № 9; Томашевский Ю., Теория Алёши Аносова, «Москва», 1966, № 1; Чудакова М., Чудаков А., Совр. повесть и юмор, «Новый мир», 1967, № 7; Денисова И., Цвет романтики, «Лит. Россия», 1969, 26 дек.; Якубовский А., «Драматическая песня». [Рец.], «Театр», 1971, № 8; Чижов В., Наши добрые соседи, «Правда», 1972, 23 янв.
Н. А. Богомолов
Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 9. - М.: Советская энциклопедия, 1978
